— Я бы этих болтунов… — начал Климов, но сдержался и спросил: — Короче. Что ты предлагаешь?
— Для начала, — предложил Куманин, — проверить все остальные ящики в этом хранилище.
— Кто же нас туда пустит? — поинтересовался генерал. — Ты сегодня походил по архивам, видел как нашего брата там встречают.
— Вы сказали, — осмелился напомнить Куманин, — что дело на контроле Политбюро. Если это их задание, пусть они нам откроют доступ во все архивы и хранилища.
— Ты как хочешь, — улыбнулся Климов, — но я в эти хранилища не пошел бы, даже если бы меня туда пустили. Там такое можно узнать, что потом и дня не проживешь. «Особая папка» вся уже компьютеризированна. Из тех, кто этим занимался, я имею в виду библиографов и техников, никто никаких премий не получил, если не считать того, что их похоронами занимался лично Управделами ЦК. Соображаешь? Если бы там — генерал указал пальцем вверх — захотели покопаться у себя за пазухой, они бы в шесть секунд обнаружили, что хранится у них под носом. Значит, или там ничего нет, или они хотят, чтобы мы искали все, что нужно, в Свердловске. Поэтому меня очень удивляет, что ты сегодня утром не вылетел туда, а начал поход по архивам. Ты мне не скажешь, почему?
— Потому что я ничего не найду в Свердловске. Если бы там можно было что либо отыскать, давно бы нашли. Искали не только Щелоков с Рябченко, искали и группы местных краеведов и разные неформальные группы. Я уже не говорю о наших коллегах, в распоряжение которых все местные архивы. Зачем я туда поеду, товарищ генерал? Копаться в сотый раз в старых шахтах и карьерах? Ключ ко всему лежит не там, а у нас, в Москве. Только здесь можно выяснить о месте захоронения. А уж потом, если понадобится, можно слетать в Свердловск или куда угодно. Вы мне посоветовали литературу читать. Я, разрешите доложить, почти ничем другим последние десять лет и не занимаюсь. Сколько я начитал по этому вопросу, ни одному академику не снилось…
— Ну, ты и хвастун, — удивился генерал. — «Ни одному академику и не снилось!» Хорошо. Пока поизучай пленки. В архивы без моего приказа не суйся больше…
В этот момент пронзительно затрезвонил один из телефонов, собранных в стадо на боковом столике. Климов взял трубку.
— Температура, — спросил он, — какая? Тридцать девять уже третий день. Что же вы сейчас только докладываете? Думали? Вам думать… сами знаете… Где я вам возьму педиатра? Нет у меня их. Скажите капитану Афонину, что я удивлен. Он, кажется, академию закончил… Ну и что, что ребенок?
Климов жестом распрощался с Куманиным. Тот покинул кабинет.
III
«Сов. секретно
12 апреля 1922года
Заместителю председателя ОПТУ
тов. Уншлихту.
Продолжая разработку источника, удалось установить следующее: источник показал, что в 1918 году на первом этапе при подготовке к дальнейшему этапированию, место которого источнику тогда известно не было, были приняты меры по спасению и сохранению некоторых предметов материального значения. Для этого были привлечен ряд лиц, на которых, по мнению источника, можно было положиться, хотя без всякой гарантии. Фамилии этих лиц прилагаются. Их настоящее местонахождение источнику неизвестно.
Старший опер-уполномоченный ОПТУ
Лисицын А.Е.»
«Сов. Секретно
23 апреля 1922года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту.
В дополнение к предыдущему донесению от 12 апреля с. г.
Источник предлагает для упрощения розыска представить собственноручно написанное требование к указанным лицам, если их удастся отыскать.
Старший опер-уполномоченный ОГПУ Лисицын А.»
«Сов. секретно
Товарищ Лисицыну
Постарайтесь, чтобы источник вспомнил какие-либо дополнительные подробности, касающиеся указанных лиц. Вы можете себе представить, сколько в России Васильевых?
С комприветом, Уншлихт».
«Сов. Секретно
3 мая 1922 года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту
Источник переболел испанкой. В связи с запрещением допуска медицинского персонала болезнь протекала тяжело. У старшей дочери мало медицинского опыта. Никакой работы не проводилось.
Старший опер-уполномоченный ОГПУ Лисицын А.Е.»
«Сов. Секретно
7 декабря 1922 года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту
С источником постоянно работает тов. Артузов. Учитывая состояние здоровья (источника), мне совершенно невозможно в настоящее время последовательно работать в. русле моей задачи. Подавляющую часть времени приходится тратить на нужды хозяйственного обеспечения.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
15 августа 1923года
Председателю ОГПУ
тов. Менжинскому
После известных вам трагических событий источник решительно отказывается разговаривать с товарищем Артузовым и мною, считая, что мы имеем к этим событиям какое-то отношение. Он просит священника, в чем ему было отказано. Нельзя ли подобрать надежного товарища, чтобы тот под видом священника приехал на объект? Это вопрос очень большой важности.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын A.E.»
«Сов. секретно
4 января 1924года
Ваша инструкция выполнена. Относительно культослужителя Иннокентия (Иваненко С. Д.) поступлено согласно вашим указаниям. Родных у него нет.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
5 июня 1924года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Ягоде.
Часть книг нами получена, включая два из пяти альбомов, затребованных источником. Прошу вас принять меры к отысканию оставшихся трех альбомов, которые могут находиться в Петрограде. Необходимо начать заготовку дров на зиму. Предполагаю в ближайшее время снова начать работу с источником.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
18 августа 1924 года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту (написано от руки).
Мне кажется, что мы не можем требовать от источника более того, что он может знать. Обстоятельства были таковы, что некоторые подробности могли быть ему просто неизвестны. Мое мнение, что источник, несмотря на свою политическую ограниченность, предрассудки и тяжелую болезнь, в настоящее время дает искренние сведения. Мне бы не хотелось переходить известные границы нажима, поскольку в этом случае мы рискуем вообще ничего не узнать.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
Товарищу Лисицыну.
Говоря об усилении нажима, мы имели в виду создание некоторых ограничений в режиме содержания (лишение книг, уменьшение пайка, недостаточное протапливание помещения), но ни в коем случае не меры физического воздействия, каковые строжайше запрещены, равно как и грубое обращение. Таковыми мерами можно грозить, но в очень осторожной форме, только по отношению к другим лицам, находящимся на положении источника. И то только в крайнем случае.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});