этих слов радостно взвизгнула и повисла у меня на шее.
— Саша, я так ждала от тебя этого предложения, даже плакала по ночам. Я тебя тоже очень, очень люблю!
Мы долго целовались на ветру но, совсем замерзнув, двинулись в сторону дома.
Немецкая педантичность Лиды после моего признания, тем не менее, никуда не исчезла, пока мы дошли до дома, она уже пригласила гостей на свадьбу, подсчитала, сколько денег надо будет потратить, чтобы в магазине для новобрачных купить мне костюм, а ей сшить свадебное платье с фатой.
Стоило нам переступить за порог, как Лида громко сообщила Валентине Григорьевне.
— Мама, Саша мне предложение сделал!
Особо удивления на лице женщины я не заметил, но на нем явно было написано, как любил говорить Леонид Ильич, чувство глубокого удовлетворения.
В общем, я и не сомневался, что мама спит и видит, как сплавить дочку замуж, а все достойные кавалеры по возрасту были разобраны, пока девушка училась.
— Уважаемая Валентина Григорьевна, — в свою очередь обратился я к хозяйке, — Мы любим, друг друга и просим вашего материнского благословения.
Глаза Валентины Григорьевны моментально наполнились слезами, и через несколько секунд мама с дочкой самозабвенно рыдали в объятьях друг друга.
Спустя пару минут, Лида все еще продолжала всхлипывать, зато у мамы слезы уже закончились.
— Ой, что же мы тут плачем! — воскликнула она. — Нам же радоваться надо! Лида, перестань шмыгать носом, лучше помоги ужин на стол собрать.
Вскоре мы сидели за накрытым столом, посреди которого возвышалась бутылка Советского шампанского.
— К Новому Году берегла, — пояснила теща. — Но, теперь чего уж там, беречь, давайте отметим это событие, посчитаем за помолвку.
После бокала шампанского Валентина Григорьевна начала задавать вопросы.
В основном они касались ближайших проблем, когда мы пойдем относить заявление, кого будет приглашать на свадьбу и главный вопрос, где мы будем жить. Только сейчас до меня дошло, что Валентина Григорьевна в наследниках дочь не видит. Не знаю прочему, но она хотела оставить свой дом сыну. Хотя тот носа не казал сюда из Алма-Аты.
Иногда хорошо знать будущее, поэтому я спокойно перенес эту новость, и с трудом удержался от улыбки. Женщина даже не предполагает, что всего через пятнадцать лет в этом доме поселятся совершенно другие люди. А немецкие совхозы почти полностью опустеют. Ну, если все пойдет, как в моей первой жизни.
Лида, похоже, с маминым решением была знакома давно, поэтому ничем не выразила возмущения, только кинула тревожный взгляд в мою сторону. Проверить, не расстроюсь лия, узнав, что придется покинуть обжитую мансарду. Но, увидев мою улыбающуюся физиономию, тревожиться перестала.
— Мама, ты же знаешь, что фармацевту выделена жилплощадь во врачебном доме, так, что мы Сашей там поселимся после свадьбы, — напомнила она.
Валентина Григорьевна в ответ кивнула и с доброй улыбкой продолжила:
— Завтра у нас выходной, а в понедельник можно будет пойти в сельский совет написать заявление, А я Таньку возьму за компанию и мы посмотрим, что там у вас будет за жилье. Может, ремонт, какой надо будет сделать.
Повернувшись ко мне, добавила:
— Представляешь, Лида, когда с учебы приехала, даже не взглянула на ту квартиру, сразу сказала, что будет жить со мной. Ну а молодым, сам бог велел жить отдельно.
В ответ я кивнул, дав понять, что в данном случае с божеским велением вполне согласен.
После ужина немилосердно захотелось спать. Уж очень длинный сегодня выдался день. Ночное дежурство, рыбалка, танцы и как вишенка на торте признание в любви и разговор с тещей.
Поэтому, когда выбрался из-за стола, сразу отправился наверх, объяснив, что завтра с утра на работу и надо выспаться.
Грохнулся в кровать и проснулся лишь в семь утра от звона будильника.
Лиде в выходной на работу было не нужно. Но она уже встала и сама, что-то напевая, жарила оладьи, пока мама нежилась в постели.
Низменная часть моего сознания, тихо шепнула:
— Не верь это демоверсия.
Другая, более лояльно настроенная часть, также тихо сообщила:
— Ничего подобного. Девушка искренне хочет накормить своего будущего мужа и меньше всего думает о демоверсии. Это не твое далекое будущее, здесь еще почти домострой.
В воскресенье больные стараются меньше болеть, поэтому почти весь день мы провели в ожидании вызовов. Я даже успел скататься на обед, где меня дружно кормили в четыре руки.
От нечего делать мы с Михаэлем обсуждали своих коллег, и медицинский персонал амбулатории.
В один момент Михаэль спросил:
— Саш, помнишь ту бабку с давлением? Ну, когда Гертруда тебя позвала аппарат ЭКГ посмотреть.
— Помню, конечно, — ответил я.
— Тогда слушай. Представляешь, с того времени она ни разу нас не вызывала. Вчера фельдшера гадали, с чего бы это случилось.
— Ну, и на чем остановились? — с усмешкой спросил я.
— Да, ни на чем. Алевтина предположила, что в больнице в Темиртау зимой холодно, вот она и не обращается. А Гертруда доказывала, что не из-за этого, просто она неожиданно поправилась. Бабка бывшая скотница, с телятами много лет работала. Так теперь она каждый день в телятнике пасется, скотникам мозг выедает, со своими указаниями пристает, была бы больная на скотный двор не шлялась.
— Хм, ну, и дела, — мне что-то стало не по себе. — Неужели старушка поправилась от одной таблетки модифицированного раунатина? Ну, ладно, возможно давление нормализовалось. Но здоровье то откуда взялось на работу бегать? Или я чего-то в своих способностях не понимаю?
Сразу захотелось съездить к этой больной и посмотреть на нее самому.
К сожалению, такой номер здесь не пройдет.
— Ну, так чем разговор закончился? — снова спросил я.
— Да, скандалом, чем еще, — отмахнулся Михаэль. — Над Гертрудой Карловной посмеялись, из-за ее предположения. А она женщина самолюбивая, разоралась так, что все сразу разбежались.
После этого Михаэль вновь уткнулся в книгу. Все-таки для человека, желающего поступить в мединститут, у него странноватые интересы, ему бы следовало учебник химии читать, или биологии. А он сейчас держал в руках толстый том под названием «Протозойные инфекции западной Африки». — Где он такие монографии только находит? — думал я, глядя на эту картину.
На пару вызовов нам все же прокатиться пришлось. К счастью для меня все ограничилось помощью на дому, так, что я даже успел на работе выспаться.
Вечером на смену явился Серега Романов. С хитрой усмешкой он спросил:
— Ты вроде бы от своего статуса холостяка решил отказаться?
Улыбнувшись, я ответил:
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Все ты понимаешь, — засмеялся Сережка. — Циммерманиха на весь совхоз уже растрещала, что вы с Лидкой расписываетесь. Правда что