АНТОН (смотрит на нее умоляюще). Молчи.
МАРИНА. Что случилось? Тебе ампутировали чувство юмора? Подумаешь, моя сестра тебя не туда завела. У меня есть и другие родственники, в Псковской области, крестьяне. Добрые, порядочные люди. Можешь поехать к ним.
АНТОН. Я не могу выйти из этой комнаты.
МАРИНА. Почему?
АНТОН. Страх.
МАРИНА. Чего ты боишься?
АНТОН. Ничего. Этому страху нет до меня дела.
МАРИНА. Но он же появился в тебе. Откуда?
АНТОН. Люди. Я не знаю, как их употреблять.
МАРИНА. Какое тебе до них дело?
АНТОН. Они зачем-то существуют. С ними что-то надо делать, а я не знаю что.
МАРИНА. С ними ничего не надо делать, Антон. Они для красоты.
АНТОН. Я думал об этом. Они не для красоты. Для красоты природа. Она ничего не хочет. А люди чего-то хотят. Когда я думаю, чего они хотят, меня начинает тошнить.
МАРИНА. А ты сам чего хочешь?
АНТОН. Я хочу лжи.
МАРИНА. Ну уж этого добра, по-моему, навалом.
АНТОН. Что это за ложь, Марина?
МАРИНА. Нормальная ложь…
АНТОН. Она так мелка, что в ней можно только слегка замочить ступни. Она едва прикрывает правду. А правда такова, что лучше никогда ее не знать. Они знают это и лгут изо всех сил, кто во что горазд. Но что они могут, бедняги? Даже океан не в силах скрыть свой убогий песчаный берег… Марина, я не могу больше никуда ходить. Они не умеют лгать, а правда совершенно неудобоварима. Как научиться потреблять ее, чтобы не умереть?
МАРИНА. Это не так уж трагично, что ты завязал со своими путешествиями. Будешь теперь смотреть только на себя. Ты ведь не такой, как другие. Ты многое можешь.
АНТОН. Я могу говорить на чужом языке. Сам с собой.
МАРИНА. Можешь обучать других. Кто знает, если ты не будешь ждать от них ничего, а будешь давать что-то сам, мир для тебя изменится.
АНТОН. Думаешь, когда они говорят на чужом языке, их ложь становится более совершенной?
МАРИНА. Никогда не думала, что другие люди так много для тебя значат. Давай поговорим о тебе.
АНТОН. У меня было прекрасное сговорчивое тело. Мы с ним жили душа в душу. Я говорил ему: «Пойдем?», и оно с радостью откликалось на мой призыв. Где мы только с ним не бродили! Оно больше не хочет. Я отравил его. Я тащу его силой, а оно упирается всеми четырьмя лапами. Я больше не могу никуда идти.
МАРИНА. Ты никогда не путешествовал со мной. Может, попробуем?
АНТОН. Хорошая моя, правдивая девочка… Я обманул тебя так же подло и бездарно, как другие. Я часть этой безмозглой братии, и от этого меня тошнит еще больше.
МАРИНА. Я хочу попробовать… Новичкам везет. (Берет его одежду.)
АНТОН. Ты поведешь меня под венец?
МАРИНА. Нет, с этим покончено.
АНТОН. Я сегодня ничего не могу. Приходи завтра.
МАРИНА. Завтра нет. Говорить о том, что будет завтра, все равно, что обсуждать ребенка, который еще не зачат. (Начинает одевать его.)
АНТОН. Если я не смогу идти, тебе придется бросить меня на дороге. Или столкнуть в водоем. Лучше оставь меня здесь.
МАРИНА. Водоемы замерзли. Мы сядем под деревом и передохнем.
АНТОН. На мерзлую землю?
МАРИНА. Перестань задавать дурацкие вопросы, а то я действительно подумаю, что ты заболел. Мы расстелим одеяло и разведем костер.
АНТОН. Марина, ты сошла с ума? Это я тебя довел.
МАРИНА. Просто хочу немного попутешествовать… Мир посмотреть. Свадебное путешествие… Разве я не заслужила?
Антон встает пошатываясь. Марина берет его под руку и медленно ведет по сцене.
~
Театральный зрительный зал. Входят Антон и Марина. Они садятся в последнем ряду.
МАРИНА. Вот видишь, мы прекрасно добрались, правда?
АНТОН. Теперь я буду ходить только с тобой. (Берет ее за руку.) У тебя дрожат руки.
МАРИНА. Я забыла. Надо было чего-нибудь выпить. Ты совсем заморочил мне голову.
АНТОН. Что будут давать?
МАРИНА. Не знаю. Ты хотел подлинной лжи. В театре это иногда случается. Во всяком случае, есть надежда.
АНТОН. А публика где?
МАРИНА. Сейчас подвалит.
Входит Режиссер, экстравагантный моложавый человек. Он никого не замечает вокруг. За ним идут еще трое. Они садятся в третьем ряду.
РЕЖИССЕР. У меня только пятнадцать минут.
Один из сопровождающих выходит.
МАРИНА. Вот и все. Сейчас начнется.
На сцену выходит Варвара, она одета так же, как и перед стриптизом: в скромном черном платье и черных туфельках. Смотрит в пол. Антон с грохотом вскакивает. Варвара резко поднимает голову.
РЕЖИССЕР (оборачивается). Что там такое?
Марина берет Антона за руку и усаживает на место.
ВАРВАРА (обращается к Режиссеру). Слушай, Гемон!
РЕЖИССЕР. Я слушаю.
ВАРВАРА. Не смейся. Будь сегодня серьезным.
РЕЖИССЕР. Я серьезен.
ВАРВАРА. И обними меня. Обними так крепко, как никогда еще не обнимал. Чтоб вся твоя сила перелилась в меня.
РЕЖИССЕР (улыбается). Изо всех своих сил!
ВАРВАРА (вздохнув). Как хорошо. (Обнимает себя руками, тихо.) Послушай, Гемон!
РЕЖИССЕР. Да.
ВАРВАРА. Я хотела сказать тебе сегодня утром… Мальчик, который родился бы у нас с тобой…
РЕЖИССЕР. Да.
ВАРВАРА. Знаешь, я сумела бы защитить его от всего на свете.
РЕЖИССЕР. Да, Антигона.
ВАРВАРА. О, я так крепко обнимала бы его, что ему никогда не было бы страшно, клянусь тебе! Он не боялся бы ни наступающего вечера, ни палящих лучей полуденного солнца, ни теней… Наш мальчик, Гемон! Мать у него была бы такая маленькая, плохо причесанная, но самая надежная, самая настоящая из всех матерей на свете, даже тех, у кого пышная грудь и большие передники. Ты веришь в это, правда?
РЕЖИССЕР (вздыхает). Да, любовь моя.
ВАРВАРА. И ты веришь, что у тебя была бы настоящая жена?
РЕЖИССЕР. У меня настоящая жена.
ВАРВАРА. Так ты любил меня, Гемон? Ты любил меня в тот вечер? Ты уверен в этом?
РЕЖИССЕР. В какой вечер?
ВАРВАРА. Уверен ли ты, что тогда, на балу, когда отыскал меня в углу, ты не ошибся, тебе нужна была именно такая девушка? Уверен ли ты, что ни разу с тех пор не пожалел о своем выборе? Ни разу даже втайне не подумал, что лучше было бы сделать предложение Исмене?
РЕЖИССЕР. Дурочка!
ВАРВАРА. Ты меня любишь, правда? Любишь как женщину? Твои руки, сжимающие меня, не лгут? Меня не обманывают запах и тепло твоего тела и беспредельное доверие, которое я испытываю, когда склоняю голову к тебе на плечо?
РЕЖИССЕР. Да, я люблю тебя как женщину, Антигона.
ВАРВАРА. Но ведь я худа и смугла, а Исмена — точно золотисто-розовый плод… Я сгораю от стыда. Но сегодня мне нужно знать. Скажи правду, прошу тебя! Когда ты думаешь о том, что я стану твоей, чувствуешь ли ты, что у тебя внутри, будто пропасть разверзается, будто что-то в тебе умирает?
РЕЖИССЕР. Да, Антигона.
ВАРВАРА (вздохнув, после паузы). И я тоже чувствую это. Я хотела сказать тебе, что была бы горда стать твоей женой, настоящей женой, на которую всегда можно опереться не задумываясь, как на ручку кресла, где отдыхаешь по вечерам, как на вещь, целиком принадлежащую тебе. (Другим тоном.) Ну вот. А теперь я хочу сказать тебе еще кое-что. И когда я все скажу, ты немедленно уйдешь, ни о чем не расспрашивая. Даже если мои слова покажутся тебе странными, даже если они причинят тебе боль. Поклянись мне!
РЕЖИССЕР. Что еще ты хочешь мне сказать?
ВАРВАРА. Сперва поклянись, что уйдешь молча, даже не взглянув на меня. Если ты меня любишь — поклянись мне, Гемон! (Лицо у нее потерянное, несчастное.) Ну поклянись мне, пожалуйста, я очень прошу тебя, Гемон… Это мое последнее сумасбродство, и ты должен мне его простить.
РЕЖИССЕР. Клянусь.
ВАРВАРА. Спасибо. Так вот, сначала о вчерашнем. Ты сейчас спросил, почему я пришла в платье Исмены, надушенная, с накрашенными губами. Я была глупой. И была не очень уверена, что ты действительно хочешь меня, поэтому я нарядилась, чтобы быть похожей на других девушек и зажечь в тебе желание.