И она подумала, что могла обронить свой браслет именно в том месте, о котором не хотела бы, чтобы кто-то знал. Именно поэтому Стелла вначале отнекивалась от браслета, а потом, когда я совершенно чётко указал, что нашёл его в поезде, она так спокойно приняла его. Ведь в поезде находиться не предосудительно, её там видела толпа народу, скрывать тут нечего. Но чем же она таким занималась после? — вот в чём вопрос, и этот вопрос не даёт покоя. В то же время мне становится до жути стыдно. Перед Стеллой, конечно. Сижу и думаю о ней всякие гадости, вымышляю чёрт те что, а она смотрит на меня грустно и тоскливо. Быть может, пытается выйти на контакт. Вполне возможно, Стелле не по себе, и её нужно поддержать. А я только и делаю, что подозреваю её невесть в чём.
Рядом Кермит и другие корреспонденты. Мы едем по ночной стороне Меркурия, смотреть какие-то военные объекты. Сегодня без шуточек и громогласного смеха. Вполне так пристойно, Кермит даже строгий костюм надел. Разговоры о больших вещах, многообещающих планах и радужных перспективах. Дипломатия своего рода. Возможно даже, больше чем просто дипломатия. Пропаганда, задел на будущее. Впрочем, может быть такое, что это и не пропаганда вовсе. Запросто может быть, что сложные, неоднозначные взаимоотношения между Землёй и Меркурием уже отошли в прошлое. Получается, что никакой войны тут и в помине нет. На Меркурий прилетели журналисты, которых пригласила сама администрация Меркурия. Пригласила для того, чтобы показать, что теперь они дружат с Землёй, что нет никаких конфликтов и конфронтации, что у нас теперь мир и согласие. С другой стороны, меркурианцы почти в открытую противопоставляют себя земной расе. Ненавязчиво отмежёвываются. Говорят, что мы — родственники, но не одно целое. И между делом продвигают идею вывода земных войск с планеты. Нюанс, казалось бы, малозначимый, но это только с первого взгляда. Меркурий позиционирует себя как мирное государство, которое готово стать курортным раем. Раем, рассчитанным прежде всего на потребителя с Земли. Но — независимым раем, независимым государством, и это нужно понимать. Я, по всей видимости, тоже попадаю под раздачу. Они таскают меня за собой для того, чтобы впоследствии сеял озвученные здесь идеи, так сказать, в своём обществе. Рассказывал земным коллегам, как понравилось на Меркурии, и как здорово бы было, если бы земляне забрали своих солдат обратно домой… Впрочем, какая разница? Будем откровенны: я согласился на эту экскурсию только после того, как узнал, что поеду в одном вагоне со Стеллой.
Боковым зрением я вновь улавливаю её взгляд. Стелла смотрит на меня. Неожиданно понимаю, что хочу сейчас же встать, подойти к Стелле и сказать что-нибудь хорошее и приободряющее. Вроде доброй дружеской поддержки. Нельзя же допустить, чтобы такой славный человек как Стелла вот так вот сидел и грустил. Какое знакомое ощущение — когда хочется с кем-нибудь поговорить, чтобы кто-нибудь приободрил. Поднимаюсь с сиденья и решительно шагаю в сторону Стеллы. Вагон слегка пошатывает из стороны в сторону, я придерживаюсь за поручень. Стелла улавливает мои намерения, она смотрит на меня. Взгляд переполняется смешанными чувствами. Кажется, что-то тихо произносит. Она смотрит тоскливо и словно бы обречённо. Будто бы в ожидании чего-то плохого и непоправимого, и это непоправимое никак не предотвратить. Едва заметно отрицательно мотает головой, я читаю по губам, как она шепчет «нет, нет», и вдруг вагон сотрясается.
В следующее мгновение уши оглушает громогласный скрежет, который пронзает насквозь меня вместе со всеми моими внутренностями. Пол под ногами вздымается и уходит куда-то вбок. Искры и вопли со всех сторон, а потом гаснет свет. Я чувствую удар, и снова искры — но теперь это мои личные, воображаемые искры. Весь мир летит куда-то к чёртовой матери. Единственное, что я понимаю — это то, что мне не страшно, скорее, просто сбит с толку. Метеорит?..
Глава 13. Без паники
Тёмно-зелёная пелена перед глазами. Муть в чёрно-серую крапинку. Изображение плывёт куда-то вбок, и в то же время никуда не уходит. Создаётся впечатление, что в целом мире нет ничего другого, кроме этой тёмно-серой и чёрно-зелёной жижи. Может быть, я уже умер? Нет, разумеется, это не так. Просто всегда в первую очередь возникают подобные предположения. И опыт подсказывает, что если такая мысль появилась в голове, значит, на самом деле вы живы. По-моему, всегда так было. К тому же, мёртвым не больно. Не уверен, что это так, но логика как будто подсказывает.
— Спасибо большое… — тяжёлое дыхание сбоку. — Если честно, думал, что уже всё… — Звук шаркающих движений, нервная испуганная суета.
— Осторожно, поднимайтесь, — молодой участливый голос. — Вот сюда можно присесть…
— Альфред! Ты где?.. Альфред!..
— Ой! — резкий судорожный вздох. — Ой-ой-ёй! Кольнуло вот здесь… — Тяжёлое дыхание, пауза. — Что там?.. Что же это может быть?..
— Я тут! Всё в порядке, не переживай! Да тут я, тут…
— У вас кровотечение, но это… не тяжело… Сейчас перевяжу…
Не сразу понимаю, что муть перед глазами — это пол. Потребовалось полминуты, а может быть и больше. Я стою на коленях, низко наклонив корпус вперёд, и почти касаюсь лицом пола. Болит голова и немного подташнивает. Нет, не сильно болит, хотя удар и был ощутимым. Теменная часть черепа — так, наверное, будет правильно сказать. Не вырвет, но очень неприятно.
— Без паники! Старший офицер только что связывался с центральным… с центральным управлением. Спасательная операция уже началась! Прошу вас, не нужно! К нам уже едут спасатели!
— Пахнет горелым! — голос почти истерический. — Точно вам говорю — пахнет горелым! Мы горим!
— Уже всё в порядке! Я потушил! — это говорит предыдущий, видимо, стюард, может быть, главный в этом вагоне. — Действительно, было возгорание, но потушил. Оснований для беспокойства нет. Прошу вас, оставайтесь на своих местах! По мере возможности, вам будет оказана первая помощь, также прошу обратить внимание на ваших соседей: нет ли тяжелораненых? Повторяю: на линии ведётся спасательная операция! Оснований для паники нет!
— А почему — «на линии»? Есть ещё пострадавшие составы?
Я собираюсь с силами и поднимаюсь с пола. Почти на ощупь нахожу сиденье рядом и сажусь. Сиденье мягкое и удобное. Совсем не то, что валяться на полу. Протираю глаза и оглядываюсь по сторонам. Вагон сильно покорёжило, но герметичность не нарушена. Конечно, это так — иначе мы уже давно погибли