Один из них, что постарше, держал в руках скрипку со смычком, а младший – чёрный потрёпанный футляр от вышеозначенного музыкального инструмента.
Дородная дама шагнула в комнату и, обведя всех нас любовным взглядом, скомандовала старшему со скрипкой: “Вова! Играй!” Мальчик прижал скрипку подбородком, взмахнул смычком, и потянулась знакомая мелодия детской песенки. “А ты, Саша, пой!” – громко обратилась она к младшему. Тот встал рядом со скрипачом и тощим голосом запел: “Колокольчик золотистый, развернись надо мной! Мы летим, парашютисты, над страной, над страной!”
Поющий пустил петуха, скрипка взяла не ту ноту. “Фальшивите!” – вскрикнула дородная дама и, вырвав смычок, со всего маху треснула им каждого по голове.
Красавицей была тётя Женя, родная сестра мамы, а мальчики – мои двоюродные братья. Тётя Женя приехала к нам из Кишинёва с детьми погостить.
Отец выглядел довольным: красавица Женя, любительница выпить, была ему всегда по душе. Бывшая циркачка, впоследствии – жена полковника Василия Андреева, отсидевшего за неосторожную шутку по 58-й статье и находящегося в бегах по причине нежелания платить алименты сыновьям. Тётя, влюбившись в молодого цыгана из молдавских степей и пристроив сыновей в приличный интернат для детей военных, ушла в цыганский табор за своим возлюбленным, какое-то время вела кочевой образ жизни, принося в табор деньги, которые она зарабатывала пением и игрой на аккордеоне. Голос у неё был чудесный, музыкальное образование получила ещё в детстве. Но не то цыган ей надоел, не то она ему, тётя Женя решила вернуться к оседлой жизни и, забрав детей из интерната, дунула к нам в Ригу.
Приятные сюрпризы на этом не кончились. Буквально на второй день после приезда тёти в Ригу приехал на гастроли московский цирк во главе с магом и чародеем – великим Кио, со своими необъяснимыми чудесами, с десятками, если не сотнями лилипутов и лилипуточек. А ещё акробаты и акробатки, кони и дикие звери, умнейшие, преисполненные чувства собственного достоинства слоны из далёкой Индии. И все они – друзья и знакомые моей удивительной тёти Жени, когда-то разгуливающей в золотом трико, золотом цилиндре под куполом цирка на натянутом канате и играющей на сверкающем золотом саксофоне. Её ценили и любили и циркачи, и зрители. И конечно же – ей все рады, и нам тоже. А отец, будущий комендант города Риги, надо сказать, был большим любителем цирка. Добро пожаловать в наш цирк, товарищ комендант!
И вот благодаря тёте-циркачке я почти каждый день бываю в цирке, восторженно пожираю глазами чудеса, творимые незабвенным Кио. Лилипуты запихивались в громадный сундук, он на цепях поднимался под купол цирка, во время подъёма из приоткрытой крышки сундука высовывались головы лилипутов. Кио медленно поднимает руку с зажатым в ней большим чёрным пистолетом… Бах!!! Под куполом цирка раскрывается с двух сторон сундук, он просматривается насквозь… но лилипутов нет! Сундук пуст. Где же они?! А они, уже улыбаясь, протискиваются между рядами восторженных и ошеломлённых зрителей, раздавая букеты свежих цветов.
Да, блистательный советский цирк в то время был на высоте. Кони, слоны, тигры, львы, пантеры, обезьяны, попугаи, дрессированные пудели, акробаты, гимнасты, летающие под куполом… Но смотреть из зрительного зала – одно, а вот проникнуть за тяжёлый бархатный занавес, из-за которого возникают все эти чудесники, – совсем другое… Ты стоишь у клеток с подуставшими тиграми и львами, гладишь обезьянок, играешь с умнейшими пуделями, заговариваешь с болтливыми попугаями. Здороваешься с загадочным маленьким народцем, именуемым лилипутами. С восхищением смотришь на пробегающих мимо тебя тяжело дышащих акробаток, лица которых покрыты слоем грима, а по нему струятся капельки пота. И запахи, запахи! Ароматы циркового закулисья навсегда останутся в таинственной памяти чувствительных ноздрей моего носа. Сладковатый, манящий запах женской пудры, жирного грима мешается с запахом конского пота, конских яблок, с резким запахом мочи диких зверей. Запах джунглей, смешанный с ароматом женского будуара восемнадцатого века.
Разумеется, в будущем эти впечатления наложат свой отпечаток и на моё театральное творчество.
Тётя Женя, перезнакомив нас со всей цирковой труппой, была занята вместе с моей мамой устройством своего старшего сына в цирковое училище (убедившись, что у бедолаги проблемы со слухом и с мечтой о музыкальной карьере придётся расстаться). А отца я часто встречал за кулисами, где он подолгу беседовал с наездниками и наездницами, обсуждая с ними достоинства коней. Но больше времени он уделял здоровенным красавицам акробаткам и воздушным гимнасткам. Белокурые, длинноногие, рослые и – главное, что любил мой отец, – “маскалистые”.
Оценив их женские достоинства, отец решает устроить у нас на квартире ужин для цирковых артистов. Но, разумеется, всех циркачей наша – хоть и роскошная – квартира вместить не смогла, и отец приглашает десяток гимнасток и акробаток, а из цирковых особ мужского пола добрую дюжину… лилипутов! Стратегический план отца был, как и всё гениальное, прост. Полковник был невысокого роста, и этот факт малость удручал, не утешало даже, что рост его совпадал полностью с ростом обожаемого им Наполеона Бонапарта. Значит, никаких рослых мужчин в этот вечер! Рослые артистки – да! А на фоне крошечных лилипутов со старческими личиками он будет смотреться гигантом!
И вечер удался на славу! Какой, к чёрту, вечер, гуляли всю ночь до утра. Стол ломился от яств и дорогих вин. Вина, шампанское – это для слабого пола, а отец всю жизнь предпочитал всем напиткам водку. И после третьего стакана звенящий боевыми наградами китель вешается на спинку стула, а дальше, как и положено, отец, голый по пояс, демонстрируя атлетическое сложение, очаровывает пьяненьких акробаток, которые хохочут и, не обращая внимания на мою мать, жмутся к легендарному воину. Лилипуты, окосев после первой стопки и изрядно наевшись, начинают засыпать, сидя за столом. Перепившие гости время от времени бредут в туалет – кто блевать, кто облегчиться.
Сестрёнка Танечка уложена давно в кроватку, а её братец, которого в то время отец учил приёмам самбо, предлагает то одному, то другому лилипуту сразиться с ним на ковре. Лилипутам никак невозможно отказаться от борьбы с полковничьим сыночком, ведь пируют у завтрашнего коменданта города Риги… И вот пожилой лилипут с личиком ребёнка слезает со стула, идёт к вставшему в боевую позицию мальчугану, и – раз! ловкая подножка – и шестидесятилетний лилипут летит вверх тормашками и растягивается на ковре. Папаша, оглянувшись на сидящих за столом, горделиво бросает: “Сынок мой – настоящий джигит!”
А “джигит”, изваляв на ковре ещё парочку стареньких лилипутов, начинает тревожно смотреть на пьянеющего отца, расстроенную мать и на колющие и режущие предметы на столе, каждым из которых отец может убить его любимую маму.