Читать интересную книгу Лёжа со львами - Кен Фоллетт

После этого его мысли приобретали откровенно еретическую окраску, чтобы излагать их на бумаге, а чувство вины представлялось слишком значительным, чтобы сформулировать его простыми словами. Эллису казалось, что весь остаток его жизни ему придется бороться с несправедливостью, которую он натворил своим участием в той войне. По прошествии послевоенных лет в нем все еще жило это убеждение. Если бросить на чашу весов убийц, похитителей людей, угонщиков самолетов и террористов, которые с тех пор при его участии были задержаны и отправлены за решетку, – все равно это было бы ничтожно мало по сравнению с тоннами сброшенных им бомб и многими тысячами выстрелов, сделанных им по Вьетнаму, Лаосу и Камбодже.

Эллис понимал, что все прошедшее было нерационально. Когда по возвращении из Парижа он некоторое время размышлял об этом, до его сознания дошло, как эта работа разрушила его жизнь. Он решил покончить с попытками каким-либо образом искупить грехи Америки. Но это… это было нечто иное. Здесь ему представился шанс бороться за маленького человека, против изолгавшихся генералов, маклеров власти и зашоренных журналистов, это был шанс вести борьбу не в одиночку в огромной массе других, здесь налицо была иная подоплека – он мог бы, если примет сделанное ему предложение, изменить ход войны – да и судьбу всей страны, приблизив великий успех борьбы за дело свободы.

А кроме того, была еще и Джейн.

От одной мысли снова увидеть Джейн, его страсть вновь разгоралась. Всего несколько дней назад он думал о Джейн и о нависшей над ней опасности. Потом выбросил из головы эту мысль и перевернул страницу. Теперь он едва ли мог думать о чем-либо, кроме нее. Он спрашивал себя, какие у нее волосы – короткие или длинные, пополнела она или похудела, довольна ли она своей теперешней жизнью, нашла ли общий язык с афганцами и, прежде всего, любит ли она до сих пор Жан-Пьера?

«Послушай моего совета, – говорила ему Джилл, – разыщи ее».

Умница Джилл.

Наконец Эллис вспомнил о Петал. «Я старался, – думал он, – я действительно старался и не считаю, что проделал это неумело. Я думаю, что идея с самого начала была обречена на провал. Джилл и Бернард дали ей все, что требовалось. В ее жизни нет места для меня. Она счастлива без меня».

Он закрыл дневник и положил его обратно в чемодан. Потом достал маленькую дешевую шкатулку для драгоценностей. В ней лежала пара крошечных золотых серег, в каждой серьге в центре по жемчужине. Девушка, которой они были предназначены, с узким разрезом глаз и маленькой грудью, внушавшая, что не может быть в любви никаких «табу», умерла. Ее убил какой-то пьяный солдат в сайгонском баре. Поэтому Эллис и не успел подарить ей эти серьги. Он не любил ее, просто она нравилась ему, и он был ей благодарен. Эти серьги должны были стать прощальным подарком.

Он достал из кармана рубашки обычную почтовую карточку и ручку. Немного задумавшись, Эллис написал:

Петал

Да, ты можешь проколоть уши. С любовью,

Твой папочка.

Глава 6

Вода в реке Пяти Львов никогда не была теплой, но сейчас она казалась чуточку менее холодной в пряном вечернем воздухе на закате мглистого дня, когда женщины спускались на свой традиционный кусочек берега, чтобы искупаться. Стиснув зубы от холода, Джейн вместе с другими постепенно входила в воду, причем с нарастанием глубины она все выше поднимала платье. Когда вода дошла ей до бедер, Джейн начала мыться. В результате долгих упражнений она приноровилась поддерживать гигиену тела без раздевания.

Закончив мытье, она вышла из воды и, трясясь от холода, подошла к Захаре, которая, расплескивая вокруг себя воду, мыла голову. Одновременно она что-то темпераментно обсуждала другими женщинами. Захара еще раз сунула голову в воду, после чего пошарила рукой то место на песке, где должно было находиться ее полотенце. Но его там не оказалось.

– Где мое полотенце? – пронзительно вскрикнула она. – Я положила его в эту ямку. Кто его украл?

Джейн подняла с земли полотенце, которое лежало у Захары за спиной, и сказала:

– Вот оно. Ты положила его не в ту ямку.

– То же самое сказала жена муллы! – вскрикнула Захара под хохот стоявших рядом женщин.

Между тем женщины деревни признали Джейн как свою. После рождения Шанталь исчезли последние признаки настороженности и недоверия к ней. Разговор на берегу получился исключительно искренним, наверное, потому, что дети остались под присмотром старших сестер и бабушек, но, скорее всего, благодаря самой Захаре. Надо всем происходящим довлели ее громкий голос, сверкающие глаза и гортанный звонкий смех. Она, без сомнения, полностью раскрывала здесь свою душу, будучи вынужденной подавлять свою настоящую натуру в остальное время дня. Она обладала простонародным чувством юмора, которое Джейн еще ни разу не встречала у мужчин и женщин в Афганистане, причем грубоватые замечания и двусмысленные шутки Захары нередко предшествовали переходу к серьезным разговорам. Таким образом, вечерние купания Джейн часто превращала в импровизированные лекции по гигиене. Наибольший интерес вызывал вопрос о контроле над рождаемостью, хотя женщин из деревни Бэнда волновало не столько предотвращение беременности, сколько ее сохранение. Тем не менее, они с некоторым интересом воспринимали идею Джейн о том, что если ребенка рожать раз в два года, а не каждые двенадцать или пятнадцать месяцев, то его легче прокормить и выходить. Накануне они беседовали о менструальном цикле, выяснилось, что по мнению афганских женщин, наиболее благоприятное время для беременности – непосредственно до и сразу после месячных. Джейн заметила, что самым подходящим для этого является время с двенадцатого дня по шестнадцатый. Казалось, что женщины согласились с этим, но у Джейн в глубине души было подозрение, что они так среагировали просто из уважения к ней.

Сегодня воздух был наполнен радостным возбуждением. Ожидалось прибытие колонны из Пакистана. Мужчины привезут маленькие драгоценные подарки: косынку, несколько апельсинов и пластмассовые браслеты, но самое главное – столь необходимое огнестрельное оружие, боеприпасы и взрывчатку.

Колонну возглавлял Ахмед Гул, муж Захары и один из сыновей повитухи Рабии. Захара не скрывала своего волнения от предстоящей встречи с мужем. Когда они были вместе, то ничем не отличались от других супружеских пар, она молчаливая и услужливая, он – временами властный. Но по тому, как они смотрели друг на друга, Джейн решила, что они влюблены. Из рассказа Захары стало ясно, что их любовь была ярко выраженной телесной. Сегодня откровенная страсть переполняла ее. Она вытирала свои волосы энергичными резкими движениями рук. Джейн позавидовала Захаре, когда-то и ее переполняли те же чувства. Они, без сомнения, подружились, ибо ощутили друг в друге родство душ.

Тело Джейн почти мгновенно высохло на теплом запыленном воздухе. В разгаре лета каждый день был долгим, сухим и жарким. Прекрасная погода продержится еще месяц-другой, после чего до конца года установятся суровые холода.

Захару все еще интересовал обсуждавшийся накануне вопрос. На мгновение она оставила свои волосы в покое и сказала:

– Что бы там ни говорили, для зачатия важно заниматься этим каждый день.

С нею согласилась обычно угрюмая черноглазая Халима, жена Мохаммеда Хана:

– А чтобы не забеременеть, есть только один путь – не занимайся этим вовсе.

Она родила четверых детей, из которых только один был мальчик по имени Муса. Халима разочаровалась, когда узнала, что Джейн тоже не было известно, каким образом гарантировать рождение сына.

– А как ты обходишься, пока твой муж больше месяца проводит в колонне? – спросила Захара.

– Тогда бери пример с жены муллы, – заметила Джейн, – воспользуйся другой ямкой.

В ответ Захара громко расхохоталась. Джейн улыбнулась. В программу ее кратковременных курсов в Париже не были включены методы контроля над рождаемостью, однако не вызывало сомнения, что пройдет еще много лет, прежде чем в долине Пяти Львов станет известно о современных достижениях медицины, поэтому, как и прежде, остается уповать на традиционные методы лечения, которым, наверное, не помешают кое-какие дополнительные знания.

Разговор зашел о будущем урожае. Долина представляла собой море золотистой пшеницы и остистого ячменя, однако большая часть урожая так и сгниет на полях, потому что молодые мужчины в своей массе отсутствовали, принимая участие в военных действиях, в то время как у пожилых, убиравших урожай при лунном свете, работа не очень спорилась. В конце лета все семьи считали и пересчитывали свои мешки с мукой и корзины с сушеными фруктами, кур и коз, а также свои сбережения. Они старались предвидеть нехватку яиц и мяса, прикидывая, какие зимой будут цены на рис и йогурт, некоторые из них, захватив с собой все самое ценное, уходили по далеким горным тропам, чтобы подобно деревенскому лавочнику устроиться в лагерях для беженцев в Пакистане, вместе с миллионами других афганцев.