– Отлично. – Аристарх Сергеевич остановил машину и заглушил мотор. – Выходим. Несмотря на поздний час, жизнь тут должна кипеть. И я уверен, что наше появление не осталось незамеченным.
Олег с сомнением покосился на дом, выглядевший пустым и темным, как краеведческий музей вечером тридцать первого декабря. Вместе с остальными выбрался из машины, ощутил запах сырой земли и гнилого дерева. А мгновением позже заметил движение около самого забора.
Несколько сутулых раскоряченных фигур появились из мрака, и злобно-гнусавый, пропитой голос, каким только спрашивать прикурить в темной подворотне, поинтересовался:
– Че надо?
– Мы к Глазастому, – сказал Аристарх Сергеевич. – От Магнита.
– А, ну-ну… – Голос не то чтобы подобрел, но из него ушла наигранная, пугающая хрипота. – Свои, значит. Сейчас мы дорожку-то вам подсветим. Идите к дому, там вас встретят.
Вспыхнул фонарь, луч света уперся в приоткрытую калитку, выкрашенную в синий цвет. За ней обнаружилась асфальтовая дорожка шириной в полметра, ведущая к высокому крыльцу.
– Спасибо, дружок, – бросила Лена, – ты такой любезный.
Во мраке гнусаво хихикнули.
Аристарх Сергеевич толкнул калитку, и они пошли к дому. Заскрипели под ногами ступеньки крыльца, в унисон им закряхтели петли рассохшейся двери. Олег заморгал, прикрылся рукой от ударившего в глаза яркого света.
– Ха, что за гости к нам пожаловали? – пропел дребезжащий тенорок. – Любители сладкого, искатели запретного?
– Не угадал, – сказал Аристарх Сергеевич. – Мы к Глазастому.
Олег привык к освещению и увидел, что стоят они в небольшой прихожей. Справа обнаружилась почти пустая вешалка, а под ней – настоящая выставка стоптанной обуви: кроссовки, туфли, сандалии, слева – высокий шкаф, а рядом с ним зеркало, настолько мутное, что вместо отражений в нем двигались неясные силуэты.
Тенорок принадлежал старику, чье лицо прятали сросшиеся бакенбарды, усы и борода. Глаза его выглядели темными, словно в них вовсе не имелось белков. Стоял бородач поеживаясь, то и дело переступал с ноги на ногу, и при этом раздавалось негромкое постукивание.
Олег глянул вниз и обнаружил, что колени у старика выгнуты в обратную сторону, а вместо ступней – грязные копыта.
– К Глазастому, ха? – проговорил старик, и из седовато-черных зарослей на его физиономии вырвалось сдавленное хихиканье. – Разувайтесь тогда, гости дорогие, деньгами богатые, ясностью взора бедные… И пойдем к тому, кто видит дальше, знает больше…
Повадками он напоминал балагура-пьяницу из забытой богом деревеньки где-нибудь на Севере, а принадлежал, судя по «козлиным» ногам, к зеленой сфере, к народу сатра.
Олег стащил туфли, его спутники тоже разулись. Старик, дергаясь и похихикивая, повел гостей в глубь дома. Прошли длинным коридором, где было темно и воняло мышами, и очутились в большом зале, в котором царила пронизанная сладкими ароматами полутьма.
Мебели тут не имелось никакой, горели стоявшие на полу свечи. Желтый трепещущий свет позволял разглядеть лежащих на матрасах людей и нелюдей – с закрытыми глазами, вздрагивающих и постанывающих в сладкой истоме, со стекающей по подбородку слюной.
Олег никогда не был в притоне, где курят опиум, но представлял его именно таким.
На лице у одного из лежащих дрожало нечто полупрозрачное, напоминавшее медузу. Голову другого окутывало сиреневое облачко, в котором мерцали искры, третий хрипел и плевался, и изо рта у него летели пузыри, белые, розовые, зеленовато-желтые и карминовые.
Поднимались к потолку и лопались.
Через зал прошли вдоль стенки по проходу шириной полметра. Миновали, судя по запаху, дверь в туалет и остановились у следующей, обитой черной кожей и очень узкой.
– Глазастый там. Идите, гости, смотрите в его ясные очи, – буркнул старик-сатра и потянул за ручку.
В помещении за дверью было еще темнее, чем в зале, горела единственная свеча, блики лежали на поверхности стола из черного дерева. Позади него угадывались очертания большого кресла.
– Заходите быстрее, – сказали из кресла капризным тонким голосом. – Дует.
Олег пригляделся – в кресле сидел некто малорослый и хрупкий, точно ребенок.
Шедший последним Михаил захлопнул дверь, пламя свечи мигнуло, и обитатель темной комнаты нагнулся вперед. Стала видна белая, будто сметана, кожа, белесые волосы надо лбом, узкое лицо почти без носа, но с огромными, ярко-синими, словно апрельское небо, глазами.
Они мерцали и переливались, горели и жили собственной жизнью.
И не могли принадлежать человеку.
– Занятная компания, клянусь лунной радугой, – сказал обитатель темной комнаты. – Ни разу в жизни такой не видел. Ну, кто из вас будет задавать вопросы и что вам нужно?
– Мать клана Вахшуд. – Аристарх Сергеевич полез в карман и вытащил бумажник из коричневой кожи.
– Погоди… – Обитатель темной комнаты поморщился. – Ты должен знать, что я провижу не ради денег, а исполняя волю судьбы. Сначала я должен выяснить, насколько вам нужно это знание.
Синие глаза моргнули и затуманились, в них замелькали неясные образы. У Олега создалось впечатление, что он смотрит в два крошечных иллюминатора, за которыми бурлит и бьется бездна.
– Да, судьба дает вам шанс… – Обитатель комнаты положил на стол руку, тонкую, без выпирающих костяшек, и неприятно похожую на белую медицинскую перчатку. – Но мать клана слишком сильна для того, чтобы я мог провидеть ее саму, клянусь лунной радугой… Поэтому я попытаюсь найти дорогу к ней, дорогу… дорогу…
Голос его затих, зато глаза полыхнули, каждый превратился в тоннель, по которому мчался, светя фарами, поезд.
– Вот… вот… – Показалась вторая такая же рука, с листком бумаги и ручкой, и обитатель комнаты принялся торопливо писать. – Один из старейшин клана Вахшуд… вот имя и адрес. Остальное – ваше дело.
Синие глаза погасли, и обитатель темной комнаты откинулся в кресле. Исписанный листок остался на столе.
– Спасибо. – Аристарх Сергеевич забрал листок, а взамен положил несколько купюр.
– Не за что, – донеслось из мрака. – И тени вокруг вас, злобные алчные тени… Будьте осторожны.
Старик-сатра, постукивая копытами, проводил гостей к выходу, подождал, пока они дойдут до калитки, и только затем захлопнул дверь. «Шестерка» обнаружилась там, где ее оставили, а обладатель гнусавого голоса и его приятели ничем себя не проявили, хотя были где-то рядом.
Олег почти чувствовал их внимательные взгляды.
– Ну и местечко, – пробормотал он, оказавшись в салоне машины. – На наркоманский притон похоже.
– А это он и есть. – Сидевшая впереди Лена повернулась, стала видна ее озорная улыбка. – Только здесь балуются не героином и ЛСД, а заклинаниями, ввергающими мозг в пучину видений и приносящими дивное наслаждение. Но столь же опасными, как «ангельская пыль».
– А этот, Глазастый, кто он?
– Альв, голубая сфера. Тебе повезло, ты увидел одного из них без маскировочного кокона.
– Куда дальше? – поинтересовался Михаил.
– В Московский район. На Чаадаева, – ответил Аристарх Сергеевич. – Ладно хоть не в Афонино.
Третьяковская улица осталась позади, а за ней пропали во тьме и Гнилицы. Потянулись кварталы Нижнего. Глянув на наручные часы, Олег с удивлением обнаружил, что идет второй час ночи.
В это время он обычно спал, хотя со словом «обычно», похоже, придется надолго распроститься…
Заемная бодрость, появившаяся в теле после «подзарядки», понемногу таяла. Потихоньку напоминала о себе усталость, мысли двигались в голове с трудом, точно снулые рыбы в темном зимнем пруду. Олег сидел и бездумно смотрел в окно машины на проносящиеся мимо фонари, дома, разметку на дороге…
Когда машина остановилась, он вздрогнул.
– Эй, рыцарь, ты не заснул? – спросил Аристарх Сергеевич. – Мы приехали, вылезай. Миша, ты останешься. Здесь нам ничто не угрожает.
Зевая и поеживаясь, Олег выбрался из машины. Припарковались они рядом с трансформаторной будкой во дворе девятиэтажного дома, построенного в виде буквы «П» с короткими ножками.