короткое сообщение от Клима: «У нас посылка. Бери Максимильяна, жду вас».
Кажется, я не говорила, куда направляюсь, ограничившись коротким «прогуляюсь». Как Клим понял, что я в «доме с чертями»? Можно было предположить, что он следил за мной, однако в таком случае посылку бы Клим пропустил. Выходит, проницательность… или способность видеть меня насквозь?
Я набрала номер Бергмана. Оказалось, что дома его нет. Однако он пообещал быть на площади через десять минут. Простившись с Василием Кузьмичом, я вышла на улицу. Солнечный свет, отражаясь в снегу, бил в глаза, заставляя жмуриться. Я направилась в сторону здания суда. Около входа курили трое мужчин, о чем-то оживленно беседуя. До меня им не было никакого дела. Я встала туда, где вчера видела Майю, и попыталась предположить, куда она могла скрыться. Вряд ли ей пришло бы в голову бежать во двор «дома с чертями». Скорее всего, она просто юркнула за здание суда. Пройдя с десяток метров, я убедилась, что по периметру тянется расчищенная дорожка. Продолжать путь я сочла лишним – вряд ли Майя ждет меня там со вчерашнего дня в мороз. Я бы точно не стала.
Вместо этого я вернулась к «дому с чертями», и уже через несколько минут рядом со мной тормозил «Ягуар» Бергмана.
– Приятно, что ты не забыла про старика, – сказал он после короткого приветствия.
– Вот только послание проворонила.
– Клим был на месте, не думаю, что стоит переживать.
– Мне бы твое спокойствие, – посетовала я.
– Ты что-то чувствуешь? – насторожился Максимильян, имея в виду те способности, которыми я, по его мнению, обладаю.
– Досаду, – фыркнула я.
И это в равной степени относилось ко всему: и к тому, что сегодня я не встретила Майю, и к тому, что упустила момент, когда Ольховы получили очередное послание, и к тому, что поведение Бергмана и его истинное отношение ко мне я не могла раскусить. Так что это был максимально честный ответ. Уверена, Джокер это почувствовал. По моему мнению, если у кого-то из нас и есть сверхъестественные способности, то именно у него.
Ольховы и Клим ждали нас в гостиной. Дарья сидела за обеденным столом совершенно неподвижно, глядя в сторону мужа стеклянными глазами. Виталий стоял у окна и хмурился. Завидев нас, пожал руку Бергману, со мной коротко поздоровался.
Клим кивком указал на журнальный стол. Мы приблизились и увидели куклу Барби в глянцевой розовой коробке. Я не сразу поняла, в чем дело. Только присев на диван и наклонившись над куклой, увидела, что в животе ее зияет дыра. Выглядело это по-настоящему зловеще.
– Похоже, кто-то пытался ее сжечь, – начала я, внимательно разглядывая оплавленные края.
– Не саму куклу, целились в живот, – спокойно проговорил Максимильян. – Взгляни внимательнее.
Только теперь я поняла, что он имеет в виду. Это была не простая Барби, а беременная модель. Только теперь вместо огромного живота остались уродливые лепестки расплавленного пластика.
– А записка? – я посмотрела на Клима.
Он аккуратно вынул листок бумаги из-под коробки.
– Это было внутри, – пояснил он и зачитал печатный текст: «Семейное счастье в этих стенах быстро закончится».
– Есть что-то, что вы забыли нам сообщить? – Бергман сухо обратился к Виталию.
Дарья по-прежнему безучастно сидела за столом. Только теперь ее взгляд был устремлен в нашу сторону. Ольхов тяжело вздохнул и сел в кресло.
– Даша беременна, – начал он. – Срок совсем небольшой, три месяца.
Я посмотрела сначала на Клима: судя по его реакции, новость для него уже какое-то время новостью не была, затем на Максимильяна. Он, по обыкновению, был непроницаем. Я поднялась с дивана, сделала несколько шагов по комнате и, не найдя ничего лучше, села на стул рядом с Дарьей. Виталий тем временем продолжил, не дождавшись уточняющих вопросов:
– Мы давно думали о ребенке, но все как-то не получалось: то работы много, то квартира маловата. А здесь, как мы думали, самые подходящие условия. Свой дом, небольшой город…
– Кто, кроме вас, знает о беременности? – обратился Бергман сразу к обоим, переводя взгляд от супруга к супруге.
– Я даже родителям еще не говорила, – еле слышно произнесла Ольхова.
– А вы? – не вытерпела я.
Ольхов молчал, но после некоторых колебаний заговорил:
– Своим родителям я тоже не сообщал. Только лучшему другу. И все, честно, – он виновато смотрел на жену.
– Как зовут друга?
– Аркаша. Но он в Москве, и он – могила… В том смысле, что… Ну вы понимаете.
– А в этом городе?
– Никому, ни единой душе.
– Дарья, вы уже обращались куда-то относительно своей беременности?
– Да, – еле слышно выдавила из себя она.
– Что-то из клиники приходило вам на электронную почту?
Девушка молча кивнула.
– Кстати, – непонятно чему обрадовался Виталий. – После УЗИ мы возвращались домой и обсуждали малыша. Мы шли от переулка, мимо дома Ветровой.
– Антонины Петровны? – уточнила я.
– Да, ее сын тогда снег чистил, через забор перебрасывал.
– И вы хотите сказать, что он мог ваш разговор слышать?
– Запросто, – подтвердил Ольхов. – Мы в тот день такие счастливые были и говорили довольно громко.
– Ты еще скажи, что Вера Петровна слышала, она тогда тоже во дворе была, Мусю выгуливала.
– А ведь правда, – закивал Виталий. – Была и она.
– А еще мать с дочерью белье развешивали, и студентка мусор выносила… – пробормотала я себе под нос.
– Кто принес куклу? – спросил Максимильян.
– Курьер из детского магазина, – начал Клим. – Открыл ему я. Он вручил предоплаченный заказ на имя Дарьи.
– Открыл его тоже ты?
– Я открыла. – Дарья поднялась и прошла к журнальному столику. – Заказала пару вещиц для беременных по Интернету, была уверена, что доставили мой заказ.
– И ты позволил Дарье открыть посылку самой? – возмутилась я, обращаясь к Климу.
– Это я настояла. Я была уверена, что это тот самый заказ. Не хотелось, чтобы кто-то узнал о моем положении… А по содержимому все стало бы понятно. Впрочем, и так стало…
– Поэтому предпочли открыть сами? – подхватил Бергман. – Вот что, Дарья Максимовна, Виталий Сергеевич, если вы действительно хотите, чтобы мы поймали злоумышленника, в ваших же интересах быть с нами максимально откровенными. В ином случае сотрудничество бесполезно.
Максимильян решительно поднялся со своего места. Ольхов напрягся, точно струна, и затараторил:
– Что вы, что вы! Это – единственное, что мы позволили себе скрыть от вас. И то только лишь из-за суеверий.
В этот момент Ольхов метнул недобрый взгляд на супругу, явно давая нам понять, кого винит в ситуации.
– Я надеюсь, – сухо ответил Бергман. – Мне пора, а мои коллеги продолжат работу. Если вы вспомните что-либо важное для расследования, не забудьте им сообщить.
Ольхов бросился вниз провожать Джокера. Выглядело это несколько комично, но понять его было можно: сегодняшняя посылка выглядела действительно зловеще. Лишиться помощников в нашем лице в такой момент было бы очень некстати.
Для себя я отметила, что реакция Ольхова исключает его из круга подозреваемых. Будь он сколько-нибудь причастен, не чаял бы от нас избавиться.
Но если стрела в коробочке показывала на