Читать интересную книгу В ходе ожесточенных боев - Олег Мазурин

— Здесь они, пидор! Это кореша твои бывшие! Один из них даже с твоей сеструхой живет! Ты даже знаешь, на какой фатере они зависают!

Удар, еще удар! Болт лишь скулил от боли. В руках Пакуева появился «Вальтер». Болт, увидев пистолет, завизжал как поросенок перед убоем. Пронзительно и страшно. Резко вскочил на ноги и, превозмогая боль, хотел бежать, но Северянин в прыжке сбил его на землю. Болт растянулся на траве.

— Мочите его! — приказал бригадир.

Рудаков с Федором принялись обрабатывать парня от всей души. Спустя некоторое время Болт затих. Он был весь в крови, в опавших хвойных иголках и земле. Ослушник тихо завывал.

— Харэ, пацаны! — крикнул Пакуев. Он протянул Алексею пистолет. — Грохни его, Художник!

Рудаков ощутил в ладони тяжелую рифленую ручку «Вальтера». Его бросило в жар:

«Так просто взять и убить человека?»

В ногах его появилась противная слабость. На лице Алексея явно читалась нерешительность.

— Ну! — гневный взгляд Северянина впился в глаза Рудакова.

Вены на висках бригадира вздулись. Он достал другой пистолет. Американский «Кольт»  М 1911. Никелированный, с перламутровой ручкой и с семью патронами в магазине. Решительно направил его на Рудакова.

— Давай!!! Ну-у-у!!! — яростно заорал Северянин.

Рудаков прекрасно понимал, что если он в сию минуту не подчинится приказу бригадира, то сам будет застрелен. Даже не смотря на то, что они бывшие друзья и одноклассники. Приказы не обсуждаются.

Алексей медленно поднял пистолет на уровне груди обезумевшего от страха Болта. Тот стоял на коленях. Глаза его расширились от ужаса. Его рот был полон обломков зубов и крови. Болт лишь неистово мычал.

— Стреляй!!! — неистово крикнул Северянин, и вслед — нецензурное выражение.

Рудаков, инстинктивно зажмурив глаза на миг, выстрелил…

Звук выстрела ударил в уши, раскатисто отразился от черно-желтых стволов и погас. Загалдели растревоженные птицы. Дымок рассеялся. Остро запахло пороховой гарью.

Когда Рудаков пришел в себя, Болт лежал на спине. Пуля попала ему в горло. Зрачки парня широко открылись. В них еще теплилась жизнь. Но она стремительно угасала. С каждой секундой.

Как нелепо умирать посреди такой красоты: изумрудный вечерний лес, веселое щебетание птиц, красивый закат…

Болт дернулся и навечно затих. Его душа полетела в царство теней…

Черная большая муха села на лоб покойника. Белки глаз парня закатились и застыли. Кровь сочилась из горла мертвеца и запекалась бурым цветом. На тренировочных штанах Болта, между ног, темнело пятно со специфическим запахом. Алексей с отвращением отвернулся. Он заметил, что джинсы запачканы кровью.

— Молодца, братишка! — похвалил его бригадир, забрал у Рудакова пистолет и платком деловито стер с него отпечатки пальцев. — Теперь мы с тобой повязаны, как звенья одной цепи.

Федора тоже трясло. Северянин вытащил из бардачка бутылку водки, а из багажника — лопату.

— Бойцы, хлебните водки — и за работу! Надо похоронить этого…

Северянин кивнул в сторону мертвеца. Алексея тошнило, он, будто отпетый алкоголик, схватился с жадностью за бутылку, открутил пробку и, чихая и морщась, сделал несколько больших глотков. Федор, испугано косясь на Рудакова, тоже припал к огненному источнику. Они жахнули еще. Рудаков взял в руки лопату…

Неделю Рудаков отходил. Иногда напивался втихомолку. Не мог забыть окосевшие глаза Болта, не мог поверить, что он стал убийцей, настоящим убийцей…

— Что с тобой, сынок, — видя его состояние, спрашивала мать.

— Все ниш…, все в порядке, мама, — успокаивал ее Алексей.

Но время лечит. Переживал, переживал Алексей свое горе какое-то время, а потом заключил с совестью мировую и успокоился.

Он еще раз убедился в одной старой истине: «Все пройдет!»

* * *

Как интересно устроена жизнь. Когда-то, Рудаков уже начинал карьеру преступника. Было тяжелое время. Развод его родителей, уход из института. Личностный кризис. В это непростое время он пересекся с Доновым. У того тоже был душевный надлом: смерть отца, алкоголизм матери, уход из большого спорта…

Братья по несчастью забирались на крышу Серегиной пятиэтажки, пили водку, изливали друг другу душу, и раззадоренные спиртным, ехали в Абакан искать приключения на свою задницу. Сначала просто задирались на прохожих, а потом стали их грабить.

… В этот декабрьский день они снова пошли на дело. С ними был еще один парень по кличке Буратино. Приметили в магазине мужика с бутылкой вина. Догнали его в парке. Потенциальной жертве поступило предложение, от которого было трудно отказаться, а именно: отдать просителям на совершенно безвозмездной основе бутылку и «гордо»  уйти в «прекрасное далеко». Иначе его будут бить, «и возможно ногами». И возможно сильно. Тот категорически не согласился с вымогателями. За это он был жестоко избит и ограблен. Добыча в виде бутылки вина и рубля мелочью перекочевало из кармана потерпевшего в кармане демисезонного пальто Рудакова.

Неожиданно его подельники побежали. Рудаков тоже. Где-то выла милицейская сирена. Алексей заметно отстал от Сергея и Буратино. Он видел, что друзья перемахнули через парапет, окружавший парк, пересекли дорогу и углубились в гаражи. Вдруг кто-то задел по его ноге. Рудаков обернулся и обмер — перед ним стоял сержант милиции, запыхавшийся и без шапки. Он видимо бежал за Алексеем и пытался сбить его подсечкой, но не получилось. Рудаков сунул руку в карман и ухватился за горлышко — сержант отпрянул, думая, что у грабителя нож. Алексей швырнул бутылку в сторону милиционера и перемахнул через препятствие. Скрылся он в том же направлении что и его кореша. Сержант без помощи сослуживцев (они в это время, в «синеглазке», застряли на перекрестке: поток машин на главной дороге отрезал им путь) не решился преследовать троих грабителей.

Если бы тогда сержант оказался половчее и сумел задержать Рудакова, то парень бы сел в тюрьму года на четыре. И никогда бы Алексей, после того как порвал с Доновым, не восстановился в институте, а потом бы не перевелся в Москву. Но чуть-чуть не считается. Правда, все возвращается на круги своя. И снова появляется шанс сесть, но теперь уже по более серьезной статье, чем тогда, в юности. По новому уголовному кодексу Российской Федерации это статья сто пятая — «убийство». Если, конечно, это дело раскопают и докажут его вину.

А пока гуляй, Художник! Не пойман — не вор! А что впереди? Никто не знает. Может только господь Бог? И то Он, наверно, не придумал еще в своем небесном сценарии, что Леше Рудакову дальше делать.

Поживем — увидим.

* * *

В ресторан «Тагарский»  радостно влетели омоновцы. С нарочитым шумом, с истошными криками и угрозами… Пакуев, умудренный жизненным опытом, упал сразу на пол, Рудаков замешкался. А зря! Кто-то из блюстителей порядка, не задумываясь, въехал ему в лицо прикладом…

Это пусть в цивилизованной Японии тамошние полицейские постигают секреты молодого единоборства — айкидо и с помощью его, стараясь не причинять тяжких телесных повреждений (в избежания уголовной ответственности), задерживают своих узкоглазых преступников. А у наших ментов все надежно и просто, по рабочее — крестьянки. Бей пока не посинеет, а потом — пока не побелеет. Главное, чтобы задерживаемый не успел достать ствол или рыпнуться. У нас, в отличие от японской якудзы, мафия отмороженная по самую голову — могут с кулаками броситься на стражей порядка, могут и пику под ребро засунуть, а могут и пальнуть. Что и говорить — нелюди!

В глазах Алексея вспыхнуло яркое созвездие, то ли Ориона, то ли Большой Медведицы, и он, с грохотом опрокидывая стулья, упал на ковровую дорожку. Навзничь. Губы и нос были разбиты. Сломаны и передние зубы. Рот вмиг наполнился соленой кровью и осколками зубов. Ручьи алого цвета щедро хлынули на подбородок и шею, проникая за воротник рубашки.

— На пол, суки! Лежать и не двигаться! Ноги раздвинуть. Руки за голову!

Рудакова рывком перевернули на живот. Дюжий омоновец придавил коленом голову Художнику, а другой спецназовец, не менее сильный, навалился на Алексея и заломил ему больно руки. Третий мент плотно приставил ствол автомата к голове Алексея. Раздался щелчок — холодный металл надежно пленил запястья. Рудаков чтобы не захлебнутся кровью, сплюнул вязкую солоноватую жидкость на пол.

— Че плюешься, сука! — тяжелый ботинок спецназовца «поцеловался»  с ребрами бывшего психолога.

Резкая боль ударила в бок — Алексей замычал.

— Глохни, падаль!..

Появился старший оперуполномоченный ОУРа — капитан Царев. Кряжистый, приземистый, лупоглазый. Важный как индюк.

Кого-то из посетителей пригласили быть понятыми. Рудакова и Северянина подняли на ноги и обыскали. На столе появились документы, бумажники, мобильники, презервативы, деньги, ключи, зубочистки, носовые платки… Другой опер — старший лейтенант Иванов старательно фиксировал в протоколе название предметов. Слава богу, что работники из криминальной сферы сразу, по приходу в ресторан, сдали пистолеты своему человеку — гардеробщику. А тот их спрятал, как и положено, в тайник, в гардеробной. А не сделай братки этого, то дюже возрадовались бы найденному оружию бравые мусора и огорчили бы до невозможности лихих хлопцев-бандюганов.