— Я повелась на его деньги и манеры. Он обходительный мужчина, очень внимательный и добрый. Я не знаю, как ведут себя другие вампиры, но Панкратий единственный, кто мне помог, когда я больше не могла верить людям и в людей. Ты хороший парень. Но нам с тобой не по пути, — ответила я, ускользая от него в толпу и пытаясь найти Панкратия. Он же вовсю танцевал с другой девушкой.
Меня тут же кольнула искорка ревности, но я вспомнила недавний с ним разговор. Он мне сказал, что меня не бросит. И я ему поверила тогда. Так почему я должна была ревновать сейчас? Он же меня не ревновал, раз кинул в толпу желающих помочь.
Лиза мелькнула в толпе, но тут же исчезла. Как будто ее и не было. Или мне показалось, что она была на танцах?
— Вина? — предложил Панкратий.
— Не откажусь. Натанцевался?
— Уговорил несколько девочек прийти ко мне в кабак.
— Я так и подумала, что ты с ними танцуешь по делу, — ответила я. — Ты был прав. Столько добрых людей вокруг меня и все хотят помочь.
— Вот видишь. Помощь предлагают, а она тебе уже не нужна.
— Да. Обидно.
— Не обижайся. Жизнь часто любит такие шутки шутить.
— Я видела Лизу.
— Она к тебе не подойдет.
— Почему?
— Потому что злится. Этот скандал на ней отразился. Как должно быть плохо в семье, чтобы девушка ночью в ночной рубашке пришла в кабак и подставила шею прожженному вампиру?
— Очень плохо.
— А почему плохо? Из-за того, что мать любила одну из дочерей больше, чем другую? Почему на выданье была лишь одна дочка? В любом случае, Лиза покроет налог за счет тебя. Ты же со мной осталась. Значит она сможет спокойно выйти замуж. Правда репутация у вашей семье немного подпортилась. Но это же мелочи.
— Значит она поэтому на меня злиться?
— Она злиться на себя, потому что испугалась. Вот ты не испугалась, а она вроде взяла заботу о тебе, но при этом не смогла довести все до конца.
— Игнат с нами двумя спал.
— Он спал с тобой. А ее лишь полапал.
— Откуда ты знаешь?
— Я все знаю. Но больше помалкиваю, — ответил Панкратий. А потом неожиданно поцеловал меня на глазах у всех. Я ответила на его поцелуй, забывая обо всем.
Вечером я чувствовала такую сильную слабость и усталость, что больше всего хотела завалиться спать. Только у Панкратия были другие планы, раз он велел мне раздеться. Он обошел меня. Провел пальцем по моей коже. После этого достал сверток, вынув из него тонкое нижнее белье в виде сорочки и панталон. На них были знакомые ремешки из дорогой кожи, которые купил при мне.
— Ты меня раздел, чтобы одеть? — спросила я.
— Да. Все равно их хотел тебе подарить, чтобы помнила о наших встречах. А теперь придется подарить, чтобы помнила, как мы с тобой познакомились.
— Я и не забуду.
— Со временем забудешь. Со временем ты захочешь уйти. А так будешь помнить. И…
— Я тебя люблю. Поэтому не смогу уйти.
— Хорошо. Я тебя поймал на слове, — ответил Панкратий, проводя ладонью по лямкам из кожи. Я заметила, что у него покраснели глаза. — Давай спать.
— Но ты же хочешь другого.
— Я свое получу, когда ты отдохнешь. А пока отдыхай, — сказал Панкратий. И за это я ему была благодарна.
Глава 9. Последняя
Теперь я жила с Панкратием. Смотрела, как в кабаке девчонке развлекали вампиров. Иногда сама общалась с посетителями, но только с разрешения Панкратия. Мне нравилась такая жизнь. Сытно, красиво и счастливо — разве я не об этом мечтала? Тайком, плача в подушку и думая, что моя жизнь будет на дне. Но я выбралась со дна. Наступила на гордость. Стала спать с вампиром и подставлять ему тело для укусов. Но он и платил за это. Только со временем у меня все больше появлялись мысли, что он не особо чем отличался от Игната. Просто добивался своего другими методами. Более мягкими. Возможно, если бы у Игната были деньги, то он бы поступал как Панкратий.
И от этих мыслей мне становилось не по себе. Однажды у нас с Панкратием состоялся на эту тему разговор.
— Ты как права, так и неправа одновременно, — ответил он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И в чем я права?
— Ты чувствуешь над собой мою власть. Знаешь, что я могу с тобой сделать, что захочу, но я ничего плохого не делаю. И это тебя напрягает. У тебя есть негативный опыт в отношение мужчин. Ты пытаешься просчитать мои действия через этот опыт. Но расчет не получается.
— А в чем я неправа?
— Я другой мужчина. И методы, чтобы удержать тебя, у меня другие. Почему твой недоотчим так себя вел?
— Почему?
— Он хотел тебя подчинить. Сделать так, чтобы ты была всегда под рукой.
— Ты же поступаешь так же.
— Частично да. Мне нравится знать, где ты и с кем в данный момент. Я тебя сейчас полностью контролирую. Но ты мне это ведь позволяешь делать. Тебе нравится это.
— Как будто может быть иначе.
— Иначе может быть. Но тебе не понравится, — хмыкнул Панкратий. — Что ты получишь от общения с матерью и сестрой? Разочарование. Твоя мать так и осталась с Игнатом. Дела у него пошли лучше. Они переехали в другой дом. Теперь по салонам ходят. Она ему простила измену. Ты хочешь с ними постоянно сталкиваться? Нервничать и переживать?
— Не хочу.
— Поэтому мы не ходим в те места, где появляются они. Даже если ты встретишься с ней и задашь вопросы, то не получишь внятного ответа. Нет ответа на «почему» и « за что».
— Они есть.
— Почему ты со мной? И как ты оказалась на моем пути, а я на твоем? Вот. Ответа нет. Так и тут. Допустим, ты начнешь общаться с сестрой. Она вышла замуж. Ждет ребенка. Будешь ты ей завидовать? Возможно. А может она будет завидовать тебе. Ты в красивом платье с горящими от счастья глазами сидишь, как королева, а она горох перебирает, чтобы подработать. И что? Ты будешь переживать за нее. Начнешь продавать таком от меня вещи, чтобы помочь ей. Опять начнешь жертвовать собой. А у нас начнутся из-за этого ссоры. Однажды ты решишь, что я ничего не понимаю и уйдешь к другому, который будет платить деньгами за твое общество. Ты даже начнешь получать от этого удовлетворение. Вновь начнешь жертвовать своей жизнью ради сестры. Но когда ты заболеешь и тебе понадобиться помощь, то она на порог дома тебя не пустит.
Я легла на кровать прямо в платье. Он подошел ко мне. Наклонился, пропуская пальцы под лиф платья и цепляя лямку из кожи.
— Ты всегда будешь сомневаться в том, что живешь со мной. Тебе будет казаться, что это неправильно. Но вспомни, как ты ко мне пришла. Я тебе говорил, что ты будешь забывать. Считать меня монстром, который третирует твою жизнь. Но эту жизнь ты мне отдала сама. Жизнь, тело и кровь. Я не хотел это все брать. Можно было решить проблему иначе. Но ты меня молила о том, что стать моей. Как я мог тебе отказать? — он улыбнулся.
— Мне кажется, что я тебя по-настоящему люблю за все это. Но разве это правильно? Все же должно быть иначе.
— Тебе со мной хорошо?
— Да.
— Тогда зачем забивать голову этими вопросами?
Наверное, он был прав. Зачем искать себе дополнительные проблемы, когда их можно избежать? Пусть иногда меня и мучила совесть, что я так живу, но ведь и моя жизнь можно было назвать неидеальной. Просто если выбирать из двух зол меньшее, то с Панкратием мне было лучше всего. Только была ли это настоящая любовь? Или я ее придумала, чтобы было не так печально жить? Фальшивые чувства. Фальшивое счастье. Но разве это так важно, когда приятно просто не думать о проблемах, положившись на Панкратия, который знал, как эти проблемы решить? Я свой выбор сделала. Если не думать о деталях, то мне повезло. А горькое послевкусие — это как горькая кровь вампира, которая обжигает и притягивает одновеременно. Видимо, это мне было нужно.
Панкратий отошел от меня. Начал раздеваться. Впереди будет очередная ночь из ласк и укусов. Рядом со мной будет страстный и внимательный любовник, с которым я буду подниматься на вершины блаженства и падать. Где боль будет смешана с удовольствием. Все хорошо. О такой жизни можно завидовать. Только я себе не завидовала, но при этом я понимала, что никогда от него не уйду. Панкратий слишком плотно посадил меня на сладкий кнут, заменив жестокость вниманием и добротой. Он был прав: это хуже, чем жестокость. Она привязывает крепче страха. И я сама к нему пришла. Сама просила об этом. Ловушка захлопнулась. А я в ней осталась наедине с красными глазами кровопийцы, который в последнее время почти полностью питался за мой счет. Оставалось себя утешать тем, что я его любила, а он любил меня, потому что еще ни с кем так и не поделил…