невероятно нежным. Как это сочеталось в нем? Я не могла ответить на эти вопросы.
Шафран пах шафраном. Как пряность, слегка горьковатая, чуть землистая. Теплая. Здесь пробивались нотки лакрицы и… карамели. Хотелось вдохнуть глубже.
Все внутри кричало «Да». Я захотела прижаться ближе, плотнее. Ощутить себя в объятиях сильного мужчины и потеряться. Забыть, значение таких слов как «самообладание», «хладнокровность», «уравновешенность». Но я — Николетт. Я никогда не забываю, кто я.
А Шафран тем временем вторую руку положил мне на щеку и шею, поглаживая мой висок большим пальцем. Меня никогда не гладили так нежно! Мне захотелось заплакать.
Но реальность ударила меня по голове. Задание, Карос, король… и я вспомнила все разговоры, что были между нами.
Шафран отшатнулся от меня, расширив глаза от изумления и прижал руку к левой щеке. Потому что я отвесила ему пощечину.
— Что вы делаете? — я еле сдерживалась, чтоб не начать кричать.
— Я не знаю… что на меня нашло, — растерянно пробормотал он.
— Вы! — сказал я дрожащим голосом. — Отчитывали меня как маленькую! Называли глупой, несносной.
— Николетт. — Это звучало так умоляюще.
— Нет! Замолчите! Вы видели, как я целуюсь с барменом и решили, что я легкодоступная?
— О, Судьба! Нет! Послушай, меня.
— Я не хочу, — покачала я головой разочаровано. — Вы считаете, что если я решила один раз сходить в бар, если я не стесняюсь некоторых публичных проявлений, то… со мной можно так? Вы поэтому меня позвали в домик? Посчитали, что я соглашусь с вами разделить постель? Затащите меня в койку?
— Нет, Николетт. Я не думал об этом.
— Я думала, что вы хотите наладить доверительные отношения.
— Так и есть.
— Не лгите мне! Вы устроили этот ужин вдали от чужих глаз, рассчитывая на то, что я — девушка легкого поведения?!
— Николетт…
Он снова приблизился ко мне и хотел взять меня за руку, но я ее отдернула и отшатнулась.
— Не трогайте меня. — Я гневно посмотрела на него. — Никогда не смейте ко мне прикасаться без моего разрешения! Вы ошиблись на мой счет.
— Николетт, — наконец повысил он голос, но это был не то крик, не то мольба. — Я прошу прощения у тебя за все те слова, что наговорил. Я очень ошибся в тебе.
— Вы ошиблись и сегодня! Я всегда сама выбираю в своей жизни абсолютно все. И с кем целоваться тоже. И с вами целоваться я не выбирала!
— Прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел. Не планировал. Ты…
— Заткитесь!
И он действительно замолчал, смотря на меня взглядом, полным боли.
— Не смейте, — почти рычала я. — Не смейте меня трогать больше. И никогда не думайте о том, что я могла бы вам что-то позволить! Вы унизили меня своими словами ранее, а сегодня поступком.
Он молчал, сгорбился и стоял неподвижно на месте, а я продолжала:
— Я закончу эту миссию. Мы будем с вами еще много видеться, обсуждать, проверять все. Но… никогда. Слышите, никогда не думайте обо мне так, как сегодня! Вы для меня умерли как мужчина.
Он резко вдохнул, будто его ударили под дых. Но мне было плевать. Как зашла в окно, так и вышла, оставив короля наедине со своими мыслями. Я шла по саду и вытирала свои слезы, поздно поняв, что течь они начали еще в домике. Прямо при нем.
Мне было очень больно и стыдно. Стыдно за слезы и слабость. Больно, что он так обо мне подумал. Что я девушка, которую можно просто пригласить в домик и развлечься. Мы обсуждали всего каких-то полчаса назад, кто будет свататься к нему. А несколько мгновений назад он целовал меня.
Что я не могла понять, так это почему так горели губы… И почему было больно от осознания, что он не может быть искренним. Почему так хотелось, чтоб это правда был его порыв, который он не смог остановить, глядя на меня. Зачем мне хотелось, чтоб он хотел именно моего поцелуя. Не потому что ему показалось, что я позволю. Мне хотелось, чтоб он молил о моем позволении и только о моем.
Я вбежала в покои, сняла с себя всю одежду и запрыгнула в кровать. Свернулась клубочком и продолжила утирать свои слезы.
Шафран
Николетт убежала, оставив его чувствовать себя полнейшим придурком. Он был королем государства, умел принимать взвешенные решения, знал, как вести себя на международной арене и среди внутреннего совета.
Но он совершенно облажался с этой девушкой.
Николетт.
В этом имени было столько силы, сколько ранимости. Он обратил внимание на нее еще в первую их встречу, когда она обошла всех его охранников, а затем напала на него. Резвая, быстрая, смелая, умная. Она одевалась так как хотела, плюя на предрассудки и традиции. Задавала тон всему и не чувствовала себя нигде не в своей тарелке.
Зачем он ей говорил все те глупости про то, какая она несносная? Его поражала ее внутренняя свобода и уверенность. То с каким жаром она бралась за работу. И хотя внешне Николетт всегда почти была холодна, ему всегда казались ее глаза синем пламенем, в котором он готов сгореть дотла.
Ее длинные волосы, отливающие спелой вишней, манили зарыться в них лицом и найти успокоение как моряк, увидевший огни родного города.
Он так разозлился, когда увидел ее с другим мужчиной. Которому она дарила прикосновения своих прекрасных губ. Он стоял и гадал, а почему не он. Почему Судьба не могла распорядиться так, чтоб эта девушка была его?
Но он напомнил себе, что у него есть обязательства. Даже если бы не было, он — не ее вариант. Она — синоним свободы, ветер, что склоняет даже самые могучие деревья в лесу. Вода, что обтачивает все камни в море. Она — стихия, которой можно только покориться, но не покорить.
Он захотел сделать ей приятное, загладить свою вину. Сделать так, чтоб она забыла все его злые слова.
И не удержался. Она стояла так близко. От нее пахло чем-то травяным, свежим, а еще вишней. Словно заходишь в весенний молодой сад, где листочки еще зеленые-зеленые. Рука сама накрыла ее руку, а губы потянулись к ее губам.
Придурок!
На одном из окон, скрытых книжным стеллажом стояла ваза с веточками цветущей вишни, что была выведена в одном из заповедников, где вишни цвели круглый год. Цветы, если он с девушкой. Цветы вишни для нее. Наверное, даже хорошо, что она их не заметила.
Он не хотел ничего такого. Нет, конечно же хотел.