Строители отпрянули от неожиданности.
– Эй, мы тут по-английски говорим!
– Я спрашиваю, довольны вы моим рассказом? – Люк раздраженно отбросил скомканную рубаху и обернулся к рабочим.
Они ошеломленно уставились на его обнаженный торс.
– Ого! Чем это тебя так, пулей? – спросил великан, присвистнув от удивления.
Люк пожал плечами и кивнул, удивленный сменой настроения. Строители обступили его со всех сторон, рассматривая шрамы на груди и спине.
– А кто тебя подстрелил? – поинтересовался самый молодой из рабочих.
– Немецкий полковник, во время битвы за освобождение Парижа, – признался Люк, не упомянув, что обязан жизнью героическому поступку Килиана.
Строители одобрительно зашумели.
– Ты его убил?
– Своими глазами видел, как он погиб, – уклончиво ответил Люк.
– Молодец, приятель! – воскликнул великан и крепко пожал ему руку. – Так ты, значит, нацистов бил? Здорово. Меня зовут Рико, это вот Рон, Карапуз, Мэтти, Билли и Лом. Только не спрашивай, почему Лом, а то он покажет.
Все рассмеялись.
– Меня зовут Люк.
– Люк, говоришь? Ну, будешь Лягушонком, – добродушно заявил Рико. – Нациста подстрелил… Да, хорошее дело. Я вот так и не удосужился. Что это у тебя на шее?
– Нацистские косточки, – пошутил кто-то из строителей под общий хохот.
Люк промолчал, не представляя, что подумают рабочие, если узнают о лаванде. Надо же, Килиан даже после смерти помог ему выпутаться из беды!
Закончив перекур, строители вернулись к работе. Рико хлопнул Люка по плечу.
– А того нацистского мерзавца ты найди обязательно. За ним должок, пусть заплатит.
Глава 7
Гарри решили оставить на целый день под присмотром двадцатилетней Руби, знакомой Джонни, которая недавно вышла замуж. Лизетта ей доверяла, да и Гарри к ней привязался.
Хозяева гостиницы «Корнуолл» помогли Люку связаться с Томом Марчентом, который жил в деревушке на юго-востоке от Лонсестона, недалеко от Лилидейла, и выращивал лаванду.
Марченты пригласили Люка и Лизетту навестить их и радушно встретили гостей. Том почти сразу ушел с Люком осматривать хозяйство, а Лизетта осталась с его женой Нелл, высокой статной женщиной с серо-зелеными глазами и гривой рыжих волос.
– И как тебя, такую красавицу, занесло в нашу глухомань? – первым делом спросила Нелл.
Судя по всему, австралийские мужчины по-прежнему считали, что место женщины – дом. Лизетта немного обиделась, что ее оставили вести разговоры о домашнем хозяйстве, но виду не показала. Ей очень понравились прямота и проницательность Нелл.
Хозяйка напекла свежих пышек, и Лизетта с удовольствием угощалась горячим лакомством, щедро сдобренным домашним клубничным вареньем и свежайшими сливками.
– Сливки с фермы Партриджей, в Набоуле. На всю округу славятся, – объявила Нелл. – Ешь, у нас продукты ненормированные, а тебе, худышке, поправляться надо.
Лизетта и в самом деле сильно исхудала.
– Это я, наверное, от волнений вес сбросила, – смущенно призналась она.
– Да о чем здесь волноваться! – хмыкнула Нелл. – Ты женщина здоровая, молодая, муж у тебя славный, сынуля просто загляденье. Глядишь, еще детей нарожаешь. А у нас тут у кого жених с войны не вернулся, у кого муж… Семьи без кормильцев остались, вот женщины на работу и устраиваются, кто продавщицей, кто официанткой.
Лизетта смущенно жевала, зная, что ей и вправду не о чем волноваться по сравнению с другими. Наверное, был виноват сон. Ей уже дважды снился этот кошмар, сначала после прибытия в Мельбурн, во время переправы через Бассов пролив… Тогда она проснулась от собственного крика, и Люк утешал ее как мог. А второй раз тот же сон привиделся ей прошлой ночью. Лизетта не помнила, о чем он, но чувствовала глубокую грусть и печаль, и это тревожило больше всего: не слезы, не истерика, а ощущение страшной потери. Когда она упомянула о кошмаре, Люк сказал, что это наверняка нервное, из-за переезда, но Лизетта никогда прежде не была такой чувствительной.
«Нет, – возразила она тогда. – Я ведь сама решила, что мы должны переехать. Это меня не пугает». – «Так в чем же дело?» – «Может быть, из-за…»
– Ты что, из-за моих плюшек дара речи лишилась? – поддразнила ее Нелл, складывая посуду на поднос.
– Ох, прости, плюшки изумительные. Спасибо тебе огромное, – ответила Лизетта и поняла, что с Нелл ей неожиданно легко и просто общаться. За разговорами прошел час; Лизетта успела рассказать и о том, как ее завербовали в английскую разведку, и – выборочно – о деятельности во Франции.
– Надо же, какая у тебя жизнь интересная! – заметила Нелл. – А я тут плюшки пеку и варенье варю…
Женщины рассмеялись.
– У тебя здесь хорошо, – сказала Лизетта.
– Здесь раньше Томовы дед с бабкой жили, а потом его родители. Теперь вот я с Томом, третье поколение Марчентов. Дед хмель выращивал, коров разводил. Отец Тома работал на лесопилке, а Том к земле вернулся, картошку сажает, овощи всякие, да только на этом богатства не наживешь… – Нелл вздохнула и посмотрела на Лизетту. – Боюсь, не выдержишь ты здесь. После Лондона и Парижа Лонсестон – дыра дырой, а в Набоуле вообще глушь. – Она грустно рассмеялась. – Вы совсем спятили, да?
– Люку такая жизнь нравится, – сказала Лизетта. – Ему всю войну этого недоставало, да и после войны тоже. Поэтому мы сюда и перебрались, хотя мне и в Англии хорошо было, у моря, на южном побережье… Ой, это все неважно. Люк здесь будет счастлив, и мы с Гарри тоже.
Нелл мягко сжала ладонь новой подруги.
– Знаешь, женой фермера быть непросто. Ты такая красавица. Не представляю, как ты…
– Ничего, я справлюсь, – перебила ее Лизетта. – Люк в сельском хозяйстве разбирается… и в маяках тоже. У вас здесь поблизости маяка нет? – пошутила она.
– Нет, не обзавелись пока, – рассмеялась Нелл.
– Я ко всему легко привыкаю, а вот Люк… Он снова улыбаться начал здесь, в Австралии. Правильно мы сделали, что сюда переехали. В строительной бригаде его Лягушонком прозвали, – со смешком призналась Лизетта.
– Раз прозвище дали, значит, своим считают, – пояснила Нелл. – А он у тебя мужчина видный, на лягушку не похож. Не то что мой Том.
Они снова расхохотались.
– Неправда, и Том твой хорош, – укоризненно заметила Лизетта.
– Да, я как в четырнадцать лет в него влюбилась, так больше ни на кого и не смотрела, – вздохнула Нелл. – Я тебя понимаю, жена за мужа должна горой. Только вот у жены фермера жизнь тяжелая…
– Люк мечтает снова лаванду выращивать, и я хочу, чтобы его мечты сбылись. Как, по-твоему, нам участок продадут?