Государственная картинная галерея, Дрезден), в каждой из «Трёх граций» (1638–1640, Прадо), каждой из трёх богинь на «Суде Париса» (1636, Лондон), она воплощает его женский идеал в чувственном «Саду любви» (1632–1633) из мадридского Прадо. Елена пробуждает в Рубенсе переживания такой силы, что он, кажется, впервые в жизни не сдерживает себя в творческом порыве. Он наконец-то чувствует себя по-настоящему свободным, перед ним отныне нет ни рамок, ни ограничений, и можно выплеснуть на холст все свои эмоции, не заботясь о том, что на это скажут клиенты в коронах или кардинальских шапках. Впрочем, Рубенс не был бы Рубенсом,
если бы даже в своей счастливой старости не продолжал принимать заказы от власть имущих. Его мастерская по-прежнему действует, но во главе всего теперь стоит не стремление заработать, а желание провести как можно больше времени с обожаемой Еленой и их детьми, которых было пятеро, и младшая дочь появилась на свет уже после смерти художника. Питер Пауль с наслаждением пишет семейные портреты, изображает Елену с сыном Франсом (1635, Мюнхен) и себя самого с нею на прогулке (1631, Мюнхен).
Семья ни в чём не нуждается, годы вынужденной экономии остались в далёком прошлом. Рубенсы переезжают в замок Стен, где Питер Пауль пишет свои знаменитые пейзажи «Турнир перед башней замка Стен» (1635–1637, Лувр) и «Пейзаж с радугой» (1636, Прадо), прямо-таки искрящийся радостью жизни.
«Когда бы не Елена…»
Современному зрителю бывает непросто разделить то восхищение, с которым Рубенс смотрел на Елену. Полная, с дрябловатой кожей, она совсем не кажется нам красивой, но для Питера Пауля как для истинного фламандца Елена была совершенством, и здесь не с чем поспорить. Елена как будто бы присутствовала в его живописи задолго до того, как в ней появиться: в явном родстве с ней были обе дочери Левкиппа[7] (1615–1616, Мюнхен), аллегория Земли[8] (1618, Эрмитаж) и другие героини картин Рубенса: многие из них, кто в большей, кто в меньшей степени, напоминают прекрасную Елену. Она стала для него и возлюбленной, и женой, и дочерью, и другом, и музой, и натурщицей – и до самых последних дней жизни вдохновляла его на творческие подвиги.
Была ли при этом счастлива сама Елена? Нравилось ли ей постоянно позировать своему великому супругу в костюме Евы? Изабелла Брант избежала подобной участи, но Рубенс никогда и не был так одержим ею, как бело-розовым, зефирным телом Елены… Страсть его ощущается зрителем едва ли не физически: глядя на картину «Шубка» (1638, Вена), чувствуешь мощь влечения, которую сохранила кисть художника. «Шубку» Рубенс писал для себя, это самая эротическая, интимная из его картин. Контраст нежной женской кожи и тяжёлого меха притягивает взгляд не меньше, чем лицо молодой женщины, осознающей свою власть над мужчиной, пишущим её портрет, и слегка смущённой этой властью. Портрет, конечно, не фотография, мы можем лишь домысливать те чувства, которые испытывала натурщица, позируя Рубенсу, но в лице героини «Шубки», известной также под названием «Венера в мехах», есть лёгкое удивление и даже, быть может, недовольство. Покорная мужу, Елена не спорила со своей постоянной обязанностью позировать ему, но, когда Рубенса не стало, собралась уничтожить и «Шубку», оставленную ей по наследству, и другие полотна, где запечатлена её нагая красота. Отговорил молодую вдову от этого необдуманного поступка её духовник, выполнявший поручение влиятельного кардинала, большого ценителя Рубенса.
Рубенс скончался в 1640 году, в возрасте 63 лет: его здоровье и силы подточила подагра, которой он страдал на протяжении последних лет. Его прощальный автопортрет (1639, Исторический музей, Вена) указывает на эту болезнь выразительной деталью – перчаткой, в которую затянута изуродованная подагрой рука… Умер он на руках Елены и своего старшего сына Альберта. Спустя два дня величайшего фламандского художника похоронили в церкви святого Иакова.
Елена Фоурмен прожила долгую жизнь. Она ещё раз вышла замуж, родила новому мужу сына и скончалась лишь в 1673 году. Двое из детей Питера Пауля и Елены стали служителями церкви: сын, названный в честь отца, – священником, а дочь Констанция Альбертина, рождённая после смерти Рубенса, – монахиней.
Нет никаких свидетельств о том, обрела ли Елена счастье в новом браке. Мы можем лишь гадать об этом, как и о том, была ли поздняя страсть Рубенса разделённой, любила ли молодая жена столь же пылко или всего лишь мирилась со своим положением, таким понятным в любом веке, таким водевильным или… трагическим. Но нет никаких сомнений в том, что роль свою – если то была роль! – Елена Прекрасная сыграла до конца, ни разу не сбившись и не сфальшивив.
Что стало бы с Рубенсом, «когда бы не Елена…»? Наверное, он тихо старился бы в своём Антверпене и пусть написал бы ещё немало шедевров, без Елены никогда не раскрылся бы до конца в своей гениальности, силе и страсти. Делакруа называл Рубенса «Гомером живописи», современники – «фламандским Апеллесом», ему удавалось всё, за что бы он ни брался, но для того, чтобы высвободить дремавшее подспудно глубокое чувство, мастеру нужно нечто большее, чем талант и трудолюбие. Нужна любовь. Такой любовью – поздней, вымоленной, счастливой – стала для Питера Пауля Рубенса его прекрасная Елена.
Свет и тени
Саския ван Эйленбюрх, Хендрикъе Стоффельс / Рембрандт
«Светотени мученик Рембрандт» – так сказал о великом голландце Мандельштам. Свет и тени более всего занимали Рембрандта-живописца, светом и тенью стали для Рембрандта-человека две женщины: Саския ван Эйленбюрх иХендрикье Стоффельс. Та и другая явились, чтобы озарить его жизнь. А потом ушли в тень, забрав с собой счастье.
Младший сын
В сказках младшим сыновьям выпадает особенная судьба, козырь в рукаве, принцесса и полцарства в финале. В жизни – во всяком случае, в той, что вели граждане провинции Графство Голландия в начале XVII века, – младшим сыновьям следовало с юных лет привыкать к мысли о том, что наследства им не достанется и рассчитывать придётся только на свои силы. Рембрандт Харменс ван Рейн был младшим сыном лейденского мельника Хармена и его жены Корнелии (Нельтье). На свет он появился 15 июля 1606 года в Лейдене, окрестили младенца в церкви Святого Петра, дав ему редкое имя Рембрандт – в честь прабабушки Ремеджии.
Семейство было не то чтобы зажиточным, но без хлеба мельник не останется – уж что-что, а мука в доме найдётся всегда.
Голландцы в годы, предшествующие рождению Рембрандта, целыми семьями переходили из папской веры в протестантскую.