на это страшное зрелище. То и дело слышались выкрики одобрения в адрес палача. Толпа с явным одобрением приветствовала его мастерство. Лично мне такое зрелище никакого удовольствия не доставляло, и я отвернулся, чтобы не видеть казнь. Ехавшим со мной дружинникам было наплевать на зрелище, бросив на несчастного равнодушный взгляд, они спокойно проехали мимо.
— Господи, прими душу его грешную, — раздалось справа от меня. Греческий я знал не так хорошо, как ту же латынь, но понять молодого священнослужителя вполне мог.
— Неужели, отец Орестис, находясь здесь на этом полуострове столь длительное время, вы все еще не привыкли к подобным зрелищам? — я повернулся к нему, отметив, что он побледнел, что стало заметно даже сквозь довольно интенсивный загар.
— К этому невозможно привыкнуть, князь, — он покачал головой и расцепил пальцы, сложенные в молитвенном жесте. — Вы же собираетесь отбить Кипр у Венеции?
— Вы спрашиваете у меня это каждый день, отец Орестис, каждый божий день. И всякий раз я говорю вам и буду продолжать говорить одно и тоже — я не знаю. Я не знаю, буду ли воевать за Кипр, потому что для этого необходимы определенные условия, которых у меня пока нет. Вы лучше скажите мне, вы бывали в Турине? Потому что я понятия не имею, где найти приличный постоялый двор.
— Простите, князь, но нет, не бывал, — покачал головой грек. Забавно было слышать от него обращение ко мне, потому что всех остальных он своими сыновьями именовал, невзирая на молодой возраст. Но ко мне обращался только «князь». Хотел было назвать «ваше величество», но я вовремя напомнил ему, что король я титулярный, а вот князь совсем даже конкретный, так что он остановился именно на этом варианте. — Но мы можем спросить у этих добрых людей, не думаю, что они нам откажут.
Я скептически осмотрел собравшихся на площади добрых людей, которые в этот самый момент взревели, приветствуя очередной поворот колеса, под дикий крик казненного. Да уж, действительно, такие приветливые улыбающиеся лица. Эти точно помогут, хотя помогут, чего уж там. Кто в своем уме не станет добрым и отзывчивым перед двумя десятками конных витязей. Я уже хотел было к кому-нибудь обратиться, нащупывая в кармане самую мелкую монетку, но тут толпа расступилась, пропуская двух всадников. Один из них совсем молодой юноша подъехал ко мне, воскликнув.
— Господь милосердный, цесаре! Когда я узнал, что вы гостите во Флоренции, то уже хотел велеть седлать коней, но меня остановили, уверяя, что в то время, когда я приеду к Медичи, вы уже уедите от него. И вот вы здесь, бог услышал мои молитвы! — понятно, похоже, нам удалось наткнуться на моего фаната, семнадцатилетнего герцога Кала Савойского. А ведь я хотел тихонько проехать по Турину, чтобы его не встретить. Тем более, что парень в этот период должен был готовиться пойти на Салуццо, чтобы сделать Пьемонт уже единым. В реальной истории ему не хватило совсем немного, его амбиции не нравились целой куче народа, которая жила, как в паучьей банке, набившись в города-государства в общем-то небольшого полуострова. В той истории, которая мне известна, Карла Савойского отравили — это вообще была самая модная смерть этого времени. Сейчас же, я глядел на этого юношу, который смотрел на меня горящими глазами, и не мог понять, откуда столько восторга.
— Герцог Савойский, если не ошибаюсь? — протянул я, натягивая повод, потому что Сивка начал неодобрительно коситься на жеребца герцога.
— Нет-нет, не ошибаетесь. Я так рад с вами встретиться, цесаре, вы знаете, когда приезжал в Турин сеньор Фрязин, я просил его расставить шахматы так, как были расставлены ваши войска на этой реке… — юный герцог нахмурился, и я обреченно махнул рукой.
— На Угре, герцог, река называется Угра.
— Да-да, точно, — он улыбнулся. — Вы тогда применили масштабно пушки и бомбарды не для взятия замка или города, а на местности. И вы смогли повернуть Великую Орду вспять…
— Не нужно так восторгаться. Я там был не один, — я попробовал сбить накал страстей, куда там.
— Но именно вы командовали армией и принимали окончательные решения, — перебил меня герцог. Я в этот момент понял, что это надолго.
— Послушайте, мы очень устали, если вы нам подскажите приличный постоялый двор…
— Нет-нет-нет, — замахал руками Карл. — Об этом не может быть и речи. Едемте, вы обязательно должны остановиться в моем палаццо. Цесаре, окажите такую честь.
В замке мне выделили покои, достойные приема короля. Не удивлюсь, что Карл свои комнаты мне подогнал. Вообще его восторг можно понять. Иван Молодой действительно один из первых применил пушки для массированных обстрелов другого берега, что и развернуло Орду на сто восемьдесят, и стимулировало Московских князей на развитие артиллерии. При том же Иване четвертом у Русского уже царства было самое большое количество пушек, и они считались самыми лучшими. Что потом пошло не так? Почему Годуновы все умудрились просрать? Ладно, это уже не мои заботы, если хорошо устроюсь и проживу дольше отмерянного, то каким советом может Василию помогу. Брат все-таки. Например, укажу на неразумную политику в отношении престолонаследия. Должны быть княжичи, должны, чтобы род не прервался. Другое дело, в узде родичей нужно держать, чтобы дернуться не могли в сторону. Но ни в коем случае не запрещать братьям жениться и законных наследников иметь. Иначе снова Годуновы, Смутное время и чудовищный откат в развитии Руси.
— Цесаре, — я обернулся. В комнату вошел Карл. Он был очень серьезен, я даже подумал было, что что-то произошло.
— Что-то случилось? — я посмотрел на него и указал на кресло, в которое он упал. Сейчас, будучи хоть и просто титулярным королем, я находился на целую ступень выше, чем герцог Савойский.
— Я узнал, что королева Шарлотта передала права на свои земли и титулы вам? — он поднял на меня взгляд, потому что я стоял перед ним, пользуясь этим небольшим преимуществом на полную катушку.
— Вы против? Я знаю, что именно вы претендовали на данные титулы. Но королева Шарлотта поступила так из-за того, чтобы не было разногласий в вероисповедании между мною и моими подданными, если я все-таки решу отбить Кипр у Венеции.
— Я хочу вам помочь, — от внезапности ответа я сел во второе кресло, едва не промахнувшись. — Не поймите меня неправильно,