Когда Михайлов приехал на разгрузочную площадку, по ней лишь гуляли жирные голуби и воробьи. Да летний ветерок, развлекался, гоняя пыльные столбы. От машин, в которых находилось все состояние фирмы, и следа не было.
После этого Михайлов попытался найти Матвейчука по известным ему телефонам и местам, и получил естественный результат, — похоже, Матвейчук перешел в другое измерение, куда Михайлову было не попасть.
На всякий случай он сгонял к знакомому менту из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, и тот ему объяснил ненаучно-популярную истину, — что закон не позволяет привлечь к уголовной ответственности компаньона за присвоение имущества, которое принадлежит ему так же, как и другому компаньону. Тут Михайлов поднял руки.
Но около месяца он все же безуспешно пытался найти обокравшего фирму Матвейчука, и вот теперь он появился сам.
Михайлов не решился его отпустить, потому что был уверен, что вряд ли он его еще раз когда-либо увидит.
— Итак, — начал он разговор, предварительно заперев дверь кабинета на ключ, — где машины?
Матвейчук никак не прореагировал на его действия, он занял привычную позу на диване, и она вопрос Михайлова ответил своим.
— Серега, ты зачем ходил жаловаться к ментам?
— Минуточку, — сказал Михайлов. — А ты разве считаешь нормальным получить товар, принадлежащий фирме, распорядиться им по своему усмотрению, а после этого исчезнуть почти на месяц?
Матвейчук обиженно сообщил:
— Я был занят важным делом. Я заключил сделку, в результате которой, мы скоро оба окажемся богатыми.
Честно говоря, за месяц поисков Матвейчука и машин, Михайлов уже смирился с тем, что все средства, которые они заработали за предыдущие годы, мягко говоря, гавкнулись. Поэтому к словам Матвейчука он отнесся довольно спокойно. Однако надежда умирает последней. Осталась капелька надежды на чудо и в глубине сознания Михайлова, поэтому он проговорил:
— Ты хоть бы мне показал договор, которым нас осчастливил.
Матвейчук достал из нагрудного кармана пиджака скомканную бумажку, один внешний вид которой навел на Михайлова тоску.
Михайлов пробежался глазами по договору, и ему стало все ясно, — эту бумажку можно было сразу выкинуть, потому что результат в любом случае был одинаков — их грубо «кинули»! Но все же он заставил себя внимательно прочитать договор.
С трудом, дочитав договор до конца, Михайлов вернул его Матвейчуку со словами:
— Возьми, Володя, и спасибо за счастье, которое ты принес мне.
Матвейчук, видимо, не понял его тонкого юмора, потому что сказал, что договор надо отдать в бухгалтерию, чтобы его подшили и зарегистрировали.
Компаньон Михайлова в этот момент очень сильно смахивал на Ноздрева из «мертвых душ» Николая Васильевича Гоголя.
Не по внешнему виду. Матвейчук хотя и был среднего роста, однако волосы давно уже поседели, и их на голове осталось немного, — впечатление было такое, как будто кто-то их изрядно проредил. Лицо еще сохраняло румянец, но под глазами уже висели темные мешки, свидетельствовавшие о дружбе их обладателя с зеленым змием.
А вот по характеру это был такой же наивный авантюрист, готовый в любой момент ввязаться в заведомо проигрышную игру. А после того, как проигрался в пух и прах, попытаться сжульничать, а затем, быть пойманным за руку, и тем ни мало не смутиться и приняться отспаривать какую-то дешевую дрянь у более умных мошенников. И быть за что крепко битым подсвечником. И опять же ничуть не смутиться и лезть в новую авантюру.
Михайлов подумал, что неплохо было бы и ему набить Матвейчуку морду. Однако тут же сообразил, что, получив сиюминутное моральное удовлетворение, он затем сильно пострадает и особенно материально. А могут и даже посадить, — он запер дверь, а, значит, формально лишил человека свободы. Для доказательств не хватает только синяков на наглой физиономии Матвейчука.
А дура главбушка, которая видела, как Матвейчук заходил к Михайлову в кабинет, будет проходить свидетелем обвинения.
Поэтому Михайлов отложил дело морального удовлетворения до более подходящего момента, и, стараясь держаться как можно спокойнее, начал излагать свое предложение:
— Володя, учитывая, что в результате совместной деятельности мы достигли определенных результатов, я предлагаю тихо и мирно разойтись.
Матвейчуку предложение не понравилось, потому что он сообразил, что из-под его носа убирают кормушку. Однако, как и любой алкаш, решил, что главное в жизни — не плыть против течения.
Своим глупым поступком Матвейчук разорил фирму, тем не менее, судя по выражению лица, он не возражал урвать еще какой-либо кусок.
— А договор? — спросил он.
— А договор можешь оставить себе, — сказал Михайлов и коротко выложил свои мысли. — А этот договор можешь оставить себе, в счет своей доли. Потому что он годится только на использование его в качестве туалетной бумаги.
— А деньги как будем делить? — спросил он озабоченно.
— А денег делить не будем! — ответил ему в тон Михайлов и не выдержал. — Потому что фирма по твоей вине, козел, разорена, и если хочешь, можешь забирать ее с долгами.
Матвейчук оскорбился и начал выговаривать. Он начал говорить о том, что Михайлов обязан ему всем, что он один «пахал» в фирме, и так далее и тому подобное.
Михайлову это было неинтересно, и он открыл дверь и предложил Матвейчуку:
— Ты сам уйдешь или тебе помочь?
Михайлов на вид мужик крепкий, а настроение в этот момент довольно злобное, поэтому Матвейчук благоразумно сообщил, что избрал первый вариант.
Тем менее, в его голове, видимо, шевельнулись остатки, того, что простые люди называют умом, и что, Михайлов думал, у него давно растворилось в алкоголе. Вместо того, чтобы уйти подобру-поздорову, он начал умолять Михайлова не выгонять его.
Понятно — он слишком привык к кормушке.
Матвейчук продолжал объяснять, что он пошел на эту сделку, только потому, что Михайлов все время держал его под своим контролем, а поэтому он хотел доказать, что способен заключать выгодные сделки.
Михайлов ему сказал прямо:
— Володя, ты зря просишь, все равно у нас денег теперь нет.
Матвейчук перекрестился и пообещал:
— Клянусь, я откажусь от договора и верну машины! Нет, деньги за них. Это же будет лучше.
Михайлову в этот момент показалось, что его дохлая надежда подала признаки жизни, и он согласился:
— Ладно. Даю тебе месяц. Через месяц ты должен представить либо машины, либо деньги.
— Я представлю деньги, с процентами. — опять клятвенно заверил Матвейчук и попросил: — Только мне месяца мало, дай три месяца.
По правде, говоря, Михайлов не видел никаких выходов из ситуации, поэтому махнул рукой.
— Черт с тобой! Пусть будет три, только сдержи свое обещание.
Когда его непутевый компаньон Матвейчук ушел, Михайлов задал себе логичный вопрос: а зачем он все-таки приходил? Неужели