для «Урала» настоящим испытанием. Само наименование дорога было тут уже не применимо последние несколько лет. Дорога была не дорога, а бесконечная череда ям, больших и малых; рытвин больших и малых; канав больших и малых; колдобин больших и малых.
Свет фары «Урала» метался в темноте то вверх, то вниз, то вбок, следуя и за поворотами руля и за болтанкой всего мотоцикла. То и дело из темноты луч света выхватывал новую причудливую композицию из ям и колдобин, не похожую на предыдущие. Столбы вдоль обочины, сохранившиеся в хаотичном порядке, еще не спиленные местными на дрова, редкими символами цивилизации, мелькали на мгновения и вновь уходили в темноту. Ямы и рытвины оставались.
Валентина изредка оборачивалась назад, кидала взгляд на умудрившегося прикемарить на таком ходу Бекаса. Тело его качалось, голова болталась в разные стороны, балансируя на автопилоте. Только когда мотоцикл встряхивало действительно сильно, он приоткрывал глаза, удобнее хватался за спицы запасного колеса одной рукой. Второй рукой он придерживал СВД, зажатую между коленями, торчащую из мотоциклетной коляски. Он опасался, что в такой тряске, оставленный без присмотра пристрелянный оптический прицел может легко сбиться.
Валентина отметила для себя две вещи: «Он устал и у него крепкая нервная система».
Валентина повернула руль, чтобы не влететь в действительно глубокую канаву. Мотоцикл резко свернул в сторону и остановился на обочине. Валентина заглушила двигатель.
— Приехали? — спросил Бекас, не открывая глаза.
— Почти. — ответила Валентина, слезая с мотоцикла.
Она подошла к заднему багажному отделению мотоколяски, открыла его, осветила фонарем, что-то взяла. Держа фонарь у своего лица, направляя его вертикально вниз, осветила карту, которую положила перед Бекасом на запасное колесо.
— Сможешь показать на карте, где у них блокпост?
Бекас потряс головой, чтоб прийти в себя, осмотрел карту, показал пальцем.
— Вот здесь.
— А вот тут же — рядом, проходит высоковольтная линия передач, — сказала Валентина, — Видишь?
— Угу. — сказал не до конца проснувшийся Бекас.
— Под ней обозначена просека. Ну просека там или не просека уже… Может все заросло и проехать уже не возможно, но нам туда. Это где-то уже совсем рядом, по моим расчетам.
Валентина сложила карту, отправила ее обратно в багажное отделение, хлопнула дверцей.
— Там будет наш НП — наблюдательный пункт.
— Почему там?
Она показала пальцем вверх.
— Линия электропередач.
— Толково! — согласился Бекас, потом добавил, — Я там был один раз — ходил с «Потаповскими» в Зону.
— Схему блокпоста нарисовать сможешь?
— Нет — давно было дело.
— Давно? Ну, тем более…, — сказала она, уперев руки в бок, прогнула поясницу, ноющую от долгой тряски, — Еще километров пять — не больше.
Просека оказалась — с большим трудом, но проходимой для «Урала». Проехать нужно было менее полу километра. Пришлось кое-где спешиваться, разгребать завалы молодого березняка, грозившие намотаться на колеса или создать других проблем. С высокой многолетней травой «Урал» справлялся, подминая ее под себя с легкостью трактора.
Серьезную проблему составила одна большая завалившаяся береза. Когда Бекас попробовал поднять ствол, лежавший поперек дороги, но тот еле шелохнулся, он сказал:
— Приехали!
— Почти. — сказала Валентина.
Она достала из заднего багажника струнную диверсионную пилу спецназа, похожую на скрученный кругами отрезок колючей проволоки с двумя ручками на концах. Подошла к завалинке, перекинула через нее пилу и начала резать ствол снизу, упираясь в него сверху ногой.
— Дай-ка я! — сказал Бекас, после того, как первый пропил Валентина заканчивала.
Завалинка треснула, обломилась надвое, под своей тяжестью. Бекас наметил второй пропил на расстоянии, чтоб мог свободно поехать «Урал». Первые несколько движений дались ему с непривычки не просто, но, приноровившись, он справился. Береза скрипнула, затрещала, обломилась и во второй раз. Вырезанную часть бревна откатили в сторону и поехали дальше.
Вышка ЛЭП все время виднелась на фоне звездного неба. Остановились, когда «Урал» осветил вплотную одну из опор этого гигантского четырехногого циркуля.
— Приехали! — сказала Валентина.
Бекас не сказал ничего. Он подошел к железной опоре, похлопал ее ладонью, как бы проверяя на прочность, и показал Валентине большой палец — «отлично!»
Им обоим нравилась не многословность друг друга. Время разговаривать разговоры уже позади. Сейчас надо было дело делать.
Ночевали под открытым небом. Бекас предложил Валентине свой спальник— своего у нее не было; она отказалась. Она нарубила охапку березовых веток, кинула поверх веток палатку, устроилась на ночлег, накрывшись краем палатки.
Костра на следующее утро они не разводили. Завтракали теплым еще чаем из термоса, галетами, консервами «Завтрак туриста»; разломили надвое плитку шоколада «Олёнка». Настроение у обоих сразу улучшилось.
Бекас улегся на свой складной коврик «бундесвера», закинул руки за голову и смотрел на то, как ловко забиралась на вышку Валентина — выше и выше. И вот она уже была на уроне крон деревьев, рассматривала блок пост «Потаповских» в морской бинокль БПЦ 20Х60, делала пометки в блокнот.
Он смотрел то на нее, то на свесившийся над ним стебель осоки, по которому ползла божья коровка. Стебелек травы истончался кверху. Божьей коровке все труднее было держаться на нем, она почти падала, цеплялась лапками, возвращалась наверх стебелька и карабкалась дальше. «Какая упрямая», — подумал Бекас. Когда закончился стебелек, божья коровка взлетела.
Бекас проснулся, посмотрел на часы «Восток. Сорок лет Победы». На часах — без одной минуты два часа дня. Получалось, что она провела наверху не менее пяти часов, и Бекас успел еще и вздремнуть. «Такое впечатление, что у нее никогда не садятся батарейки», — подумал Бекас.
Она увидела с верхотуры, что Бекас проснулся и помахала ему рукой. Он помахал ей в ответ, жестом приглашая спустится. Она в этот раз сделала отрицательный знак и показала ему термос, который забрала с собой наверх. Бекас кивнул головой, показывая, что понял.
Бекас видел, как она отводила бинокль от глаз, отпивала из термоса, а потом кусала шоколадку, уже не отрываясь от бинокля. «Етить колотить!» — подумал Бекас, — «Это вот так вот у них выполняют приказания „Центра“! Вот это я понимаю — воинская дисциплина!»
Бекас не знал, что Валентина сумевшая поспать, за последние двое суток лишь четыре часа, этим утром вместе с остывшим чаем приняла две таблетки «Феномина» — медицинского препарата, в состав которого входил амфетамин, стимулирующий центральную нервную систему, позволяющий меньше спасть, обеспечивающий краткосрочный прилив сил.
Только через час она спустилась вниз. Сразу выложила перед Бекасом свой блокнот, оторвала два листа со своими пометками, положила их рядом с блокнотом. Заглядывая в свои пометки, стала рисовать схему блокпоста и комментировать то, что рисует. Говорила не торопясь, с паузами.
— Личный состав — четыре человека. Меняются