class="p1">Девушка поглядела и увидала, как телега с торговцем кожами съехала в поле, что было под парами, справа от дороги.
Поначалу кони еще тянули ее, а потом, поняв, что хозяин ими не управляет, так и встали там, шагах в пятидесяти от дороги.
– За мной иди! – коротко бросила Агнес служанке и, не дожидаясь, пока конюх откроет ей дверь и откинет ступеньку, выпрыгнула из кареты и быстро пошла к телеге.
Ута быстро шла за госпожой. Агнес приблизилась к телеге, кожевенник Ринхель лежал, крепко сжимая вожжи, берет с головы упал, а костяшки на кулаках побелели. Словно он силился остановить лошадей в последнем порыве.
– Деньги ищи! – велела Агнес служанке.
А ее саму интересовало другое – не умер ли дурак этот. И было все на то похоже: щеки его ввалились, стали желты, глаза полуприкрыты. Нет, не могла она ошибиться в рецепте. Неужели в пропорциях ошибка вышла? Девушка наклонилась над ним, прикоснулась к щеке – теплая. Взяла за кисть его, как в книге писано, пальцами нащупала жилу сердечную. Нет, жив, жив дурак.
В беспамятстве просто. Но все равно нужно ей было специальную посуду аптекарскую и аптекарские весы покупать. По-другому зелья варить никак нельзя.
– Госпожа! – Ута протянула ей на ладони деньги. – Все, что в кошеле нашлось.
На широкой ладони девицы лежал всего один талер да еще мелкого серебра на столько же.
– Не все, еще ищи, еще должно серебро быть, – велела Агнес, забирая деньги. – В башмаках смотри, в рукавах, в полах платья.
Служанка принялась смотреть, где велено, но ничего не находила.
– Быстрее! – поторопила Агнес, увидав вдалеке мужицкую телегу.
– Нет, нет больше денег, госпожа, – подвывала Ута, ворочая купчика с боку на бок и ощупывая его одежду.
Агнес, конечно, злилась на эту корову, но что та могла сделать, если денег больше нет? Но девушка почему-то не верила, что денег у купца не было. Она подумала пару мгновений и ловкой рукой сразу пролезла к нему в панталоны, в гульфик.
Конечно, конечно, они были там. Девица вытащила маленький кошелек, сунула его под нос служанке и сказала зло:
– Дура.
– Господи, да кто ж знал… Да откуда мне знать…
Агнес откинула рогожу с телеги, там все кожи и кожи. И толстые, дубленые, какие солдатам надобны и на подметки башмачникам идут. И мягкие, те, что требуются сапожникам и седельщикам, мастерам по конской сбруе. И два рулона, что в сукно завернуты. Неспроста их так богато укутали. Отодвинула она сукно. Сафьян! Да еще и алый. Такой, что бумаги тоньше. То большим господам на перчатки, на охотничьи лосины и на сапоги идет.
– Бери! – ткнула она пальцем. – Бери оба.
Служанка сразу схватила нелегкие рулоны.
– В карету неси! – велела Агнес и сама направилась к карете. Заодно посмотрела, далеко ли телега с мужиком. А телега уже и недалеко. Обернулась тогда госпожа к Уте: – А ну, бегом, рыхлая! Бегом, говорю!
Служанка побежала, с трудом удерживая под мышками нелегкие рулоны сафьяна.
Игнатий уже двери кареты открыл, ступеньку опустил, ждет. Добежали, сели. Кучер прыгнул на козлы. Щелкнул кнут, карета дернулась и понеслась вперед. Ута тяжело дышала, на полу валялись два рулона дорогой кожи, а Агнес считала деньги.
Насчитала всего десять талеров. Негусто. Ничего, лиха беда начало.
В Лебенсдорф они не поехали, свернули на север к Мюнзингену. То город был немаленький, известный своим купечеством. Там новоявленная девица фон Розенротт решила заночевать. А пока ехали, заставила всех выучить свое новое имя и место, откуда она родом. И настрого наказала, чтобы при людях в дороге называли ее только по-новому.
В Мюзинген они приехали, когда стража ворота закрывала, едва успели. Трактир искали в темноте, но нашли, и был он неплох.
Пока кучер распрягал, чистил и кормил лошадей, а Зельда и Ута занимались вещами и покоями, Агнес сидела в столовой и ждала ужина. Народу в гостинице собралось немало, многие столы были заняты приличной публикой. Ужинала там даже семья из благородных людей, которые, увидав, что Агнес в одиночестве сидит, через посыльного пригласили ее к себе за стол, на что девушка с благодарностями ответила отказом. Не до ужинов в семейном кругу ей было.
Она, попивая вино, поверх стакана глядела и выбирала себе новую жертву. Вернее, уже выбрала. И думала, как начать со своим избранником разговор.
Человек тот, во-первых, сидел один, ну, если не считать слуги, что приходил к нему пару раз. Во-вторых, одежда на нем оказалась хороша, судя по ней, он был из городских нобилей, перстни на пальцах сверкали. Никак не простой бюргер. У него перьев на берете было талера на три, не меньше, и берет он этот во время еды не снимал.
Был мужчина немолод, тучен и полнокровен, так что кровь приливала к его лицу, сделав его пунцовым. Ел он много, и пил он под стать.
Поймав первый взгляд Агнес, мужчина улыбнулся ей и отсалютовал кубком вина. Она тоже ему улыбнулась и тоже подняла за него стакан. Поняв, что он ее заметил, девушка, недолго думая, полезла в ларец свой, что стоял подле нее на лавке, достала оттуда красивый флакон с тем зельем, которое в мужах разжигает любовное горение. Вытряхнула из него пару маслянистых капель и размазала их у себя по шее.
Теперь она села так, чтобы дородный господин мог ее видеть, чуть выставила ножку свою из-под стола и как бы невзначай подобрала подол дорогого платья вместе с нижними юбками. Да так, что красный чулок стал виден намного выше ее башмачка. Чуть не до середины голени.
Быть такого не могло, чтобы сей конфуз не оказался замечен дородным господином. Красный девичий чулок сразу бросился ему в глаза. Мужчина таращился на него, как на невидаль, а Агнес, увидав его взгляд, сразу оправила платье, стыдливо потупила взор, а потом улыбнулась ему как можно более радушно.
Наживка была брошена. Сеть расставлена. Теперь требовалось просто ждать. Даже если бы сей господин и не соблазнился ее юными прелестями, уж точно поговорить, с ней он захотел бы. В дороге всегда хочется с кем-нибудь поговорить хотя бы за ужином.
Тут же господин позвал трактирного лакея и сказал ему что-то.
Лакей незамедлительно подошел к Агнес и, низко поклонившись, произнес:
– Добрый господин спрашивает, не желаете ли, молодая госпожа, присоединиться к его столу? Он просит о том с превеликим почтением.
– Что ж, скажи, что мне скучно и я приму его предложение.
Лакей тут же ушел и доложил о пожелании дамы дородному господину.
Господин