– А какие чудеса ты уже нашла?
– С Фенриром седым, учителем Ульве, я побывала в прекрасной неведомой стране, что зовется Винландом[7]. Там щедрые луга, теплые реки, огромные звери. Там дом многих моих соплеменников. Была я и на полудень от Винланда – туда мы добирались не морем, а по рекам. Жители тамошние краснокожи, отважны и бесстрашны. Они подарили нам множество камней самоцветных и серебра благородного, что ценят выше золота кровавого. Но дорогу туда нам не открыли – с завязанными глазами нас привезли в город с высокими каменными дворцами и чудовищами на стенах. И точно так же, с завязанными глазами, увезли на следующий день. Моего воина, который осмелился сорвать повязку, сразу ослепили. А потом еще живым бросили в какую-то глубокую яму. И мы слышали его крик, пока он летел вниз. Страх овладел всеми нами. И никто больше не осмеливался подсматривать. Так мы плыли по реке почти день и лишь к вечеру решились снять повязку. Рядом с нами не было никого из краснокожих жителей. Так по сей день мы и не знаем, где искать дорогу к городу, богатому серебром и каменными дворцами. А что видел ты, Синдбад?
Голос Сигрид звучал тихо и таинственно. Прекрасные глаза были так мечтательны, а лицо так желанно, что я больше не мог противиться.
– Я расскажу тебе все, прекрасная Сигрид. Но позже. А сейчас иди ко мне.
Я протянул руки и заключил ее в объятия. Дева прильнула ко мне всем телом и без страха ответила на поцелуй. Но я хотел не просто познать ее. Я хотел, чтобы она узнала меня, узнала и сокровенные мысли, что томили меня в этот миг. Я избавился от шелковой рубашки, обнял Сигрид и опустился вместе с ней на узкую корабельную койку. Неторопливо снял с нее одежды и залюбовался сильным телом прекрасной варварки. Груди казались полными чашами, а сильные ноги обещали долгие минуты блаженства. Она тяжело дышала. Я легонько погладил ее, и она застонала.
– Так хорошо?
– Очень хорошо, – пробормотала она в ответ.
Я погладил снова, на этот раз немного сильнее. Она в ответ потерлась о мою руку. Я повторил движение несколько раз. Затем я остановился и убрал руку. Она открыла глаза, чтобы узнать, почему я это сделал.
– Я хочу показать тебе, как доставить удовольствие мужчине. Ведь ты хочешь доставить мне удовольствие, Сигрид?
Я взял ее руку и положил на свою обнаженную грудь.
– Я очень хочу доставить тебе удовольствие, Мореход.
Ее взгляд прожег меня насквозь, а тонкие пальцы играли с волосками на моей груди. Я передвинул ее руку так, чтобы самой нежной частью груди почувствовать их.
– Нажми сильно, очень сильно.
Она сделала так, как я просил ее. Мое лицо исказилось, передавая силу нахлынувших ощущений. От них захватывало дух.
– О да, прекраснейшая!
Она усмехнулась и самыми кончиками пальцев провела от шеи до чресел. Я непроизвольно сжал зубы – такое невероятное ощущение пронзило меня.
– Ты быстро учишься. А теперь я сделаю то же самое тебе.
Я положил руки ей на грудь и стал ласкать их то сильно, то нежно, уделяя особое внимание неимоверно чувствительным соскам. Прошло несколько долгих чудесных минут, и я сказал:
– Я хочу поцеловать твою грудь, Сигрид. Ты позволишь?
– Да, я хочу, чтобы ты это сделал.
Как я и ожидал, ее соски стали почти вишневого цвета. Все еще стоя на коленях, я зарылся лицом в грудь и стал лизать ее. Я почувствовал ее руки в своих волосах и услышал, как она постанывает.
Сигрид слегка впивалась ногтями мне в кожу головы, ласкала пальцами волосы. Я еще сильнее прижался к ее телу, затем склонился к ее лицу и поцеловал в губы. Я ощутил аромат жасмина в ее дыхании, когда она ответила на мой поцелуй. Я отстранился, но только для того, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Сигрид, ты хочешь доставить мне еще немного удовольствия? – спросил я, не переставая при этом ласкать ее.
– Я хочу доставить тебе удовольствие. Только скажи как.
– Ты можешь ласкать меня вот здесь.
Я взял ее руку и положил на свой возбужденный жезл страсти. Вместо ответа она погладила его, затем посмотрела мне прямо в глаза и умелыми движениями сняла с меня шаровары и взмокшую от пота рубаху. На этот раз уже я закрыл глаза, моля Аллаха, чтобы не излиться в ту же минуту, когда она дотронется до меня. Первое же прикосновение ее языка к возбужденной плоти заставило меня застонать.
Я остановил ее.
– Я хочу, чтобы ты крепко держала меня вот здесь. Это поможет мне продержаться дольше. А теперь делай это медленно. Я очень возбужден. Если ты перестараешься, тебе придется ждать, пока я смогу соединиться с тобой.
Она взяла мой жезл в руку нежно, будто держала птенца, затем лизнула его, как кошка, когда лакает молоко. Ощущение было таким сильным, что мне пришлось опереться на нее, чтобы восстановить равновесие. На какое-то мгновение она остановилась и подняла на меня глаза.
– А теперь, прекраснейшая, приблизься, чтобы я мог ласкать тебя, когда ты ласкаешь меня.
Я поднял ее на ноги и поцеловал, затем потерся о ее обнаженную плоть и поднял на руки. Она вскрикнула от удивления.
Узкое корабельное ложе легко приняло ее тело, и я понял, что дальше буду ласкать ее медленно и нежно.
– Вот так, красавица.
Я слился с ее телом, вошел в такое жаркое и чувственное лоно. Но казалось, что именно этого она и жаждала. Во всяком случае, ее движения стали жадными. Глаза закрылись, а из-за стиснутых зубов вырвался стон.
Она совершенно раскрылась навстречу мне. Я пожалел лишь о том, что так и не успел ей рассказать, чего еще мне хочется. Ее стон был требовательным, он почти приказывал. И я более не мог сдержаться. Несколько резких движений глубоко внутри – и я почувствовал, как семя излилось в жаждущие глубины. Почти сразу после этого Сигрид застонала и упала рядом, шепча мое имя. Мои глаза наполнились слезами, но не от боли, а от сладости и силы ощущений.
Я проснулся один. На ложе стало печально и пусто. Но мною владели противоречивые чувства. Да, юная Сигрид была и хороша и умела. Она не боялась мужчины и дарила всю себя целиком, в ответ требуя того же.
Но мне вспомнились другие объятия, другие руки и другое тело – нежная и робкая моя Лейла в тот миг, когда первый раз я показал ей, что значит пылкая любовь мужчины.
Я не стыдился того, что произошло ночью, но думал о том, что же скажу своей мудрой и прекрасной жене, когда она начнет расспрашивать меня о моем путешествии за белой скалой из холода и ужаса.
Так ничего и не придумав, я решил, что время придет и я еще успею сочинить для нее добрую сказку, чтобы не расстраивать Лейлу.
Весь день я провел в размышлениях. Сигрид то появлялась подле меня, то исчезала наверху. Заставить же себя выбраться наверх под ледяной ветер я так и не смог. Лишь ближе к ночи, когда холод казался почти нестерпимым, я покинул ложе, облачился в шкуру и поднялся к своим спутникам. Те, казалось, не замечали кинжального холода. Но я-то мерз, да еще и как сильно. И потому сбежал в тепло корабля, как только это позволили мне приличия.