– Послушайте, – сказала она вслух. – Меня не волнует Эрик и не пугает то, что вы можете с ним сделать.
«Я боюсь только за себя», – мысленно добавила она.
– Мы знаем, Кэти, – кивнул Корнинг. – Поэтому наше предложение должно вас в конечном счете обрадовать, когда вы спокойно его обдумаете. Кстати. – Он достал из портфеля горсть капсул, положил одну из них на стол, она покатилась и упала на пол. – Без обид, Кэти, но… – Агент пожал плечами. – Наркотик вызывает зависимость. Даже после одного приема – того, что вы позволили себе позавчера на Авила-стрит, сорок пять. А Крис Плаут больше не сможет вас им снабжать.
Он поднял с пола капсулу йот-йот-180 и протянул ее Кэти.
– Этого не может быть, – еле слышно проговорила она. – После одного раза? Я уже принимала десятки разных наркотиков и никогда… – Она внимательно посмотрела на Корнинга. – Подонки. Я вам не верю. Даже если вы и говорите правду, то я могу вылечиться. Есть соответствующие клиники.
– Но не в случае с йот-йот-сто восемьдесят. – Корнинг убрал капсулу в портфель и бесстрастно добавил: – Только мы могли бы вас вылечить, но не здесь, а в одной из клиник в нашей системе. Может, позже нам и удастся это устроить. Либо вы сможете продолжать его принимать, а мы будем снабжать вас им до конца жизни. То есть не слишком долго.
– Я не полечу на Лилистар даже для того, чтобы избавиться от зависимости. Лучше пойду к ригам. Это их наркотик, вы сами мне так сказали. Наверняка они знают о нем больше вас, раз сами его создали. – Она повернулась спиной к Корнингу, подошла к шкафу в гостиной и достала пальто. – Я иду на работу. Всего хорошего.
Она открыла дверь в коридор. Никто из лилистарцев даже пальцем не шевельнул, чтобы ее остановить.
«Значит, это наверняка правда, – подумала она. – йот-йот-сто восемьдесят действует именно так, как они говорят. У меня нет никаких шансов. Они это знают, и я тоже. Мне придется пойти на сотрудничество с ними или пробираться через все линии фронта к ригам, создателям наркотика, хотя от зависимости это меня все равно не избавит. Я ничего на этом не выиграю, а риги, вероятно, меня просто убьют».
– Возьмите мою визитку, Кэти, – сказал Корнинг, подошел к ней и протянул маленький белый прямоугольник. – Вскоре вам снова потребуется наркотик, и придется заплатить за него немалую цену. – Он сунул визитку в нагрудный карман ее пальто. – Приходите ко мне за каждой дозой. Мы будем вас ждать, дорогая. – Он помолчал и добавил: – Естественно, этот наркотик вызывает зависимость, Кэти. Именно потому мы вам его и дали.
Он улыбнулся.
Кэти закрыла дверь и на ощупь направилась к лифту, ошеломленная настолько, что даже не ощущала страха. Она чувствовала лишь странную пустоту внутри, оставшуюся после пропавшей надежды, угасшей возможности хотя бы представить себе шанс спастись.
«Но Вирджил Эккерман может мне помочь, – подумала она, входя в лифт и нажимая кнопку. – Я пойду к нему. Он точно знает, что мне делать. Что бы там ни было с зависимостью, я никогда не стану работать на лилистарцев, не буду участвовать вместе с ними в заговоре против Эрика».
Но она уже заранее знала, что ошибается.
6
Кэти Свитсент почувствовала первые симптомы в начале дня, сидя в своем кабинете в корпорации и оформляя покупку некоего предмета, изготовленного в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Это была грампластинка студии «Декка» с «Für Mich Bist Du Schön» в исполнении сестер Эндрюс, находящаяся в относительно хорошем состоянии.
У Кэти странно потяжелели руки.
Она осторожно отложила в сторону хрупкую пластинку. Окружавшие ее предметы начали менять облик. На Авила-стрит, сорок пять, под воздействием йот-йот-180, ей казалось, что мир состоит из невесомых, изящных, легко проницаемых созданий, похожих на мыльные пузыри. Кэти могла, по крайней мере во время галлюцинаций, спокойно сквозь них проходить. Однако сейчас, в знакомой обстановке кабинета, она стала свидетелем зловещей трансформации. Обычные предметы, как бы она на них ни смотрела, будто становились плотнее и тяжелее. У нее создавалось впечатление, что она не смогла бы сдвинуть их с места, вообще сделать с ними хоть что-либо.
С другой стороны, ей казалось, что эта неприятная метаморфоза происходит в основном только с ее телом. С обеих точек зрения радикально нарушились пропорции между нею самой, ее физическими силами и внешним миром. Кэти чувствовала себя все более беспомощной, в буквальном физическом смысле этого слова. С каждой секундой она была способна на меньшее. Взять, к примеру, эту десятидюймовую пластинку. Она лежит на расстоянии вытянутой руки, но что случится, если действительно протянуть к ней руку? Потяжелевшая и неуклюжая ладонь сломала или разбила бы пластинку. Ни о каких замысловатых манипуляциях не могло быть и речи. Кэти больше не в состоянии была совершать точных движений; осталась лишь огромная, давящая масса.
Она разумно сообразила, что это кое-что говорит о йот-йот-180. Наркотик относился к средствам, возбуждающим зрительный бугор, таламус. Поэтому сейчас, в отсутствие наркотика, Кэти испытывала недостаток таламической энергии. Изменения, которые отмечали органы чувств как во внешнем мире, так и в теле, на самом деле были лишь мелкими метаболическими изменениями в ее мозгу. Но…
Это знание ничем не могло ей помочь, ибо перемены в ней самой и в ее мире не являлись иллюзиями. Это были реальные ощущения, передававшиеся через обычные каналы и навязываемые ее сознанию помимо воли. Этих стимулов невозможно было избежать. А трансформация мира продолжалась, ей не было видно конца.
«Чем все это кончится? – в панике думала Кэти. – Насколько хуже мне может стать? Наверняка ненамного».
Даже самые мелкие вещицы вокруг казались ей теперь полностью недоступными. Она сидела не шевелясь, не в силах двинуться с места, в окружении невероятно тяжелых предметов, давление которых становилось все сильнее.
Обстановка кабинета навалилась на Кэти всей своей массой. При этом на другом уровне она все больше отдалялась от нее неким странным образом, внушающим страх. Женщина поняла, что предметы утрачивают живую сущность, свою, скажем так, активность. Души, пребывавшие в вещах, покидали их по мере того, как Кэти теряла способность адекватно воспринимать окружающее. Предметы становились все более незнакомыми, холодными, далекими и враждебными. В пустоте, оставшейся после того, как прервались все их связи с Кэти, они перешли в состояние первобытной свободы от обуздывающих их сил, которыми обычно пользовался человеческий разум, обретали острые грани, которые могли резать, ранить, причинять смертельную боль. Она не смела шевельнуться. В каждом предмете таилась потенциальная смерть. Даже бронзовая пепельница ручной работы, стоявшая на столе, приобрела неправильную форму, выпустила торчащие острия, способные разодрать ее тело, будь она настолько глупа, чтобы к ним приблизиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});