Читать интересную книгу Черный передел. Книга I - Анатолий Баюканский

– Есть! – капризно склонил седеющую голову Гуринович. – Я лично в баню не пойду, пока не проведаю, чему еще мы обязаны этим праздником, какой славной дате. Вряд ли уважаемый Петр Кирыч пригласил нас сюда, чтобы сообщить о предстоящей аттестации.

– Логично, – поддержал Возницын. – Сообщить можно было и на оперативке.

– Сегодня еще не День Победы. Так что же? – продолжал допытываться Гуринович. Русич, молча наблюдавший весь этот будто заранее отрепетированный спектакль, понял: старик что-то знает, но пытается лишний раз сыграть в проницательность.

– Яков Григорьевич, какой вы, право, настырный! – с оттенком легкой обиды проговорил директор. – Ну, пожалуйста, не берите в голову. – Лицо Петра Кирыча покраснело. – Сегодня у вашего шефа день рождения, не круглая дата, корявая, но…

– Сюрприз! – всплеснул руками-коротышками Черных. – И конфуз! Ей-богу, конфуз! Как-то не по-людски получилось. Предупредил бы кто.

– Есть такая древняя присказка, – вставил Возницын. – Юноши обычно говорят о том, что делают, старики – что уже сделали, а глупые – что они намерены сделать. Пусть я буду глупцом, только намерен вручить вам презент. – Он оглянулся на Русича, увидел укоризну в его глазах и осекся, скис. Честно говоря, в душе он тоже поначалу был недоволен собой, жалел, что поехал на дачу, но стоило выпить, как все вокруг сразу засияло. И если бы не взгляд Русича, то…

– Алексей Борисович! – Русич обернулся, заслышав низкий, грудной голос Нины Александровны. Она манила его к себе. Ничего не понимая, он шагнул следом. Приостановился возле двух тонких березок. – Ну, как настроение? – Она смотрела покровительственно, чуточку сочувственно. – Вы разделяете мнение Возницына о презенте?

– У русских людей так заведено – вручать подарки. – Русич даже обрадовался возможности с глазу на глаз потолковать с особо доверенным человеком директора. – А настроение мое на троечку с минусом.

– Странно. Все довольны.

– Пили, ели, веселились, а ощущение такое, будто в смоле и перьях вывалялись.

– Давно заметила, вы человек незаурядный, – сказала Нина с потаенным значением. – Хотите расскажу притчу?

– Давайте!

– Однажды мудрый шах решил выбрать себе жену. Кандидаток в шахини собралось во дворце превеликое множество. Выходит первая красотка. Шах спрашивает: «Скажите, сколько будет дважды два?» «Три!» – отвечает девушка. «О, вы не только прелестны, но и скромны, – заулыбался шах. – Спасибо, вы свободны». Вызывает стража вторую. Шах задает тот же вопрос и получает ответ: «Пять!» «О, вы не только великолепны, но и щедры». Третья кандидатка в шахини ответила на вопрос правильно: «Четыре». Шах так оценил ее: «Вы не только обольстительны, но и умны». А знаете, Русич, кого шах выбрал в жены?

– Уверен, ту, которая сказала, что дважды два будет пять.

– Часто вас подводит самоуверенность. Шах выбрал девушку, у которой были широкие бедра и маленькая грудь. – Нина Александровна по-девчоночьи захохотала, наслаждаясь явной растерянностью Русича. – Запомните, никто не знает, как стать любимчиком у судьбы. Да не хмурьтесь вы в такой день. Кстати, о презенте. Хотите, выручу? – Она села на пенек, покрытый светлым лаком. Русич неподвижно стоял рядом. – Прежде признайтесь: понравилось здесь?

– «Живут же люди!» – сказал нищий, увидев богатые похороны.

– Юмор у вас тяжеловатый! – Она придвинулась к нему, и ему стало не хватать воздуха. Отвык от женщин, а тут… сквозь тончайшую золотистую ткань просвечивало загорелое тело, он чувствовал боком ее плечо, хотел было попросить Нину Александровну встать – неудобно смотреть сверху вниз, однако непонятная робость овладела Русичем. – Имеющий голову да мыслит! – почти пропела Нина Александровна, глядя куда-то в сторону.

– Не сочтите за наглость, но… какого вы мнения о директоре? – вдруг спросила она. – Помните фильм «Ключ без права передачи»? Обещаю: все останется между нами.

– Вы меня провоцируете. – Русич попробовал выскользнуть из ее цепких незримых пут. – Зачем вам мое мнение?

– Вот вы как дело повернули! – Слова Русича явно польстили женщине. Она чуточку подумала, тряхнула волосами. – Я не боюсь высказывать свое мнение. Петр Кирыч – неглупый человек, современный, порой склонный к неожиданным, неординарным решениям. Что еще?

Руководитель выше среднего уровня. Я бы даже сказала: он человек с будущим. Хотя… бывает плохо управляемым, жестоким по отношению к людям, особенно к тем, кто встает на пути, словом, действует по принципу: сильный всегда прав. Мне такие личности нравятся.

– А такие, как я?

– Нет.

– Почему?

– Мы живем в такое время, когда у всех на устах одно слово: «мир», – проворковала Нина, вновь отводя глаза. – Людям надоела война. Надоел «третий фронт» – нынешний, когда некоторые деятели, начитавшись ура-патриотических книг, пытаются правдами и неправдами выбиться из общей колеи, выбирая для этого демагогические лозунги о правде и социальной справедливости. Сейчас можно жить хорошо. Я бы назвала последние годы годами душевного умиротворения. Говоря философски, согласие и довольство царят между одной половиной людей и вечно щемящее чувство неудовлетворенности овладевает другой, менее талантливой половиной. Кажется, будто вам чего-то недодали, в чем-то обошли.

– Спасибо за классификацию. Буду знать, куда себя отнести. Однако что вы от меня-то хотите?

– Мечтаю вернуть вас, дорогой Алексей Борисович, на стезю людской добродетели. Хватит критики, самокритики, хватит громких слов, давным-давно их никто не слышит. И позвольте дать совет, от души. Не попадайте больше впросак. – Она встала, слегка дотронулась до его плеча. – Да, у любого большого человека обязательно есть маленькие слабости. Сегодня у Петра Кирыча знаменательный день… Возьмите эту штуковину. Редкая вещь, из комиссионки.

– А я здесь при чем?

– Вручите шефу от имени присутствующих.

Петру Кирычу будет приятно внимание коллег. Дипломатический ход, а положительный итог просто непредсказуем.

Русич машинально взял тяжелый позолоченный портсигар с выпуклой, чеканной фигурой лихого всадника на крышке. Разглядел малоприметную кнопочку, надавил, золоченая крышка распахнулась. На внутренней стороне сверкала серебром надпись: «П.К.Щелочихину – многоуважаемому шефу от благодарных коллег». Портсигар вдруг стал настолько тяжелым, что Русич едва не уронил его. «До какой низости я опустился! – с горечью подумал он о себе. – Стал дешевой марионеткой. Меня здесь теперь держат за мальчишку, перестали уважать, дергают за ниточку, а я послушно исполняю любые па, угодные кукольнику». Грубые, злые слова заворочались внутри, но вместо того, чтобы возмутиться, он спросил:

– Эта штучка, наверное, стоит бешеных денег?

– О деньги, деньги! – с притворным пренебрежением произнесла Нина Александровна. – Человек на грешной земле не ведает, где найдет, где потеряет. Что такое триста рублей, особенно если эту сумму поделить на четверых? Но, Алексей Борисович, возможно, вы некредитоспособны? Или у вас есть иные соображения? Я не настаиваю. Хотела, как лучше.

Русич думал, что она тотчас заберет злосчастный портсигар, который буквально жег ему ладонь. Было не просто стыдно, а противно до крайности. Как умело его окружили, взяли в полон! Теперь эти слуги дьявола медленно, но верно приближают его к черте, за которой его «Я» совершенно перестанет существовать, он станет соучастником какой-то могучей, но неведомой ему группы людей, мафии, обладающей властью, деньгами, силой. Нина Александровна старается изо всех сил, чтобы приблизить его к директору, сделать марионеткой, она, наверное, тоже знала о том, что он, Русич, пока еще незаменимый человек на своем месте. Другой бы на его месте даже обрадовался, а он просто-напросто теряет к себе уважение. Как смотреть в глаза матери, брату Анатолию? Ну где взять силы, смелость, чтобы отшвырнуть прочь этот трижды проклятый золоченый прямоугольник? Воистину: раз поскользнулся, второй раз упадешь. Зачем он в тот раз смалодушничал, едва ли не первый раз в жизни, отдал нахрапистому Петру Кирычу документы, которые уличали директора в темных делах? Да, наверное, он тоже не ангел, но… лучше бы уплатить штраф, даже угодить в тюрьму, зато выйти чистым. Все! Теперь директорские борзые обложат его со всех сторон, как гончие волка. Да какой он, к черту, волк, самая обыкновенная дворняжка, привычно виляющая хвостом при виде хозяина. Ведь он не просто не уважает директора, но и считает его ярым приспособленцем, интриганом. Человек он неглупый, но, не будь «мохнатой руки» в верхах, давным-давно полетел бы с административных высот. Неужели никто не видит, что с приходом Петра Кирыча на «Пневматике» утвердился стиль взаимного захваливания, откровенного очковтирательства? Даже в заводской газете критика стала возможной только на уровне «начальной планки» – не выше бригадира. Многотиражка «Пневматика» из номера в номер поет о победах и успехах, дает фотографии передовиков, перепечатывает указы о награждениях…