мириться с…
– Его аппетитом и тупостью, – перебил хранитель.
– И благороден, – добавила помощница и казалось сама удивилась своим словам.
Я начал предательски краснеть. Никто, никогда не говорил обо мне с таким трепетом.
– Прекрасно, что вы понимаете, госпожа. Обычно оборотней недолюбливают. Им не простили мировой войны!
– Великая несправедливость, – нетерпеливо проговорила Ирина. – Но как это связано со смертью мастера Оливье?
– Грохнул меня и спит безмятежно, как старый дракон, – проворчал хранитель.
Голем, не слушая его жалоб, гнул своё.
– Врагам мало смерти учителя! – драматично продолжил Евлампий. – Они решили сфабриковать обвинения и оставить мастера Носовского в тюрьме навсегда.
– Ты рехнулся, валун, – вскрикнул Оливье. – Топишь нас ниже ватерлинии.
Голем продолжал, как ни в чем не бывало:
– Вы не поверите, госпожа, но в тюрьме нас ждёт новое обвинение!
– Директор этого не допустит! – горячо возразила Ирина.
– Ему не оставят выбора! – оспорил Евлампий. – Он вынужден подчиняться магистрату и тайной канцелярии.
– Мы не в Вишнустане с Таньшаном! Мы в Благодатных землях! У нас всё по закону! – отмахнулась помощница.
– Госпожа, законы для магов, а не для блёклых!
– Не верю! – заупрямилась Ирина.
– Проверьте, но сейчас положитесь на мои слова, големы не умеют врать. Если вы не поможете нам бежать, будет слишком поздно!
Хранитель вкуса взвизгнул, потянув за цепь:
– Ты нас погубишь, каменный болтун!
– У тебя заклятья в голове перепутались? – испугалась помощница. – Никаких побегов!
– Поздравляю! – зло вставил Оливье. – Ты предупредил её о наших планах!
Я больше не мог притворяться и открыл глаза. С надеждой посмотрев на Ирину.
– Вам ничего не надо делать, – попытался голем. – Только снимите стража.
– Нет, – отрезала помощница и отвела взгляд.
– О чём вы говорите? – спросил я, всё ещё прикидываясь.
– Валун сдал нас, каменный предатель, – закричал хранитель.
– Я рассказал госпоже правду, – с раскаянием сознался Евлампий.
Я искал глаза помощницы, но она не отрывалась от окна.
– Я не могу! – холодно сказала Ирина.
Вот так всегда. Сначала строим глазки, машем ручками, а потом, я не могу.
– Почему, госпожа? – мягко уточнил голем.
За окном проплывали жилые платформы. Солнце садилось, и с последними лучами растворялась моя надежда на побег.
– Потому что это неправильно! Я распутаю убийство, и виновные будут наказаны, – пообещала помощница.
– Будет слишком поздно! – протянул Евлампий.
– Побег – это преступление! – отрезала Ирина, не глядя на меня. – Я хочу расследовать преступления, а не совершать!
Я посмотрел вверх. Над головой реял маленький сморщившийся пузырь. В нём тикали бледные, но еще хорошо различимые часы. Минутная стрелка неуклонно подбиралась к двенадцати. Трудно сказать, сколько осталось до тюрьмы. Я не ориентировался среди однообразных террас, проплывающих мимо повозки, но шансы убежать таяли с каждой минутой. Я начал злиться.
– Простите, – резко бросил я. – Голем слишком наивен. В наше время, равнодушие лучшая защита.
Евлампий уцепился за ошейник, будто хотел меня задушить.
Ирина метнула в меня яростный взгляд. В её глазах стояли слезы.
– Я думала… – срывающимся голосом произнесла она. – Вы искренний и благородный! А вы… А ты… Ты использовал меня, чтобы бежать! Оборотень!
– Вы не поняли, – встрял голем.
– Я же честно…
– Ненавижу! – закричала помощница.
Крыша повозки разломилась пополам. Раскрылась, как бутон цветка, оголив порыжевшее небо.
Я еще ничего не понял, а железный страж уже плевался огнём из решетчатого окошка. Из приросшего ко мне панциря выстрелило полтора десятка металлических щупалец с шипами. Пробив борта повозки, едва не задев помощницу, они раскрылись когтистыми лапами и вцепились в доски снаружи.
Меня прижало к лавке. Я не мог ни встать, ни сдвинуться. Оставалось только смотреть. Мимо проносились безразличные террасы, в безоблачном небе нежно таял закат и плыли белые птицы. Тихо и спокойно, будто наша крыша не разлетелась только что на части.
– Магическое возмущение, – запоздало крякнул голем.
Я невольно взглянул на пузырь. До двенадцати оставалось три минуты.
– Не успеет, – обреченно зашипел Оливье.
Над повозкой промелькнула темная крылатая тень. Она выпростала огромную лапу. Скрюченные, полупрозрачные пальцы потянулись ко мне. Я вскрикнул, задёргавшись и заёрзав, но железный страж, как морской змей обвил мой торс и вцепился мёртвой хваткой.
– Ты поплатишься за всё! – грозно предупредила Ирина.
Из её рта с дыханием вырвался пар. Молочная дымка бледными струями поднялась над повозкой, обвила лапу и разрасталась всё выше и выше.
– Опасность! – закричал голем.
Я сжался, втянув голову в плечи, сам уже почуял, что пар пострашнее тумана над моровыми болотами.
Смертоносная дымка окутала полупрозрачные пальцы. Бледные струи втянулись в лапу, заполнили её бесцветное нутро и застыли. Движения замедлились, и рука затвердела, так и не дотянувшись до меня.
– Не ожидал! – потрясенно воскликнул голем.
Ирина перекрестила руки и замахала, отгоняя остатки пара прочь. По лапе прошла рябь, её бросило вверх и разорвало на тысячу осколков.
Я взглянул на пузырь. Минута.
Тень спустилась ниже и превратилась в посла Семисвета. Он парил над повозкой. Трепещущий на ветру плащ, распахнулся крыльями, а бородка встопорщилась и в глазах блеснула смесь удивления и азарта.
– Он преступник и отправится в тюрьму! – пригрозила ему Ирина.
Лже-посол едва заметно улыбнулся и подмигнул.
Стрелки в визуализаторе сомкнулись, зазвенев густым альтом. Раскидывая гулкие удары, часы зычно выбили двенадцать, и оплывший шар с тонким писком скукожился и исчез.
– Преград больше нет! – сообщил голем. – Чары рассеялись!
– Ага! – гаркнул Оливье. – Вот только хуже обиженной магички, лишь армия обиженных магичек!
Лже-посол завис над повозкой, и из-под раздувшегося плаща посыпались черные, в цвет подкладки, шары размером со сливу.
Ирина тут же сложила руки замысловатым знаком и выставила перед собой. С вытянутого указательного пальца соскочила искорка и потянула за собой тонкую сверкающую нить со светящимся ореолом.
– Ты прав! – удивился Евлампий. – Помощница маготалантлива!
Я ничего не понимал. Для меня всё колдовство одинаковое. Чем одна магия лучше другой, я не соображаю даже после академии.
Нить раскручивалась, накаляя ореол. Попавшие в пылающую плеть шары архивариуса рубило на куски. Разлетались тёмные брызги. Чёрные клочья брякались об повозку и, снесённые ветром, парили прочь. Рассыпались по дороге и срывались в провалы между платформами.
– Но опыта мало, – кивая собственным мыслям, задумчиво бубнил голем. – Фундаментальные основы надо подучить. Слишком много дыр для контратаки.
Не знаю уж, что видел читающий магические формулы голем, по-моему, Ирина хорошо справлялась. Я всё ещё злился на неё, но всё равно любовался изящными движениями.
– Начинку для пирога напоминает, – отрешенно заметил Оливье.
Измельченные черные шарики покрывались пузырями, вздувались и лопались один за другим, по цепочке. Из брызг вырастали новые, посветлее. Тоже росли, набухали и прорывались.
Дорогу заволокло тягучей пеленой. Шары уже покрыли всю платформу. Чёрно-серое море подымалось,