«Теперь слишком поздно», – прошептал он. – Поэтому я ускорю ваши личные часы, и пузырь сдуется до тюрьмы.
– Вы меня заколдуете? – испугался я.
– Юноша, – строго произнес архивариус. – Для волнения нет повода. Не шевелитесь пару секунд.
Он положил тонкие кисти мне на плечи, и я зажмурился.
– Потрясающее построение чар, – прокомментировал голем. – Он отводит на меня заклятие отражающего купола.
Я приоткрыл один глаз. Лже-посол вздернул руки и неожиданно влепил мне затрещину.
– За что? – обиженно промычал я.
В глазах двоилось. Зал расплывался, никак не складываясь в прежнее великолепие.
– Меня мутит, – пожаловался я.
– Сейчас пройдет, – заверил архивариус.
Я сглотнул и схватился за его строгий камзол. Голова кружилась, я не различал обступающие меня силуэты.
– Самое время, – сказал на ухо голем.
– Что? – простонал я.
– Лижи его, – скомандовал Евлампий.
– Не хочу, – пробормотал я. – Меня вырвет.
– Другого шанса не будет, – настаивал голем.
Лже-посол придерживал мое шатающееся тело, и я нехотя прижался к его плечу. Проглотил подступивший ком и, не прекращая повторять про себя «так надо», коснулся его шеи губами.
– Мастер Носовский, – услышал я Иринин голос, и мне совсем поплохело.
Не знаю, есть в нём кровь Волкова или нет, но язык щипало.
Глава 4. Побег
– Как только пузырь исчезнет, я тебя освобожу.
Услышал я, прежде чем разомкнулись объятия, и серое пятно архивариуса удалилось.
– Следуйте за мной, – настаивал неприятный голос.
Мантия скрипела от грубых рывков.
– Не трясите мастера Носовского, – возмутилась Ирина.
Я сглотнул кислую слюну. Посол Семисвета – гомункул. К чему бы это? Архивариус изрекает правду? Голова не соображала. Я видел размытые тени, а свой собственный голос слышал со стороны.
– Перестаньте, – разъярилась помощница. – Сама справлюсь. Мне не требуется провожатый!
Её мягкие руки поддержали меня за плечи. Я моргнул, и муть рассеялась. Мы спускались по дворцовой лестнице к глухой стене. Солнце цеплялось за её край, расплёскивая покрасневшие лучи по разомлевшим зазубринам бойниц.
– Вы в порядке? – волновалась Ирина, всматриваясь в мои ошалелые глаза.
Я напряг горло, выдавливая слова. Вышло что-то невразумительное. Будто я выболтал иноземную скороговорку, сам притом не разобрав ни слова.
Помощница покачала головой.
– Что он с вами сделал?
– Зааакляяял, – ответил за меня голем, неестественно растягивая слово.
– Зачем? – не поняла Ирина. – Вы идти можете? Вы тяжелый…
В глазах потемнело, и я непроизвольно моргнул.
Разлепив тяжелые веки, я удивлённо засеменил по трясущемуся мосту. Солнце отпрыгнуло ближе к краю долины, прикрываясь гигантским шаром арены. Утомлённые солнечные зайцы устало скакали в струях фонтана на вершине. До долгожданного отдыха, им оставалось не более часа. Ирина держала меня за локоть, а я раскачивался из стороны в сторону, размахивая руками, точно старый василиск вздумавший полетать.
– Что такое? – простонал я, но вместо слов изо рта, выскочило «чаое».
Бросив бесполезные попытки словоизвержения, я старательно зашагал.
– Бууудььь ооостооорооожееен, – заторможено протянул Евлампий.
Я-то пытался, но ноги выбрасывало вперед, а тело падало следом за ними.
– Вот и верь гомункулам. Щиплет от него язык или нет. Колдует он, как пьяный орк, – возмутился Оливье.
Евлампий неспешно повернул голову и так же медленно поднял руку.
– Нееееправдааааа! – выдал он, – всееее оооркиии блёклыыыыеее!
Я боролся с ногами, Ирина едва держала меня, сопротивляясь шатаниям и вывертам. Чтобы помочь ей, я кое-как ухватился за перила моста, и шёл вдоль него. Даже преодолел пару метров, когда на меня набросился пёсик. Зря я забыл про железного стража. Его щенячья радость и архимага погубит. Он вертелся под ногами, и я не мог сделать ни шага.
– Брысь! – крикнула Ирина.
– …ыыысь! – согласился я, чуть не завалившись на бок.
Помощница потянула в другую сторону, я оттолкнулся рукой от перил и, моргнув, оказался у повозки. Солнце уже скрылось за ареной, озарив купол багровым нимбом. Я даже головой потряс и пожмурился. Чего оно так скачет? Сдурело, что ли.
– Он его ускориииииил, – промычал голем. – На меня отрааааазилось, но уже прооооходит.
Попадись мне этот колдун недоученный, я его так наубыстряю. Пожалеет, что из архива выбрался.
Ирина постучала по борту повозки, а когда та отъехала, я попытался пихнуть внутрь ногу. Два раза попал в отодвинувшуюся панель, отбил пальцы об ступеньку, но цели так и не достиг.
– Ваш старый знакомый, отвратительный маг, – горячо произнесла помощница.
Я искренне кивнул, и ударился лбом об повозку. Выпрямиться, не смог, потому что пёсик навалился на мои ноги, обжигая холодным металлом.
Ирина отогнала железного стража. Устало вздохнула и пробормотала:
– Что я оборотненос? – и прислонила меня к борту.
– Нинос, – измождённо возразил я.
А она подняла ладонь и резко опустила, скомандовав:
– Ко мне!
Носящийся по платформе пёсик подлетел к ногам и замер в ожидании команды. Ирина виновато улыбнулась:
– Взять!
Я честно сопротивлялся. Брыкался и толкался, но лишь оторвался от повозки и упал на спину. Пёсик набросился сверху. В лицо пыхнуло жаром. Грудь сдавило, и я отключился.
В ушах стояла неразборчивая ругань. Я вроде сидел. Панцирь из стража давил на колени. Хотел открыть глаза, но прислушался и передумал.
– Говорил, он не тот, за кого себя выдает! Рыба-перевёртыш! – возмущался Оливье.
– Он не виноват, – шептал голем. – Я проверил заклятье, вмешались два посторонних фактора.
– Как ты разобрал волшебную формулу? Еле рот открываешь? – усомнился хранитель вкуса.
– Прошло уже, – отмахнулся Евлампий. – Я настроен на анализ волшебства и утверждаю, что если бы не визуализатор, то полог отражения …
– Пузыри влияют на мощь магии? Поразил! – усмехнулся хранитель.
– Архивариус предвидел помехи и увеличил силу ворожбы, сместив отдачу на меня, но ошейник тоже вмешался…
– Будь неладна эта проклятая цепь! – зарычал Оливье.
– Перестань разговаривать с самим собой, нервируешь? – приказала помощница, обращаясь к голему.
– Как пожелаете, госпожа, – промычал Евлампий.
– Я могу помочь мастеру Носовскому? – уточнила Ирина.
Голем задумался.
– Уже помогла, – проворчал Оливье. – Нам только панциря не хватало.
Я чуть не открыл глаза, чтобы посмотреть на пёсика. Хотя, и так чувствовал его ледяные объятия.
– Снимите стража? – попросил Евлампий.
– Он не ходит, а я не могу таскать его на себе, – отмахнулась помощница.
Я чуть не брякнул, что не старый ковёр, чтобы меня таскать, но передумал. Интересно послушать, что о тебе говорят, когда думают, что ты не слышишь.
– Могу я быть откровенен, госпожа? – заговорщически зашептал голем, подавшись вперед так, что натянулась цепь ошейника.
– Если это поможет мне разобраться в деле, – настороженно согласилась помощница.
– Ещё бы, госпожа. Я как раз об этом. У мастера Носовского много врагов, – сообщил Евлампий.
– Он сам свой главный враг, – проворчал Оливье.
– Понимаю, – согласилась Ирина.
– Он честен и смел, не многие готовы