Лопухин, допив пиво до дна и поставив кружку на стол.
– Да сроков не было указано в послании. Сказано лишь, что по возможности должен явиться. – Груздев поковырялся в тарелке и бросил ложку на стол. Есть не хотелось. Хотелось спать, потому что голова от недосыпа уже плохо соображала.
– Я сейчас твой командир, Олег, – протянул Лопухин. – Так что, слушай приказ. Как выспишься, сразу же поедешь в Петербург. Возможность совпала с приказом, что может быть лучше? Мы не будем гадать, донесли шпионы до Пера Фёдоровича вести о предательстве, или нет. Мы увидели всё собственными глазами, и обязаны передать государю про такое предательство.
– Зато теперь понятно, почему сбежал Фридрих. – Олег начал подниматься. – Он потерял армию, Англия вовремя не пришла, Берлин захвачен, и там находятся весьма ценные заложники, которых из-за волнений в Польше не вывезти в Петербург, если только морем, через Гольштинию. Впору только застрелиться, или яда какого выпить, потому что плен – это еще хуже смерти. И тут у него появился шанс всё исправить. Как исправить, каким способом, нам не известно, но есть в Петербурге люди, которые получше нас с тобой во всём разберутся. Да, Пётр Фёдорович должен об этом знать. Хотя бы затем, чтобы принять правильное решение.
* * *
Пётр Румянцев прочитал доставленную ему от Петра Фёдоровича бумагу и издал вопль, который больше подошёл бы какому-нибудь древнему татарину из Великой Орды, чем русскому графу, галантного века.
– Хочешь оправдать своё прозвище русского варвара? – в кабинет в доме Ван Вена, который сам хозяин успел привести в порядок, прежде, чем уехал по очередному секретному поручению Петра Фёдоровича, вошёл Гюнтер с полуулыбкой наблюдая за Румянцевым.
– Да плевать я хотел с колокольни Исаакия, как меня назовут эти отсталые люди, самое главное, Гюнтер, заключается в том, что Петр Фёдорович велит нам с тобой возвращаться домой! Сдать все дела Олсуфьеву, и прибывшему сюда в Амстердам Волконскому Михаилу. А после того, как всё сдадим, нужно ехать прямиком в Петербург с докладами.
– Слава богу, – весьма искренне произнес Криббе, который уже порядком устал от Голландии, и всё чаще ловил себя на мысли, что скучает по императору и его семейству. Ведь сын у Петра подрастает. Пора бы уже шпагу в его ручку вложить. А кто, кроме него Гюнтера Криббе сможет достойно обучить наследника фехтованию? – А Пётр Фёдорович знает про меня и Хельгу? – он немного замялся.
– Конечно, я же ему отписал, – Румянцев посмотрел на прищурившегося Криббе удивленно, словно не понимая, почему Гюнтер вообще такие странные вопросы задаёт. – Да, тут про тебя тоже есть. На коронации нас не было, где положено награды разные раздавать, но там насчёт наград не густо было. Ломов, по-моему, только баронство получил, но тот заслужил, и даже большего. А так, офицерам может быть звание повысили, и то малой части. Моряков чествовали, тех да, которые англичанам по суслам настучали. Сейчас-то тот же Кондратьев им спуску на море не дает, но то, что сумел и людей многих сохранить и товары, дорогого стоит. Его сразу адмиралом сделали. Главное, чтобы не загордился.
– Слишком долгое вступление, граф, – Криббе молча разглядывал Румянцева, не зная, то ли ему по морде дать, то ли на дуэль вызвать. Пока он раздумывал, Петька продолжил.
– Так это я к чему говорю, это я к тому, что тебя, да и меня награды ждут. Вот только тебе они будут полагаться, если ты выполнишь одно условие.
– Какое? – стиснув зубы процедил Криббе.
– Женишься на Хельге как полагается. – Спокойно ответил Румянцев.
– И, это всё? – Гюнтер ушам своим не поверил.
– Да, всё. Только лучше тебе, друг мой, уже женатым вернуться к Петру Фёдоровичу, иначе нравоучения замучаешься выслушивать. Это я тебе из личного опыта советую. Поверь, так оно и будет, – добавил он мрачно.
– Если это единственное условие для моего спокойного возвращения, то я попытаюсь выполнить его прямо сейчас. Вот только, я не знаю, как отреагирует Хельга. Она привыкла к определенной самостоятельности…
– Брось. Она умная женщина и не может не понимать, что как графиня фон Криббе будет более защищена, чем простая фройляйн. К тому же после указа его величества о служении, в котором женщины дворянского происхождения тоже обязаны сжить Отечеству, никто и слова не скажет, если она продолжит заниматься своей любимой бухгалтерией.
– Какая ещё графиня… – Криббе замер, уставившись на Петьку.
– Вот такая. С земельным наделом неподалеку от Ораниенбаума. Там, правда, ещё несколько условий по наделу будет, но об этом вы с Петром Фёдоровичем сами потом договоритесь. – Сказал Петька, и аккуратно сложил письмо, спрятав его в рукав. – Ладно, пошел я дела сдавать, а ты лучше ступай свои дела семейные реши, чтобы потом локти себе не пытаться кусать, сетуя, что никак не достанешь.
Криббе кивнул, так и не придумав, как отплатить Петьке за такое мелкое вредительство, как донос государю про его не слишком правильное поведение. Немного постояв, раздумывая, что и как будет говорить, он пошёл искать Хельгу, чтобы сделать ей уже, наконец, предложение и покончить с этой греховной историей.
Так как дом у главного бухгалтера Голландской Ост-Индийской компании, сгорел, то ей, после устранения беспорядков в Амстердаме, предложили поселиться в доме Ван Вена, разумеется, временно. Тем более, что скоро ей необходимо будет ехать на доклад Петру Фёдоровичу в Петербург. Доклад из-за беспорядков и так уже порядком подзадержался, и тянуть дальше, испытывая терпение императора, не было никакого смысла.
А ведь работа только увеличивалась в компании, которая начала переживать второй расцвет, в основном из-за военной поддержки караванов судов флотом Российской империи. Уже давно каперы, да и просто пираты старательно обходили стороной суда, шедшие в охранном порядке под защитой кораблей с Андреевским флагом, развевающимся на ветру. И от этого прибыль только росла.
И купцам было плевать, что они фактически частично содержат Российский военный флот. Главное, что они постоянно получают огромные прибыли, небольшую часть которых не грех и отдать на защищающий их интересы флот. Тем более, что Голландия перешла под внешнее управление Российской империи, и никто не пришёл, и не остановил Петра, который филигранно рассчитал момент. Самое главное, Голландия вроде бы и осталась Голландией, вот только фактически стала очередной губернией Российской империи.
И ведь никто не возразил, когда подписывал бумаги. Многие олигархи вообще ни о чём не думали, лишь бы этот кошмар с обозленной чернью закончился. Когда же бунты подавили, в некоторых района республики довольно жестко, кто-то попытался возмутиться, но император Пётр устами своего верного слуги Румянцева заявил,