Надя нервно затянулась и закашлялась так громко и судорожно, что в дверь кухни с криками: «Мама, мама!» — забарабанил Кирилл.
— Ничего, сынок, все нормально, — отозвалась она, прочистив горло, и как-то отстраненно подумала, что Сергеев, сволочь, не шевельнулся даже. А ведь сидит на диване, смотрит свой идиотский «Футбольный клуб» и наверняка все слышит. Хоть умри тут прямо на полу, все равно не придет и будет, насупившись, лелеять свою оскорбленную журналистскую гордость. Вот, блин, вышла замуж!.. Не то что Полечка-умничка: тихонько-спокойненько окрутила своего Суханова, сводила его в загс и живет теперь припеваючи, книжечки никому ненужные пишет! Полечка-Полечка… Вчерашний разговор на Борькином дне рождения никак не шел у Нади из головы. Было в нем что-то, странно цепляющее за душу, что-то, не дающее забыть, отмахнуться. И она сама еще толком не могла разобраться, что это: то ли просто бабское мстительное злорадство по поводу того, что «богатые тоже плачут» и не все в жизни у благополучной супруги «нового русского» прекрасно, то ли что-то еще…
Кирилл, в очередной раз побарабанив маленькими кулачками в дверь, проканючил, что хочет спать.
— Сейчас, — устало ответила Надя и, поднявшись с табуретки, прикрыла форточку. На то, что сына уложит муж, можно было не надеяться. В последнее время вообще рассчитывать приходилось только на себя. Самой искать денежную работу, самой делать ремонт в квартире, самой решать вопросы с детским садиком, самой, самой, самой… Она была все еще молодая и все еще красивая, но уже не чувствовала себя женщиной. А может быть, наоборот, чувствовала остро и пронзительно? И задыхалась от жалости к самой себе, потому что вот уже несколько лет у нее не было возможности ощущать себя Королевой. А Сергеев? Что Сергеев? Он всегда был способен только на эффектные, дешевые жесты. Наде вдруг вспомнилось, что, когда она лежала на сохранении с Кириллом, Олег как-то сдал кровь на донорский пункт, а на полученные деньги купил огромный букет цветов, виноград, яблоки и притащился со всем этим в больницу. Зато в остальные дни все женщины жрали бананы и киви, а она — чищенную морковку, потому что на экзотические витамины крови Сергеева не хватало. А ведь Суханов тогда предлагал ему попробовать поработать в еще студенческой «Омеге». Но ведь Олеженька не мог предать свое журналистское призвание!
Она вышла из кухни, взяла Кирилла под мышки и понесла в ванную умываться. И пока мыла круглую гладкую мордашку, все смотрела на свои руки, на свои пальцы с ровными, красивой формы ногтями, на единственное, потускневшее уже обручальное колечко. Потом расправила сыну кровать, встряхнула одеяльце, помогла надеть пижамку. Кирилл зарылся в постель, как в норку, а она осторожно прикрыла дверь и снова отправилась в ванную.
— Куда ты? — спросил Олег, все еще сидящий перед телевизором, когда Надя равнодушно прошла мимо него.
— В ванную, мыться.
— Можно мне с тобой?
Она остановилась, кинула на него полный уничтожающего презрения взгляд и произнесла раздельно и четко: — Я иду в ванную мыться. Мыться мочалкой, мылом и шампунем. Мыться, а не трахаться, понятно тебе?
— Ага, — кивнул он с плохо сдерживаемой яростью, — понятно. Иди. Мойся…
И она чувствовала, что этот взгляд жжет ей спину, до того самого момента, как закрыла за собой белую, покрашенную дешевой эмалью дверь. Скинула халат, сняла с гвоздя большое овальное зеркало и поставила его на умывальник, прислонив к стене. Так можно было разглядеть всю фигуру, а не только верхнюю ее часть. Потом расстегнула лифчик, сняла трусики. Надя изучала свое тело совсем не так, как это делает молоденькая кокетка, стремящаяся в очередной раз убедиться в своей привлекательности, и не так, как женщина средних лет, вдруг заметившая первые признаки старения. Она рассматривала свои бедра, груди, талию, как полководец перед сражением готовые к бою орудия. Теперь она уже четко знала, что за мысль, что за неясное ощущение бередило ей душу. Если Полина говорит, что в семье у нее не все ладно, что Суханов от нее отдалился, это вовсе не значит, что у него есть другая женщина. Но это совершенно определенно значит, что шансы на это высоки и другая женщина у него обязательно будет…
Она ведь помнила, до сих пор помнила, как смотрел он на нее тогда, в первый день знакомства. В общем-то, Надю это не особенно удивило. На нее все смотрели так, и она не прилагала для этого никаких усилий. Вот и тогда уставились в четыре глаза, темноволосый симпатичненький мальчик, который потом (вот привел же Господь!) стал ее мужем, и сероглазый Суханов с выгоревшими до песочного цвета волосами. И представились они ей сразу оба и ухаживать начали наперебой, а тут на горизонте появилась Полечка. И бедный Борис просто не смог отбиться от могучего натиска ее любви: слишком уж ловко и быстро она под него легла, слишком энергично взяла все в свои руки… Надя тогда по этому поводу совсем не расстраивалась. Бурный роман с Олегом достиг апогея, Суханова же в качестве претендента на свою руку она никогда всерьез не рассматривала. А зря… Стоило приложить минимум усилий, и куда бы покатилась Полечка с ее распахнутыми глазами, наверняка примитивным сексом и матримониальными претензиями! Но кто же тогда знал…
Зато теперь знают все, и в первую очередь она: из Сергеева уже никогда ничего путного не получится. А Борис развернулся со своим бизнесом, крепко стоит на ногах, и этот богатый, умный мужчина когда-то был очарован ею. А она ведь и сейчас — очень привлекательная женщина… Да, привлекательная! Надя в последний раз повернулась к зеркалу в профиль и осталась довольна увиденным: живот после родов не провис, и растяжек не появилось, грудь по-прежнему красивая, талия тонкая, кожа гладкая. А какой-то женственности, пленительности в ней, наверное, стало с годами даже больше. И улыбка теперь другая, и взгляд. И прическа новая — волосы подстрижены чуть выше плеч и высветлены «перьями» — идет ей гораздо больше, чем прежние локоны. Жаль только, что юношеской беззаботности и безграничного оптимизма уже не вернуть. А еще жаль прожженного утюгом немецкого платья из тонкого джерси цвета спелой вишни. Оно очень хорошо подчеркивало достоинства фигуры и ноги открывало ровно настолько, насколько нужно…
Кафельный пол в ванной был холодным, и Надя почувствовала, что замерзает. Забралась в ванну, включила воду, быстро ополоснулась под душем. Потом завернулась в халат и осторожно выглянула в коридор. Свет, к счастью, уже был погашен. Олег спал. Он вообще в последнее время рано ложился и рано вставал, уезжая в свою газету чуть ли не к шести утра. Что он там делал в пустой редакции, Наде было непонятно, но, честно говоря, и не особенно волновало.