Капитан Махбарас считал, что быстро узнает все новости, и ошибся. Он даже подумал о том, что, увещевая шпиона Совета, стоило бы говорить осторожнее. Но иначе Эрмик заподозрил бы, что ему врут, или сотворил бы какую-нибудь глупость до возвращения капитана.
Однако это была не единственная проблема, которую капитан не мог решить, не оскорбив смертельно Повелительницу Туманов.
Например, капитан не мог оскорблять шпиона. Итогом деятельности Эрмика должен был стать альянс с Повелительницей Туманов против Турана, что принесло бы выгоду Хаурану.
И, вполне возможно, капитан нуждался в шпионе даже больше, чем шпион в капитане. Капитан вспомнил, что точно так же, как сейчас, девы эскортировали его, когда он входил впервые в долину.
Эскортировали или конвоировали? Одна дева шла впереди, по одной по обе стороны, если позволяла ширина дорожки. Когда дорожка сужалась, те, кто шел по обе стороны от капитана, выходили вперед, присоединяясь к ведущей.
Не менее четырех дев шли позади капитана. Он дважды оборачивался, чтобы взглянуть на них, и каждый раз Предводительница дев награждала его взглядом, который заморозил бы мужское достоинство любого бога. Остальные девы только поглаживали рукояти своих мечей.
Капитан решил, что, скорее всего, смерть его близка. Мало утешения доставляло ему понимание того, что Повелительница призвала и клинки, и чары, чтобы расправиться с ним. Даже входя в Долину Туманов, капитан не боялся так, как сейчас.
Его чувства немного притупились, когда они прошли Через двойные огромные ворота, а потом вышли на тропинку, взбиравшуюся на утес, слева от входа в долину. Тут в скале были вырублены ступени. В сумрачном свете, стараясь не споткнуться, капитан так и не смог разглядеть, какие существа вырезаны на этих ступенях. К тому же он сомневался, что ему это нужно или полезно знать.
В сумрачном свете долина ничего особенно собой не представляла. Две стены гор вытянулись среди теней, чьи синие и пурпурные оттенки выглядели противоестественными. Над головой с первобытной яростью сверкали звезды, в то время как на закате уже потухли последние лучи солнца. Над долиной собирался туман, и повсюду протянулись серые усики, поднявшиеся в танце и кружении, извивающиеся, словно живые существа.
Капитан понял, что его подвели к входу в огромный, давно разрушенный храм, чьи стены и алтари для жертвоприношений остались нетронутыми временем. Огромная и ужасная магия этого места оставалась тут до сих пор, преследуя неведомые цели, ради которых и было создано это место.
Махбарас, выйдя на свежий воздух, задрожал не просто от холода. Он обрадовался, когда тропинка свернула в пещеру, а пещера оказалась в туннеле, вырубленном в скале, окружающей долину. Факелы высвечивали их путь, и дважды они замечали рабов-полулюдей, присматривающихся к огням.
Снова капитан обрадовался, что света слишком мало, чтобы он смог подробно рассмотреть этих существ. Но, кажется, это были женщины… Он был уверен, что одно из существ точно женщина, далеко уже не молодая. Разглядев это, Махбарас отвернулся, пытаясь унять спазмы рвоты.
Это не понравилось бы Повелительнице.
Тошнота отступила, лишь, когда Махбараса ввели в маленькую тесную комнату. Ее каменные стены закрывали гобелены с вытканными архаическими фигурами драконов и гигантских птиц. В центре помещения горела жаровня, согревавшая воздух намного сильнее, чем ожидал капитан.
Повелительница сидела на шелковой подушке в своей обычной позе, скрестив ноги. Подушка же лежала на стуле, вырезанном из единого куска ведийского тека. Показывая, что он не боится, Махбарас стал разглядывать фигуры, вырезанные на стуле. Но резьба потрясла его намного сильнее, чем он ожидал. На стуле были вырезаны животные, птицы и твари, имевшие форму людей, но слегка от них отличавшиеся. Тут не было ничего столь же тривиального, как люди-змеи Валузии, которые выглядели бы среди этих чудовищ существами почти естественными.
Махбарас знал, что заведенный порядок требует, чтобы он ждал, пока Повелительница сама не заговорит с ним так, словно она была королевой или чем-то вроде того. Он также знал, что такой обычай позволяет Повелительнице спокойно сидеть и изучать тех, кто пришел к ней, сколько она пожелает, словно змее, созерцающей особенно сочную птичку.
Собрав всю силу воли, Махбарас стоял спокойно, так же как семь дев, до тех пор, пока Повелительница, наконец, сама не заговорила:
— Один из твоих воинов приглядывался к девам с желанием, как мужчина приглядывается к женщине.
Капитан как можно изящнее склонил голову, словно извиняясь. Похоже было, что Повелительница сошла с ума. И так как капитан-то не был безумцем, он решил дать Повелительнице сказать больше, прежде чем начать возражать.
Колдунья молчала. Капитан стал подозревать, что Повелительница просто испытывает его храбрость, и пообещал сам себе, что пройдет любой тест, который она устроит ему.
Наконец Повелительница вздохнула. Одета она была в одежды, выполненные из цельного куска тончайшего шелка, столь тонкого, что Махбарас видел ее груди, приподнимающиеся при каждом вздохе. Он отвел взгляд, пытаясь думать о чем-то другом, и снова склонил голову.
— Ты не хочешь узнать больше о том, что случилось, хауранец? — спросила Повелительница.
Ее голос звучал, словно великолепный стальной клинок, разрезающий единый кусок добротного шелка. Видимо, Повелительница считала, что должна вызывать раболепное почитание.
— Я хочу узнать все, что моя Повелительница решит рассказать мне, и рискну прибавить, что, чем больше, она расскажет мне, тем скорее мы разрешим недоразумение.
— Единственно возможное решение — смерть солдата, который нанес оскорбление. Никакое другое не подходит.
Капитан выжидал, пока не понял, что ожидать милости после такого приговора — все равно, что ждать от горных отрогов, или от ястребов, кружащихся в вышине. Какое-то чувство подсказало ему, что попытка оспорить решение Повелительницы — пустое дело.
— Меньшего наказания было бы достаточно, а мы сохранили бы воина…
— Нет меньшего наказания, которое могло бы быть достаточным в глазах богов.
«Каких богов?» — удивился капитан не слишком-то почтительно, но вслух ничего не сказал.
Повелительница могла и не пожелать ответить на такой вопрос. Ведь она давно смешала собственные желания с желаниями богов — такое порой случалось среди могущественных смертных. Да и капитан мог бы не оказаться здесь, если бы его не изгнали из родного города.
— Я чту и богов, и вас, моя Повелительница, — сказал капитан. — Но если подумать…
— Глаза открывают путь душе. Душа твоего воина коснулась девы.