Читать интересную книгу Адольф Гитлер – основатель Израиля - Хеннеке Кардель

Председатель Прусского Государственного совета и обер-бургомистр Кельна Аденауэр, будущий канцлер ФРГ, хотел, чтобы никакие опасности не угрожали «правительству, утвержденному успешным ходом национальной революции. Мы приветствуем его борьбу против марксизма».

И Теодор Хейс, будущий президент ФРГ, вместе с двумя третями депутатов рейхстага голосовал за предоставление правительству Гитлера права издавать законы без согласия рейхстага, заключать договоры и изменять Конституцию – короче, делать все, что ему заблагорассудится.

Рейхстаг, который штурмовики называли «балаганом», поджег один голландский коммунист. «Балаган» горел ярким пламенем, когда Гитлер по окончании рабочего дня слушал вместе с Геббельсом пластинки Вагнера. Оба были сильно возбуждены: «Это знамение. Сигнал. Начинается». Но ничего не началось: только коммунистических руководителей и евреев левого толка вытащили ночью из кроватей, а на следующее утро появилось «Постановление о защите народа и государства», чтобы задним числом создать правовую основу для арестов.

Национальные немецкие евреи, когда Гитлер пришел к власти, лезли из кожи вон и взывали:

«Мы, члены основанного в 1921 г. Союза национальных немецких евреев, всегда, в дни войны и мира, ставили благо немецкого народа и родины, с которой мы чувствуем неразрывную связь, выше нашего собственного блага. Поэтому мы приветствовали национальное восстание в январе 1933 г., хотя оно жестоко обошлось с нами самими, так как мы видели в нем единственное средство устранить ущерб, который наносили в течение 14 несчастных лет ненемецкие элементы».[53]

Евреи всего мира издевались над этими благомыслящими и придумывали для них лозунги вроде: «Хайль Гитлер, долой нас!» Когда они 24 марта через «Дейли экспресс» объявили новому правительству Германии экономическую и финансовую войну и «сплотились в священной войне против людей Гитлера как один человек», НСДАП оборонялась слабо – не то что позже. В ближайшую субботу партия призвала к бойкоту еврейских магазинов, но «при сохранении полного спокойствия и строжайшей дисциплины». «Мы и пальцем не тронем ни одного еврея. В субботу, когда пробьет 10 часов, евреи увидят, кому они объявили войну».[54] В понедельник плакаты «Немцы, не покупайте у евреев!» снова сняли, и граждане по-прежнему стали покупать там, где дешевле.

Боевая песня «Хорошо, когда брызнет еврейская кровь с ножа» была запрещена. Марш «Терпенье, преданные братья, шатается Иуды трон» запрета избежал, но другую прекрасную песню «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра – весь мир» под угрозой штрафа велено было петь так: «Сегодня нас слышит Германия, а завтра – весь мир».

Гитлер объявил недействительными буйные места из «Моей борьбы» и сказал в интервью «Пари миди»:

«Моя книга – это призыв к борьбе, в ней много резких высказываний и проклятий, потому что она была написана в тюрьме. Я писал с негодованием преследуемого апостола. Но между политической программой этой книги и программой германского рейхсканцлера есть принципиальное различие. Я не писатель, а государственный деятель. Я внесу исправления не в „Мою борьбу“, а в книгу истории».

И к Советскому Союзу, из руководства которого был изгнан еврей Троцкий-Бронштейн вместе с гвардией еврейских народных комиссаров, Гитлер стал относиться более умеренно:

«С советским правительством имперское правительство хотело бы поддерживать дружественные, взаимовыгодные отношения. Именно правительство национальной революции в состоянии вести такую позитивную политику по отношению к Советской России. Борьба против коммунизма в Германии – это наше внутреннее дело, и мы никогда не потерпим вмешательства извне. Но это не затрагивает политические отношения с другими державами, с которыми нас связывают общие интересы».

В феврале 1933 г. Гитлер все чаще говорил о предстоящей вскоре поездке к Сталину: «Мы даруем Европе мир на сто лет». Сталин, у которого спасались немецкие коммунисты, отнюдь не жаждавшие попасть в гитлеровские концлагеря, отказался от этой встречи.

Нет никаких сомнений в том, что Рем никогда в жизни не думал о нападении на Советский Союз. При всех эксцессах его СА против вчерашних противников это был человек, руководствовавшийся лозунгом «Живи и давай жить другим», как и братья Штрассер, как и эмигрировавший вождь СА Штеннес. Все они знали – в отличие от ставшего аскетом Гитлера – толк в хорошем вине и изысканной пище. Они хотели мира для себя и для своего народа. В веселых попойках с бывшими противниками, с английским и еще чаще с французским военным атташе для фронтовика Рема был заложен глубокий смысл.

Расовую теорию Гитлера Рем считал просто «дерьмом». «Кто гарантирует мне, что в церковных книгах все записано правильно?» – спрашивал он. Рем без колебаний возвел еврейского полукровку, открытого сиониста, отставного майора Франца фон Стефани в обергруппенфюреры СА, т.е. в генеральский чин. По еврейскому вопросу у Рема были очень четкие представления, которые в основном совпадали с давно забытой партийной программой: все немецкие евреи остаются гражданами Германии, доступ к должностям университетских профессоров, прокуроров, судей и банкиров будет для них ограничен. Евреи – участники войны не подвергаются никаким ограничениям, а восточные евреи, наводнившие Германию после войны, должны быть высланы.

Профессиональная армия путем слияния с СА должна быть превращена в народную армию, состоящую главным образом из пехоты и ориентированную на оборону. И здесь их мнения расходились, так как Гитлер настаивал:

«Немецкая армия будущего должна быть моторизованной».

Рейхсвер без колебаний встал на сторону Гитлера. Будущий главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг был произведен президентом Гинденбургом из отставных капитанов в генералы. Одновременно Имперский союз немецких офицеров исключил отставного капитана Эрнста Рема из своих рядов.

Штурмовики были недовольны, они хотели ограничить влияние того слоя, который прежде задавал тон в экономике и обществе, и открыто требовали «второй революции», т.е. серьезного социального переворота, за который они, в конечном счете, и боролись. Об устранении Гитлера речь не шла. И никакого «путча Рема» никогда не было.

Документы о том, что Рем якобы планировал переворот, были целиком и полностью сфабрикованы в мастерской фальшивок человека, который, уничтожив Рема, сдал экзамен и который представлял собой самую зловещую фигуру режима. Когда Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих, еврей, который, если верить Гиммлеру, «преодолел в себе еврея» и взял на себя руководство борьбой против евреев, стал в 1942 г. жертвой покушения, командир лейбштандарта СС «Адольф Гитлер» Зепп Дитрих обрадовался:

«Наконец-то эта свинья издохла!».[55]

Вступление неполитического представителя власти и массового убийцы Гейдриха в национал-социалистическое движение осуществилось благодаря ошибке: Генрих Гиммлер, бывший в последний год войны юнкером, не мог отличить офицера радиоразведки от офицера секретной службы. Благодаря этому уволенный из ВМФ «за недостойное поведение» радист и сексуальный маньяк, оскорбивший девушку, которая забеременела от него, стал в 1931 г. у Гиммлера начальником Службы безопасности, сокращенно СД. Самому Гейдриху казалось, что обладание властью позволит «отщепить», по Менделю, преобладавшую в нем долю еврейской крови. Его именем «Рейнхард», как утверждает исследователь имен Кесслер, евреи любят заменять фамилию «Гольдман».[56]

Heinrich Himmler (1900 – 1945)

О том, что отец Гейдриха еврей, стало известно уже через полгода от человека, который в этом хорошо разбирался, – гауляйтера Галле-Мерзебурга квартерона Иордана. Вскоре после этого в музыкальном словаре Римана отец начальника СД стал именоваться не «Гейдрих, Бруно, настоящая фамилия Зюсс», а просто «Гейдрих, Бруно». И фотографии этого музыканта с темными курчавыми волосами, выглядевшего так, будто он спрыгнул с экрана во время демонстрации популярного фильма «Еврей Зюсс», скупались по высокой цене.

Сын этого еврея-музыканта и актрисы-полуеврейки еще не дошел до уничтожения или изменения документов о своем происхождении и до удаления надгробий, в частности своей бабушки Сары, когда он, став во главе СД, докопался до еврейских предков Гитлера и Гиммлера. Оба его начальника посовещались, что делать, и решили оставить Гейдриха, позвали его и велели ему с помощью его мастерской фальшивок ариизировать итальянско-еврейскую бабушку Гиммлера.

Это трио и приговорило к смерти Рема, оставшегося верным партийной программе вожака четырех миллионов штурмовиков. И Гейдрих принялся за дело.

Первую фальшивку получил военный министр Бломберг, который пожаловался Гитлеру на приказ Рема, которого тот не отдавал: