Читать интересную книгу i 34c69a6b417e3939 - Admin

   Я никогда не стану такой, как она. Не быть мне отточенной сталью, безупречным льдом, совершенным росчерком пера.

   Почему-то в последнее время эта мысль не вызывает отторжения.

   - Доброе утро, госпожа Герени.

   Визит студента-медика в больницу - не такое уж редкое явление, даже если ты только на первом курсе, и практики у тебя ещё нет. Считается, что обратиться с каким-нибудь сложным вопросом к практикующему врачу для полезнее, чем к преподавателю. Ключевое слово - "считается". Понятно, что, если врач начнёт каждому студенту пропущенную лекцию объяснять, работать в больнице будет некому. Так что обычно куратор просто собирает группу и отводит её в больницу на экскурсию, чтобы показать, скажем, как работает новое оборудование. Но сейчас эта система определённо играет мне на руку, потому что в больницу я могу зайти, просто предъявив студенческий пропуск. Хотя, подозреваю, дело тут всё-таки не в демократичности правил, а репутации отца - его в городе знают многие.

   - Доброе утро, - кивает медсестра мне в ответ.

   - Скажите, - я облокачиваюсь на стойку и заглядываю ей в лицо. Госпоже Герени чуть за тридцать. Русые волосы убраны в аккуратный хвост, за очками в тонкой оправе - внимательные серые глаза, - Если мне нужно поработать в больничном архиве, с кем я должна поговорить?

   Женщина замялась.

   - Вообще-то, если тут не работаешь, нужно письменное разрешение от главврача... А зачем тебе?

   - Статистику бы по эпидемиям глянуть. Для курсовой. А главврача ждать долго? Я как раз хотела поработать с этими данными в свободное время, - побольше наивности в голосе.

   Если честно, я специально пришла в выходной, чтобы избежать возни с официальным заявлением. Главврач был знакомым отца - не очень близким, но на каком-то торжестве в городском правлении они довольно долго разговаривали, и эта беседа не показалась мне данью вежливости. Так что лучше не рисковать. Да и расписываться за ключи не хочется.

   - Так выходной у него. Ладно, была не была, - решается госпожа Герени и снимает с крючка ключ с деревянным брелком, - Я тебя знаю, ты девица серьёзная, дочь уважаемого человека.

   - Спасибо, - искренне благодарю я.

   Хвала богам, архив содержался в относительном порядке. Меня интересовали журналы наблюдений - в них медсёстры записывают всё, произошедшее за время их дежурства. Может, вон тот шкаф, явно перенесённый сюда из чьей-то квартиры?

   Ключ торчал в замке - зачем его вынимать, если чужих здесь всё равно не бывает? Да и не папины исследования, в самом деле, чтобы прятать их от всего мира.

   И опять спасибо неизвестному аккуратисту: все толстые тетради помечены, на каждой указан год.

   Итак, осень, семнадцать лет назад. Чётким почерком в плохо пропечатанные клетки вписано: пациентка - Мариса Сайлас. Начались схватки... Роды длились... Девочка... Вес ребёнка...

   Я торопливо перелистнула несколько страниц. За три дня до этого - Леара Тейссон. Схватки начались утром, на свет появился мальчик. Ещё через несколько дней счастливую мать с новорождённым сыном выписали.

   А следующая женщина разродилась только через неделю. Есть пометка, что беременность проходила с осложнениями.

   Ни умерших вскоре после рождения детей, ни отказников. Через несколько месяцев закончится война, но уже понятно, что врагу не оправиться, скоро вернутся демобилизованные мужья и возлюбленные... В таких условиях от детей не отказываются.

   Я опустила тетрадь в сумку, чтобы показать её Дэю.

   Было стыдно перед госпожой Герени. Но ничего, я обязательно всё верну. Потом.

   А пока у меня назначена встреча.

   - У меня не так много времени, малышка, - Мэтт Терлен, старый приятель и сослуживец моего отца, отложил зонт и переплёл пальцы, поудобнее устраиваясь на парковой скамейке, - О чём ты хотела узнать?

   Он почти не удивился, когда я позвонила ему из телефона-автомата и попросила о встрече. Только спросил, точно ли у меня ничего не случилось. На долю секунды я даже замолчала. Я встретила парня, похожего на меня, как брат-близнец, вынуждена подозревать своих родителей в каких-то грехах молодости, вру им, когда ухожу из дома, украла документы из больницы, обманув дежурную медсестру. О, у меня ничего не случилось. Совсем ничего. А ведь когда-то казалось, что самая большая неприятность в моей жизни - драка с Тайни Энфорд в старших классах. Впрочем, тогда она сама была виновата, незачем было травить Элеа Каан, так что ни малейших угрызений совести из-за той истории я не испытывала.

   А вот теперь...

   - О папиной работе, той, старой, - я опускаю взгляд, как и положено хорошей девочке, за глаза обсуждающей родителей, - В последнее время он слишком нервный, думаю, это связано с тем временем.

   Никогда в жизни мне приходилось столько врать.

   - Ну ты даёшь, малышка. Тридцать Пятый - закрытый город. Данные до сих пор засекречены. Ты хоть примерно представляешь, над чем твой отец работал?

   - С учётом того, что шла война, а он химик, думаю, какие-то отравляющие вещества? - предполагаю я.

   - Умная девочка. Не вини отца. Это не так-то легко - работать под контролем спецслужб, когда каждый твой шаг задокументирован. А я ведь помню Дирка студентом. Страстный человек, огненный, эмоциональный. Любые препятствия между ним и его исследованиями просто сметались. И когда такой парень попадает в жёсткие условия...

   - Происходит взрыв?

   - Да. Причём регулярно. Офицер госбезопасности Астарен и учёный Дирк Сайлас - это было эпическое противостояние, знаешь ли. Кто-то из лаборантов даже попробовал изложить в стихах, подражая автору "Песни о Чёрном Стрелке".

   Мне бы хотелось почитать эти стихи. Очень. Почему отец никогда не рассказывал об этой истории?

   - И как?

   - Нууу... Переписанные от руки копии ходили по рукам, а Дирк недоумевал, почему при встрече с ним люди честно пытаются спрятать улыбку. Молодость остаётся молодостью даже на войне, знаешь ли. Нам хотелось подурачиться, а объект всё равно оставался режимным, хотя условия, разумеется, были неплохие. Мариса, твоя мать, проводила время в основном среди таких же жён учёных. До беременности работала в школе - нас вывозили вместе с семьями, у многих были дети.

   - А мужчины в её окружении были? - лично я бы после такого вопроса насторожилась, но Терлен был настроен на редкость благодушно.

   - Ну, я, например, - хмыкнул он, - Ребёнок, ты плохо себе представляешь, что такое закрытый город в период войны. Общежитие учёных. Внизу сидит вооружённый охранник и пускает внутрь только по пропускам. Мужья днями и ночами пропадают в цехах и лабораториях. Женщины в основном занимаются перепечаткой документов и другой бумажной работой на дому. Видишь ли, в таких условиях любой новый человек виден сразу. Так что единственным мужским окружением твоей мамы помимо отца были я и Коул Лиган. Ну да, не светское общество, чтобы за такой красавицей, как Мариса, было кому ухаживать. Хотя, боюсь, любого, кто при живом муже попытался бы поухаживать за Марисой, Дирк утопил бы в кислоте и списал как случайную жертву эксперимента. А вообще мы довольно часто собирались все вместе. Ещё моя Эйда была, а Коул тогда не женился. Забавно было: сидим, пьём чай с бутербродами, в дверь звонит военный и напоминает, что скоро комендантский час, что подъезд на ночь закроют, что пора расходиться... Эйда всё норовила их подкармливать, к столу звала. Они отказывались, говорили, им надолго отлучаться нельзя.

   Я вдруг впервые задумалась о том, что у взрослых тоже бывает юность, молодость. Нет, я, конечно, видела студенческие фотографии родителей, слушала их рассказы о детстве, но никогда мне не удавалось так остро прочувствовать эту мысль. Я присмотрелась к собеседнику внимательнее. А ведь Мэтт Терлен в юности наверняка был очень красив. Он и сейчас на редкость красивый мужчина, до знакомства с ним я слабо представляла значение слова "импозантный". И одевается до сих пор так, что хоть сейчас в шикарный ресторан или на приём, любит безукоризненные чёрные костюмы и тёмные плащи. Если даже сейчас, в сочетании с седыми висками и немногочисленными морщинами, это производит впечатление, то в студенческие годы девушки на него, наверное, десятками вешались. И, вполне возможно, что он не особенно уворачивался, иначе откуда привычка кокетничать даже со мной: "Ах, юная леди, если бы я был помоложе!". Но сейчас это просто кокетство, свою Эйду он до сих пор заваливает цветами - просто так, без повода, готовит ей завтрак по выходным, как будто у них медовый месяц. Я как-то слышала, когда она рассказывала об этом моей матери.

   Странно. После встречи с Дэем я вдруг начала видеть в людях красоту. В давних знакомых, в случайных прохожих, в сокурсницах.

   - А отец выезжал в какие-нибудь командировки?

   - Не смеши. Нас всех охраняли так, что шагу ступить нельзя было. Зимой, когда темнело рано, иногда вызывали патруль, чтоб до подъезда проводить. Почему тебя вдруг это заинтересовало?