Разбудил ее дивный запах еды. Кажется, мяса с подливой. Конечно, консервированного, но после нескольких лет, в течение которых органическая часть ее тела кое-как выживала исключительно за счет энергии сменных аккумуляторов, это было неважно. Пробудившийся ото сна желудок заурчал громко и настойчиво, словно у какой-то простолюдинки из низших варн. Впрочем, Савитри никогда не считала древнюю кастовую систему обоснованной и справедливой, хотя не делала попыток ничего изменить.
— Проснулись, Ваше высочество? Кушать подано, — в своей ироничной манере приветствовала ее Пэгги.
Она сидела в кресле напротив, подключившись к приборной панели. То ли искала информацию, то ли заряжалась. А перед ней стояли две открытые банки еды быстрого приготовления.
— Где ты достала такую вкуснятину? — едва не мурлыча от удовольствия, проговорила Савитри, наслаждаясь вкусом.
Удивительно: за две своих предыдущих человеческих жизни она так и не научилась ценить простые радости.
— Вкуснятину? Как ее высочество-то заговорило! — поддразнила ее Пэгги, облизывая с пальцев жир. — На Сансаре, помнится, мясо кутулухов, бобы и местные овощи считались пищей неприкасаемых и шудр! Я, правда, к кутулухам всегда относилась с уважением, — ностальгически проговорила она, устраиваясь поудобнее в кресле. — Эти гибриды страуса и варана хоть и покрыты перьями, но развивают скорость не хуже лошадей, и через джунгли прут будь здоров.
— Кутулухи не гибриды, а эндемики. Низшие млекопитающие, которые хотя и покрыты перьями и выводятся из яиц, но имеют четыре ноги и выкармливают детенышей молоком, — поправила ее Савитри, вспоминая пышные религиозные церемонии, во время которых они с Шатругной ехали по территории дворца или центрального храмового комплекса на золоченой колеснице, по традиции запряженной шестеркой кутулухов.
Шатругна, если был в хорошем расположении духа, обычно сетовал, что у этих выносливых животных нет крыльев, и их колесница, подобно той, на которой перемещался Ланкеш Равана, не может подняться без антигравитационного двигателя в воздух.
— Да по мне, что эндемики, что пандемики, — лениво отмахнулась Пэгги, проверяя разъемы. — А все лучше было ездить верхом, нежели на своих двоих пехать.
— Удивительно, неужели консервы за столько лет не испортились? — открывая еще одну банку и отмечая превосходное качество, заметила Савитри.
— Да что им будет, — равнодушно пожала плечами Пэгги, изучая приборную панель. — Вот только лет этим заготовкам совсем немного. Не больше года. И сделаны они здесь. В городе под куполом и кутулухов разводят, и бобы с овощами культивируют. Да и к продовольственной безопасности относятся достаточно серьезно, поэтому всегда обновляют, так сказать, стратегический запас, сбывая просроченные продукты по дешевке работягам с комбината и рудника. Можешь проверить уровень радиации. Он в несколько раз выше, чем когда-либо фиксировали на Сансаре.
— Кто же их сюда принес? — испуганно глянула на подругу Савитри, едва не подавившись.
Радиация ее не страшила. Организм андроида с легкостью справлялся с негативными последствиями, но загадки корабля-призрака пугали.
— Думаю, тот, кто внес твои параметры в систему, — жестко ответила Пэгги.
— Ты считаешь, Шатругна?
От волнения Савитри едва не задохнулась от бури противоречивых чувств. Истощенный в скитаниях организм андроида с трудом отрегулировал уровень гормонов. Ее жених не только жив, но и помнит о ней. Неужто ее не забыли? Неужто все это время искал? С другой стороны, тут нет ничего удивительного. Если Шатругна надеялся вернуться, ему требовался ключ от сокровищницы и законная наследница престола, чтобы предъявить свои права на власть.
— Но я ничего не понимаю, — спохватилась Савитри. — Это не наш корабль.
— Охотно верю, — хмыкнула Пэгги. — Не думаю, что наследную принцессу Сансары с женихом повезли бы куда-нибудь на таком старье. Звездолеты этой модели остались только у пиратов и у перевозчиков окраинных миров. А между тем корабль совершенно исправен и готов к полету. На борту есть запас воды и продовольствия, система жизнеобеспечения в полном порядке, а энергетические емкости полны-полнехоньки. В систему введены твои параметры и актуализирована защита от медуз. Другое дело, что ремонт и перевооружение начали производить не менее пятнадцати лет назад задолго до вашего сюда, так сказать, прибытия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— То есть кто-то из жителей города готовил этот звездолет, — догадалась Савитри.
— Чтобы свалить отсюда, — закончила за нее Пэгги. — Затея, конечно, рисковая. На моей памяти пульсар никого еще не выпускал. Но почему бы не попробовать. А твой Шатругна то ли вошел в долю, то ли отжал эту посудину у ее законного владельца.
— А как же разговоры о том, что корабль зачумлен? — спохватилась Савитри.
— Похоже, досужий бред, — пожала плечами Пэгги. — Сказка для охотников. Думаю, тот, кто все тут подготовил, не очень афиширует свои намерения. Иначе здесь бы полгорода уже тусовалось. С другой стороны, нет дыма без огня. Бортовой журнал стерт, но это мы сейчас исправим. Пока я занимаюсь восстановлением данных, можешь осмотреться, принять душ и переодеться. В одной из кают я видела кучу дамского шмотья, так что ты не теряйся.
Савитри последовала совету подруги. Конечно, органическая часть ее тела имела систему самоочистки. Вывод избыточных солей из пор автоматически запускал этот процесс, попутно уничтожая все бактерии. Но привычки прошлого, о которых помнил ее человеческий мозг, делали водные процедуры приятным ритуалом, создававшим иллюзию того, что она все еще живая. К этим же связывающим с прошлой жизнью мелочам относилась и одежда.
Когда-то Савитри любила украшения, наряды и прочие приятные составляющие женских чар. Какое-то время она тешила себя иллюзией, что новое платье или ожерелье, газовое покрывало или нежный аромат духов помогут ей завоевать любовь Шатругны. Но увы, в нарядном сари или будничном костюме, увешанная ювелирными изысками или украшенная естественной красотой молодости, она интересовала его не больше праха под ногами. Возлюбленный жених говорил дежурные комплименты, справлялся о ее здоровье, но взгляд его оставался холодным, как лед, покрывающий далекие горные пики. А уж когда она посмела примерить хранившиеся во дворце наряды Первой Савитри, и вовсе пришел в безумный гнев:
— Никогда больше так не делай! — закричал он, грубо срывая с нее наряд и даже не замечая, что его пальцы оставляют на ее коже синяки. — Не смей прикасаться к этим вещам! Ты всего лишь бессмысленная оболочка! Когда я тебя создавал, я надеялся, что в похожее тело вселится душа моей Савитри. Но этого не произошло. Ты — не она и никогда ею не станешь!
Напрасно Савитри пыталась уверить его в своей любви, напрасно приносила богам жертвы, прося их открыть глаза несчастному безумцу.
— Шатругна пошел против природы, создав тебя, — качал головой старый пурохита[11], знаток обрядов и правил, проводивший все священные церемонии у них во дворце. — Бессмысленно питать надежду на то, что душа в следующем перерождении вернется в то же или похожее тело. Ход колеса Сансары нельзя остановить. Кто знает, возможно, первая Савитри во время предсмертных страданий достигла просветления и ее душа теперь пребывает в нирване, закончив круг перерождений. Конечно, Шатругна мечтал бы, чтобы они возродились в едином лотосе, но это невозможно. Даже Сита и Рама, каждый раз встречаясь в земной жизни, не могли обрести счастья.
Савитри и сама искала утешение в образах прошлого. Вспоминала добродетельного Наля, которого поработил злой демон, заставив в азарте игры забыть не только о царстве, но и о горячо любимой Дамаянти. Сравнивала себя с супругой неистового Ланкеша, добывшей для него бесценную амриту. Вот только и Дамаяни, и даже Мандадави познали радость взаимности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но что же делать мне? — едва не плакала от обиды Савитри. — Шатругна совсем меня не любит. Он считает меня бездушной, будто я машина, а не человек.