— Потому что ты не мой долбанный мозгоправ. Иди спать.
— Хватит мне приказывать! — сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что без ответов на интересующие меня вопросы не уйду.
Райхель медленно встает с кресла и подходит ко мне. Я всеми силами удерживаю себя от того, чтобы сделать шаг назад. Он нависает надо мной. Огромный, мощный, пугающий. Но я его не боюсь. Задираю голову вверх и нагло смотрю на него.
— Я буду тебе приказывать, девочка. Ты отдалась мне на шесть месяцев и я могу делать с тобой все, что захочу, — говорит тихо, но каждое слово словно пуля разрывает внутренности.
— Я прекрасно помню. Но я не отдавалась в рабство. И требую элементарного уважения к себе.
— Разве я давал поводы, чтобы ты усомнилась?
— Например сейчас. Нам с тобой сосуществовать вместе полгода. Думаю, будет рационально, если ты будешь говорить о том, что тебе не нравится, а я попытаюсь это исправить.
— Тебе в письменном виде все написать? — усмехается мужчина.
Я прикусываю язык, чтобы лишнего не сболтнуть.
— Ко мне сегодня подходила твоя бывшая и сказала, что у тебя теневой бизнес. Советовала мне бежать прочь от тебя.
— А ты все еще здесь.
— Я не верю на слово обиженным женщинам.
— Иди спать, Вероника. Поговорим завтра, — он снова поворачивается ко мне спиной.
— У него умер отец, — быстро говорю, мужчина оборачивает. — У Стаса. Мы разговаривали об этом на балконе.
— Я знаю про его отца. Он был богатым ублюдком.
— Я подумала, что ему нужно выговориться… Стас показался мне…, — я не успела договорить, Кас прервал меня.
— Бл*ть, Вероника, я не хочу говорить о Стасе! — первый раз за все наше общение он повысил голос и выругался матом.
Я вздрогнула от такой его реакции, но все равно продолжила.
— Мне показалось, что ты должен знать. Стас мне, как друг…, — мужчина засмеялся.
— Стас не будет с тобой «дружить». Выкини эту чушь из головы. И мне плевать, о чем вы там разговаривали.
— Тогда почему ты так реагируешь? Я же чувствую это напряжение…
— Хочешь знать правду? — Кас оказывается возле меня в два шага, придавливает к стенке. — Никто не будет тебя трогать. Ты вся моя, — проводит с силой большим пальцем, по моему рту. — И эти губы — мои. Никто не будет их целовать, кроме меня. Понятно?
У меня сбивается дыхание от его слов, но в большей степени от его эмоций! Он что, ревнует? Кас сам того не желая пустил меня внутрь и я увидела бушующий ураган. Мне это так понравилось. Хочу еще. Я чувствую его возбуждения и по телу проходит дрожь.
Я… Хочу его.
— Эти губы не твои, — хрипло отвечаю, глядя в его глаза. — Ты меня еще ни разу не целовал…
Не успеваю я произнести эти слова вслух, как Касьян наклоняется вперед и целует меня…
11
Касьян
Вероника действует на меня, как триггер. А это опасно. Я привык все держать внутри, контролировать каждую эмоцию, выдавать ровно столько, сколько требует того ситуация. Но со Стаховой… Бл*ть, я сам себя не узнаю. И не знаю, что делать с разрывающими нутро чувствами. Они мне не нравятся. Я изначально знал, что брать ее в содержанки — огромная ошибка. Надо было продолжать вести себя отстранено, как в первый раз, когда появилась на пороге кабинета. Но кто бы знал, каких усилий мне стоило так с ней поступить.
Вероника — единственное приятное воспоминание из прошлой жизни. Наверное, только благодаря ей я смог выдержать постоянные побои и издевательства отца. Я знал, что когда этот ад закончится, когда у ублюдка устанут руки и ноги бить меня, увижу ее — свою Мышку, соседскую беззубую девчонку, с двумя растрепанными косами и с перепачканным шоколадом лицом.
А потом батя умер. Внезапно. Сидел за столом, жрал макароны, схватился за грудь и замертво повалился на пол. Вызвал скорую — оторвался тромб. Помню, как истерически смеялся над его мертвым телом. Вот так жизнь урода и закончилась. Знаю, что многие думали, что это я его убил. К сожалению — нет, тогда я не смог этого сделать, в душе еще теплилась надежда, может все изменится, он же обещал. Я покинул место, где вырос без сожаления и без оглядки. Только нутро ныло о девочке с двумя косичками…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А потом жизнь завертелась. Мне пришлось много работать, изворачиваться, нарушать закон и врать, чтобы выбиться в люди и сделать себе имя. Честным людям в нашей жизни достаются только объедки, к сожалению. Со временем я и думать забыл о прошлой жизни и о маленькой девочке с перепачканным шоколадом лицом. Ровно до того момента, пока она не появилась на пороге моего кабинета.
Честно признаться, я охренел от того, какой красивой стала Вероника. В жизни я видел много красивых женщин с точенными чертами лица, с пропорциями тела, как у богинь. А Ника — она другая. Хотя, сомнений нет, она нереально красивая. И ведь сама не понимает, что природа ее наделила таким даром. Любой мужик окажется у ее ног, стоит пальцем поманить. Вот только девчонка не знает, как всем этим пользоваться. Слишком чистая и невинная.
Невинная…
Бл*ть, когда она себя так открыто предложила, кровь внутри кипеть начала. Мне хотелось встряхнуть ее, наорать, воспитать. Но я ничего не сделал. Это не моя жизнь. Она сама несет за себя ответственность. А когда сказала, что предложит себя другому, то все к чертям полетело, вся хваленная выдержка помахала мне рукой.
Да и признаюсь, хотел ей помочь. Знал, что просто так она помощь не примет. А так я могу контролировать процесс. Обязательно прослежу, чтобы школу закончила и в университет поступила. Девка молодая, еще многое ждет впереди. Но я не добрый самаритянин, взял все, что она предложила. Кто же знал, что она окажется девственницей! Разве такое возможно в наше время? Или я настолько погряз в разврате и пороке, что всех ровняю под одну гребенку?
А сегодня увидел со Стасом и едва с катушек не слетел. Никогда никого не ревновал к другу. А тут, как подменили. Мне разорвать его хотелось на мелкие кусочки. У нас со Стасом всякое бывало, но никогда мы баб не делили. Но с Вероникой я готов послать свои принципы куда подальше. И не уверен, что мне это нравится…
Вот и сейчас. Смотрит дерзко, дразнит. Губы облизывает, призывает к дальнейшим действиям. Смотрю в глаза ее, а в них предвкушение, страх и мольба. Я наклоняюсь и целую ее, так, как давно хотелось. Властно, жестко, с напором. Проталкиваю язык в ее рот, и девушка стонет. Этот звук прокатывается по телу и оседает в легких. В паху начинает ныть, член твердеет. Я, бл*ть, хочу ее.
Ника отвечает на поцелуй с такой страстью, жадностью. Мне нравится, какая она честная в своем желание, хоть и неумелая. Глажу очертания сосков сквозь ткань платья, чувствую, как они твердеют. Мне хочется большего. С любой другой я бы не раздумывая задрал платье и поимел у стены. Но не Вероникой и не сегодня.
— Касьян…, — шепчет мое имя, а меня словно током шарахает. — Я… Я хочу…
— Чего ты хочешь, Вероника?
Слышу ее частые вдохи, глаза блестят, губы распухли от поцелуев.
— Я хочу, чтобы ты дотронулся до меня, — робко шепчет.
— Где именно? — спрашиваю, а сам точно знаю, где бы сам хотел ее трогать.
— В — везде…, — отвечает заикаясь.
Бл*ть, я чуть не взорвался от этих слов! От любопытства в ее глазах.
Пальцами цепляю лямки ее платья и оно падает на пол. Грудь Вероники покрывается мурашками, соски призывно торчат. Я не трогаю ее пока, хотя до ломоты в пальцах хочется прикоснуться к нежной коже. Впитываю ее образ. Длинную шею, маленькую упругую грудь, плоский живот, округлые бедра, охрененно длинные ноги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Протягиваю руки, беру в ладони ее грудь, сжимаю соски. Наблюдаю за реакцией Вероники, девушка прикрывает глаза и подается вперед. Тихие стоны начинают срываться с ее губ, и меня накрывает волной неконтролируемого возбуждения. Еще никого я так сильно не хотел. Не знаю, что в этой девушке особенного, но, черт возьми, она меня погубит.