И она убежала.
Я отодвинул занавеси и вошел. Когда я устроился за пультом, то первым делом стер все данные, которые Квихралс так заботливо подготовила для меня. Моих настоящих клиентов не так легко классифицировать по категориям; они не следуют моде и не поддаются настроению момента.
Компания не страдает от моего необычного подхода к делу. Выручка в течение мертвых часов составляет незначительную часть в общей картине прибылей, а моя точка — всего лишь одна из многих тысяч. Хорошего работника найти трудно, и они были бы довольны, что есть кому управляться за пультом в мертвые часы, даже если бы моя выручка была меньше, чем она есть.
Я нацепил головной убор рассказчика, украшенный с варварской роскошью. Длинные рога из слоновой кости, обвитые спиралями из золотой проволоки, поддерживают стальной лунный диск. Мерцающие белые перья венчают корону, а на плечи падают капелью подвески из переливающихся пластинок. Совмещаются сразу несколько функций. Вместе с тусклым светом, темными тяжелыми занавесями и нитью странной музыки, головной убор усиливает тщательно созданный и поддерживаемый образ компании. А также он скрывает индукторы, считывающие реакцию клиента на мое сенсорное воздействие.
Тень затемняет черты моего лица, делая их неясными. Все было готово, и я устроился поудобнее в ожидании первого посетителя.
Он разочаровал меня, турист из Бантлворда, вошедший вместе со своим мужем через несколько минут после начала моей смены. Он неправильно выбрал время для посещения Набережной, и ее зловещая пустота пугала его. Прежде чем занять место под шлемом, он осведомился о цене.
Голова его была занята самыми прозаическими заботами: достаточно ли успешно его зять справляется с семейным бизнесом в его отсутствие, как ведут себя сыновья, оставленные одни в гостинице, и хватит ли у него денег, чтобы нормально завершить отпуск.
Я скормил ему заранее заготовленный миф о человеке, которого мысли о пустяках довели до смерти, и он ушел, улыбаясь.
Снова ожидание. Иногда так и приходится сидеть всю ночь одному, пока не приходит мой сменщик, хорошо выспавшийся и сытно позавтракавший. Но обычно все же появляется интересный клиент.
Где-то через час гонг у дверей возвестил о первом настоящем клиенте этой ночи. Это была женская особь четвертого уровня, принадлежащая к трагической расе Дру. Дру ведут свое происхождение с планеты Сноу. Она была первым представителем этой расы, которого мне довелось увидеть — они встречаются очень редко.
Она была очень хороша собой, даже с человеческой точки зрения. У нее было хрупкое грациозное тело и тонкие черты лица, в которых проскальзывало что-то лисье. Кожа у нее была белая со слабым зеленоватым отливом. Бледно-фиолетовые волосы, блестящие и переливающиеся, мягкими вьющимися прядями лежали на ее плечах. Движения ее напоминали скольжение ртути.
Два огромных охотничьих зверя, наводя ужас своим оскалом, стояли по обе стороны от нее, головы их доставали ей до талии.
Я искал признаки возраста, и нашел их. Надтреснутый зеленый хрусталь ее глаз уже слегка затуманился, и кожа слишком туго обтягивала элегантные кости ее лица. На длинной шее висел на серебряной цепочке тусклый красный камень.
— Расскажите мне, в чем заключаются ваши услуги, — попросила она, глядя на занавеси за моей спиной.
Я наклонился так, чтобы свет падал мне на лицо. Звери предостерегающе зашипели, но я не обратил на это внимания; они не причинят мне вреда.
— Очень простая услуга, леди, — сказал я. — Я сочиняю мифы для тех, кто в этом нуждается.
Она нахмурилась, почти человеческое выражение неприязненного интереса появилось на ее лице.
— На Сноу есть тысячи чудесных историй о том, чего вы даже и представить себе не можете.
— Планета Сноу умерла, леди, — мягко напомнил я. Ее длинные пальцы сжались в кулаки, и ужасные твари заволновались, вращая золотыми глазами и выпуская кривые когти.
— Нет, — сказала она, обращаясь и к ним, и ко мне. — Сноу жива для меня и для тех, кто придет за мной.
Я пожал плечами.
Она огляделась.
— Тем не менее вы можете объяснить мне процесс.
Я кивнул.
— Посмотрите наверх, — произнес я, делая указующий жест. — Над вашей головой находится сенсорный тестер. Если вы решите прибегнуть к моим услугам, я воспользуюсь им, чтобы сканировать голомнемоническое пространство, в котором расположены ваши воспоминания. Из того, что мне удастся уловить, я сконструирую миф. Это будет только ваш миф, единственный в своем роде.
Она посмотрела наверх, на тестер, нависающий над ее головой подобно позолоченному облаку проводов и индукторов, и отшатнулась.
— Бояться нечего, — быстро добавил я. — Очень простое устройство, но хорошо сконструированное и надежное. Непроникающего типа, разумеется; никакие предметы не повредят вашу кожу, и мы также не используем никакой проводящей смазки, которая могла бы испачкать вашу прическу.
Она скептически усмехнулась.
— Дру обладают сопротивляемостью к подобным устройствам.
— Да. Это неважно, того, что я уловлю, будет достаточно. Я тронул кнопку на панели, и кресло выросло из пола позади нее.
Глаза ее все еще сопротивлялись.
— Я уже сказала вам: на Сноу достаточно историй.
Я наклонил голову.
— Как скажете, леди. Но… я слышал, что когда истории слишком часто рассказывают, они теряют яркость.
Ее рот искривился в гримасе.
— Значит, вы знаете о нас.
Я ждал.
— Хорошо, — сказала она наконец и села. — Что, я должна сделать?
— Закройте глаза, — сказал я.
Я наклонился над пультом и начал регулировку, настраивая сенсор в резонанс. Ее раса действительно обладает сопротивляемостью подобным устройствам; в этом их главная беда. Но опытный оператор всегда может поймать вспышку воспоминаний, след эмоций — и, приложив стимул, получить реакцию.
А кроме того, мне известна история ее мира. Выходцы со Сноу — эфемерная раса. Длительность их жизни равна примерно десяти стандартным годам. В их мире скоротечность жизни компенсируется своего рода бессмертием. Дети наследуют память всех девяти своих родителей.
Вырванные из своего мира, Дру вымирают. Их уже осталось так мало, что практически невозможно собрать вместе взрослых представителей всех девяти полов, необходимых для воспроизведения себе подобных. Как естественно размножающаяся раса они уже не существуют.
На самом деле их осталось настолько мало, что для фармацевтических компаний невыгодно разрабатывать для них средства, продлевающие жизнь. Так же невыгодно для компаний, поставляющих новые тела, исследовать их психику, чтобы на основе этих исследований сконструировать подходящие средства перевода личности.
Ее обездоленная раса давно была бы забыта, если бы не решимость уцелевших. В середине своей короткой жизни они подвергали себя клонированию. Однако они знали, что плоть — это плоть, вне зависимости от приданной ему формы, и что принадлежность к какому-нибудь народу определяется культурой. Поэтому на закате жизни они посвящали себя тому, что передавали клонам свои воспоминания. Большинство молодых Дру получили свою память от доноров.
Между тем Дру имели возможность жить своей собственной жизнью всего лишь около года. В течение срока своей краткой независимости они носили рубин, тускнеющий со временем, как напоминание об их неугасающей вере и в знак своей решимости дальше нести свою скорбную ношу. Тот, который украшал мою посетительницу, уже совсем помутнел, и его затуманенная поверхность ясно указывала на то, как мало времени отмерено было ей.
Их ситуация была наследственно нестабильной. Их жизни были направлены по заведомо бесцельному пути к саморазрушению. С моей точки зрения, хорошо это кончиться не могло. Но не мне осуждать их за донкихотство.
— Можете открывать глаза, леди, — сказал я, откидываясь на спинку стула.
Она наклонилась вперед, на ее почти человеческом лице отражалось нечеловеческое любопытство.
— Что ты расскажешь мне?
Я ощутил, как миф проходит сквозь мои контуры, готовый к рождению из механического чрева моего мозга. Я притушил свет и начал голосом сказителя:
— Называется эта история «Как Аагамар заключил сделку со Смертью». Как Вы знаете, в стародавние времена, когда люди еще не пришли на Сноу, Аагамар был богом Огня-подо-Льдом. Он был самым главным богом для народа Дру; он согревал воздух в глубоких пещерах Сноу своим теплом и люди находили в них прибежище, а его огненная кровь давала энергию машинам, делающим жизнь легкой и приятной. Дру были его избранными созданиями, его радостью и гордостью; они сгорали быстро, но была в этой быстроте яркость и красота, которую он любил превыше всего.
Его огненное сердце было ядром Сноу.