Чему я действительно научился, так это быстро придумывать хорошие, правдоподобные объяснения чувствам, которые не умею скрывать. Вот и сейчас разразился длинным негодующим монологом, многословно извинялся за своего якобы бесцеремонного коллегу, который совсем недавно научился ходить Темным Путем и теперь без приглашения вламывается в дома всех знакомых, чтобы похвастаться мастерством. Говорят, к некоторым даже в спальни среди ночи врывается, а это уже ни в какие ворота – будить людей по столь пустяковому поводу. Ну научился, кому от этого холодно или жарко? Можно подумать, такое великое дело этот Темный Путь. Я в его годы из Коридора между Мирами, можно сказать, не вылезал, но не считал это достаточным поводом беспокоить посторонних людей демонстрацией моих умений. А эти нынешние… Эх, молодежь!
Клари Ваджура слушал меня со все возрастающим интересом, особенно когда речь пошла про Хумгат. На это я и рассчитывал, все-таки людей, способных путешествовать через Коридор между Мирами, исчезающе мало даже среди могущественных угуландских колдунов. Ну или даже в первую очередь среди них. Способность к Истинной магии никак не связана с достижениями в области Очевидной. Может случайно совпасть, а может и нет.
А Шурф, конечно, был озадачен. Мягко говоря. Тот я, с которым он был знаком все эти годы, нести такую чушь определенно не мог. Какую-нибудь другую – пожалуйста, сколько угодно, но хвастать былыми подвигами и ворчать на бестолковую молодежь я обычно неспособен даже в шутку.
К счастью, с выразительностью лица у моего друга дела обстоят гораздо хуже, чем у меня, а с самоконтролем, напротив, несоразмеримо лучше. Поэтому опознать в его взгляде тревогу не смог бы никто, кроме меня, да и я о ней скорее просто догадался, полагаясь на опыт, а не заметил. Нечего там было замечать.
Шурф внимательно просмотрел бумаги и таблички, попросил секретаря внести одно дополнение, снова перечитал, подписал. Наконец вернул ему все документы. Сказал:
– Спасибо, Клари, ваша помощь, как всегда, бесценна. Я буду в Иафахе за четверть часа до начала вечерней встречи со Старшими Магистрами. Если к этому времени вы успеете изучить прошения о пересмотре решений нашей лицензионной комиссии и отобрать для меня заслуживающие дополнительного рассмотрения, моя благодарность будет безгранична.
– Сделаю, – лаконично ответил Клари Ваджура.
Он поднялся, одарил меня на прощание удивительной улыбкой, напряженной и одновременно ослепительной, словно бы включившей под его кожей какой-то дополнительный внутренний свет. Ну а потом, конечно, исчез. То ли Темным Путем ушел, то ли просто начал смотреть другой сон, поди разбери, этих сновидцев, как они перемещаются в пространстве.
– С Нумминорихом все в порядке? – сразу спросил Шурф. И, не дожидаясь ответа, добавил: – А с тобой?
– Более-менее, – усмехнулся я. – Просто несколько офонарел, когда Нумминорих сообщил, что твой секретарь сновидец. Ни за что бы не поверил, что в Мире есть человек, готовый работать даже во сне, но жизнь уже не раз доказывала, что отставные Магистры бывают до крайности эксцентричны. А ты-то в курсе, что он?..
– Ну разумеется, – невозмутимо ответил мой друг. – Хорош бы я был, если бы не знал о человеке, которого сделал своим ближайшим помощником, настолько важных вещей.
Мне, конечно, сразу полегчало.
– Извини, – сказал я. – Не то чтобы я всерьез считал тебя таким же идиотом, как я сам. Просто он не мерцает, когда смотришь боковым зрением. И я подумал…
– Да, не мерцает. Но в этом нет ничего из ряда вон выходящего. Некоторых сновидцев невозможно отличить от бодрствующих; как я понимаю, у одних это получается само собой, другим приходится прикладывать специальные усилия. На мой взгляд, гораздо более удивительна способность магистра Клари пользоваться Безмолвной речью и самопишущими табличками. Я могу назвать несколько дюжин причин, по которым для сновидца это невозможно, тем не менее, у него получается. Я пытался разобраться, но он, похоже, сам не знает, как это вышло. Говорит: «Просто в этом сновидении я могу делать все, что когда-то умел наяву; было бы не так, постарался бы сразу проснуться, сон о полной беспомощности наихудшая разновидность кошмара».
– Это да, – согласился я.
– В любом случае магистр Клари Ваджура, судя по тому, что я о нем слышал, чрезвычайно могущественный человек; возможно, вообще лучший за все время существования Ордена Семилистника. И очень опытный сновидец-практик. Неудивительно, если учесть, что это его единственное занятие последние девяносто лет.
– Ого. Расскажешь? Или это не мое дело?
– До сих пор я полагал, что не твое. Но если уж судьба привела сюда Нумминориха с его уникальным нюхом в тот самый момент, когда здесь сидел Клари… Или не судьба, а ты сам его вызвал для проведения экспертизы? Тогда следует отдать должное твоей проницательности.
Я отрицательно помотал головой:
– Не следует. Не было никакой проницательности. Одна сплошная, как ты говоришь, судьба.
– Для меня это более чем серьезный аргумент, ты знаешь.
– Для меня тоже. А то бы я не лез… Ну, то есть, вру, лез бы, конечно. Но не настолько напролом.
– Не то чтобы я считал необходимым иметь от тебя секреты, – примирительно сказал мой друг. – Просто не в моих обычаях разглашать чужие тайны. Магистр Клари настоятельно просил меня молчать. Он считает, что чем больше народу уверено, будто он просто вернулся в Ехо после долгого отсутствия, тем легче ему будет непрерывно поддерживать себя в состоянии текущего сновидения. Полагаю, он прав.
– Та самая внешняя опора, о которой он говорил?
– Совершенно верно. К чему я, наверное, никогда не привыкну, так это к тому, что самые сложные вещи ты ловишь на лету.
– Просто у каждого свои представления о простом и сложном. Как по мне, ничего нет проще всех этих ваших «сложных вещей». И ничего запутанней так называемых «элементарных». Ладно, рассказывай, если не передумал. Или сперва надо принести какую-нибудь клятву молчания? Если что, я могу. Только наизусть ни одной не помню, учти.
– Не надо, – сказал Шурф. – Я, хвала Магистрам, не настолько безумен, чтобы внезапно перестать тебе доверять.
В награду он получил еще одну неведомо у кого похищенную кружку с горячим чаем. Такой практически полулитровый суперприз.
– На самом деле от тела Клари довольно мало осталось, – сказал мой друг.
Мне сперва показалось, что я ослышался. Но переспрашивать не пришлось.
– «Довольно мало» – это голова на сломанной шее, часть туловища с одной рукой и бесконечная воля к жизни. И, конечно, огромная сила, без нее он не прожил бы и минуты.
Я, честно говоря, едва выдержал это откровение, потому что у меня пылкое воображение, норовящее немедленно примерить на себя все, что ни услышу. Но ничего, отвернулся, чтобы не демонстрировать лишний раз богатые возможности своей мимики, усилием воли отогнал подступившую к сердцу тошнотворную темноту, спокойно сказал:
– Ничего себе поворот. Это Нуфлин его так напоследок?
– Как ни странно, нет. Это последствия недостаточно тщательно продуманной встречи с безумными ветрами Пустой Земли Йохлимы. Я бы сказал, вполне обычные последствия. Впрочем, нет, все-таки обычно ветры Пустой Земли Йохлимы раздирают свою жертву на мелкие клочья, а не на такие крупные куски.
Меня передернуло.
– Извини, – сказал Шурф. – Вечно я забываю, что ты безрассудно храбр только в деле, а словами тебя довольно легко испугать.
– Просто слова приходится слушать, сидя на месте, – объяснил я. – И поневоле обдумывать услышанное. А дело можно делать, это здорово отвлекает. От страхов и любых других выкрутасов ума… Ну надо же – ветры Пустой Земли Йохлимы! Никогда не принимал всерьез все, что о них говорят, – подумаешь, сильный ветер, тоже мне горе. А они, оказывается, хуже всех великих Магистров, включая твоего предшественника. Ну и дела.
– Не знаю, хуже ли, но Магистр Нуфлин действительно пальцем Клари не тронул. И погони за ним не снарядил. Вроде бы даже не проклял вдогонку. Рассказывают, он испытывал в связи с уходом своего ближайшего помощника не гнев, а только глубокую печаль. Причем не кто попало, а леди Сотофа рассказывает, а ей не свойственно ошибаться в интерпретациях. Но кстати, даже Сотофа не знает причины их ссоры; говорит, так обрадовалась, что не стала вникать, ушел, и хвала Магистрам. По ее мнению, Клари Ваджура скверно влиял на своего покровителя и в целом на настроения в Ордене, очень уж был суров и непримирим.
– И при этом она согласилась с твоим решением взять его в секретари?
– Как видишь. Леди Сотофа Ханемер, конечно, абсолютно ужасное существо, но только в том смысле, в каком ужасны сила Сердца Мира, бесконечность Вселенной, прикосновение смерти и неумолимая длань судьбы. При этом в ее внешнем добродушии нет ни капли притворства. У Сотофы действительно доброе сердце. И узнав о нынешнем положении Клари Ваджуры, она сказала: «Ладно, пусть помогает тебе улаживать дела, если это скрасит его последние дни».