слово, пожалуй, в данном контексте… Очевидные права. Но нет такого понятия — всё управляется законами'. Ведь мы цивилизованные люди — в отличие от дикарей и варваров!..
Да, мы цивилизованные люди. Но главное, если не единственное, отличие «хомо цивилис» от «хомо эректус» это несчётное количество законов, занимающих сотни километров книжных полок, сотни миллионов умов, и множащихся делением со страшной силой и скоростью, как бактерии в питательном бульоне — в наших оцивилизованных отношениях. Вот уже и по телевизору можно наблюдать судебные процессы, учиться судиться — на всякий случай, вдруг пригодится, вдруг с сыном родным жильё не поделишь, или муж, подлец, денег в дом не носит!.. Сразу в суд и на законном основании своего требовать!
А если бы человечество не придумало законов? Да не было бы и преступников! Преступать-то нечего! А как только кто-то установил: это хорошо, а это плохо — тут же нашёлся другой, решивший оспорить первого. И пошло-поехало… Закон на закон, человек на человека, государство на государство. Ну, а церковь — на церковь…
Правда есть ещё кое-что, кроме писаных законов, что можно… ну, или не можно… преступать. Это совесть. Но — увы! — человечеством давно уже правит страх наказания, а не совесть. Конечно, не всеми, следует оговориться. Для кого-то внутренний моральный кодекс — всё ещё главнейший из всех ориентиров. А над кем-то и страх наказания не властен.
С чего это я — оптимистка и идеалистка — взяла? Да просто иногда смотрю по телевизору хроники наших дней…
Вот некто, облечённый властью и в дорогой костюм (нынче это неотделимо одно от другого), заливается соловьём о том, как хорошо скоро будет всем оттого, что именно ему мы поручили наше будущее, а сам грубо и спешно высасывает все соки и из земли, на которой живёт, и из народа, который ему поверил.
Или вот: в стране война, гибнут соотечественники, если не соседи и родственники, а кто-то под этот шумок — под шумок взрывов и выстрелов — тащит на тачке холодильник из разрушенного магазина или скарб из разбомблённого дома, где лю… трупы ещё не остыли…
И это всё — третье тысячелетие от Рождества Христова!
Двадцать веков прошло с тех дней, когда Божий Посланник принёс на землю рекомендации от Отца нашего Небесного — как поступать, а как не стоит, чтобы жизнь твоя удалась, и чтобы тебе и тем, кто рядом с тобой, жилось легко и радостно.
Не кради и не пожелай чужого — лучше заработай. Попроси, в крайнем случае — дай ближнему шанс сделать доброе дело.
Не ври: всё тайное станет явным рано или поздно — зачем тебе краснеть потом.
Ну, и так далее…
Любите, возлюбите! — повторял он — любите себя, друг друга, бога. И именно в этой последовательности, ибо: как сможешь любить бога, «которого не видишь, если не любишь брата, который рядом», и как сможешь любить «ближнего, как самого себя», если себя не любишь?…
А сам без устали подавал пример любви и милосердия. Но так и не заразил наш род желанием мира и любви…
Если бы человечество придерживалось мудрых советов нашего Творца, не было бы нужды в гражданских, уголовных и всяких прочих кодексах с многотомными комментариями — да ещё различных для различных стран! Выходит, у каждого субъекта своя правда, и там можно делать то, чего нельзя здесь? Но почему?… Если мы разного цвета или говорим на разных языках, у нас и ценности разные?…
Да потому, что всё, что сверх десяти заповедей — от лукавого. От лукавого человеческого нутра. Это человек придумал, что, если очень хочется, то можно. Нужно только закон правильно написать… м-м-м… правильно написать. Чтобы он, закон, читался и так и эдак: вроде бы, не прав… ан нет — прав таки… И разворачиваются баталии над статьёй, строкой, буквой закона, прецеденты в ход идут, жюри присяжных головы ломает, судья очки подсчитывает…
Всё проще: виновен или невиновен — Бог знает, а главное, сам знаешь. Зачем тебе индульгенция? Рано или поздно всё равно с поличным попадёшься. А то, если не совестью, так страхом загрызен будешь…
Но воз и ныне там: врали, врём и будем. Только уже не на ушко за углом, а при свете дня и прожекторов на весь белый свет. Кто другого переврёт — ему слава, почёт и все блага.
Крали, крадём и будем. Да не мелочась — не дыню или рубль, а сразу кусок страны. Только поделись, с кем надо, и — спи спокойно.
Убивали, убиваем, и — похоже — долго ещё будем убивать. Только эффективней гораздо: копьё стало пулей, праща и ядро — самолётом с бомбами…
Себя, любимых, тоже не щадим. Духовные переживания заменили физиологическими — тут и страсть к открытию новых кулинарных материков, и уход в искусственно созданный мир блаженных ощущений: игла, стакан с волшебным зельем — и ты в эмпиреях.
А можно ли что-нибудь сделать, чтобы бывшая некогда раем Земля снова стала управляема Одним-единственным законом: «человек — это образ и подобие Бога»? Только — ради бога! — не того бога, которого церковь нам рисует! Не самодура-ревнивца, ставящего всякие условия, чтобы он мог любить нас, не бюрократа, скрупулёзно ведущего подсчёт наших просчётов, а того Бога, который есть Любовь. Вот таким вот законом: «человек — это образ и подобие Любви». Я бы это даже и законом не стала называть, я назвала бы это точкой отсчёта личности.
Можно ли сделать что-то, чтобы избавить человека от искушения преступить то, что так хочется преступить, и от страха последующего наказания?
Конечно! И очень просто — упразднить все законы. Нет законов! Ни-ка-ких! Нечего преступать, нечего бояться!
Но что же без законов-то делать? Как человечеству — той части его, которая законом кое-как, если не руководствовалась, так управляема была — жить, не боясь ничего? Выходит — всё можно?
Да! Можно всё! Пусть каждый делает то, что хочет — это его право, данное ему Богом право делать свой собственный выбор!
Тогда крадущий, убивающий или обижающий сможет быть беспрепятственно убит, избит или любым другим способом наказан поруганным. Или помилован… В итоге — агрессивные и воинственные, горячие и мстительные перебьют друг друга. Останутся миролюбивые и прощающие.
Тогда хитрец и подлец, роющий яму другому, рано или поздно сам угодит в неё — без суда и следствия. А простодушные выживут с тем, что имеют.
Тогда уничтожающие себя водкой, наркотиками и прочими доступными средствами, добьются своего — они благополучно уйдут туда,