— И не надейся с ними распрощаться. Хозяин опять напомнил, что тебя даже в саду стеречь надо.— Танаис поджала губы.
Девушка провела рукой по шелку своего платья. Задумчивый взгляд ее серых глаз внимательно изучал узор на ткани. «Что ж, пускай стережет,— выслушав старуху, она окончательно утвердилась в своих намерениях,— все равно убегу». Только жаль, что праздник начнется только через день, а не завтра. Еще один длинный томительный день, заполненный причитаниями Танаис и ожиданием.
— Уже поздно. Я хочу спать.— Соня поднялась и пошла в опочивальню.
Танаис поплелась следом.
На следующее утро в доме все-таки ощущалось некоторое оживление. То, что не ожидалось приема гостей, давало прислуге возможность заняться собственными приготовлениями к празднику. До Сони долетали обрывки разговоров, смех и быстрое шлепанье ног по дому. Только она не участвовала в радостной суете. Танаис, несмотря на строжайшие указания Счастливчика, куда-то отправилась, предоставив девушку самой себе.
Воспользовавшись свободой, Соня решила проверить, сумеет ли она открыть потайной ящичек. Усевшись на пуфике перед туалетным столиком, Соня положила четыре пальца левой руки на поверхность столика, опустив большой палец под столешницу, и медленно повела руку вдоль края, как это делала Танаис. Неожиданно большой палец попал в маленькую лунку, девушка обрадовалась — вот как просто. Вспомнив следующее действие старухи, она засунула палец в углубление и потянула на себя. Небольшая панель сдвинулась, но тайник не открылся.
Соня повторила попытку,, сделав движение кистью в противоположную сторону,— тот же результат. «Нергалова игрушка!» Девушка решительно потянула столешницу на себя. И из-под нее тут же выехал потайной ящичек. Соня облегченно вздохнула. Потом поставила его на место и еще несколько раз проделала все сначала, пока ее движения не стали такими же легкими и незаметными, как у старой прислужницы.
За дверью послышались шаркающие шаги, и девушка быстро схватила расческу.
— Где ты пропадала? Я сама вынуждена возиться со своей гривой.— Девушка обиженно надула губы.— Смотри, я ведь и пожаловаться могу.
— Что ты, что ты! Прости меня, старую,— запричитала вошедшая Танаис.— Прости. Но должна же я подготовить жертву…
Соня удивленно взглянула на служанку. Ей почему-то представился большой пегий бык, которого волочет за собой маленькая горбатая старушонка.
— Что же получит от тебя Солнцеликий? — дрогнувшим от смеха голосом спросила девушка.
— Белую как снег курочку,— с гордостью ответствовала служанка.
И потянулся бесконечный тягостный день.
…Высоко в небе парила птица. Покружившись над садом, она камнем упала вниз, а потом опять взмыла в синеву неба.
Ранним утром, еще до рассвета, поднялась Танаис и облачилась в новое, припасенное для такого случая платье. Осторожно заглянула к Соне, чтобы убедиться, что та еще спит. Тихо прикрыв дверь, старуха засеменила в ту часть дворца, где жила прислуга и был выход на хозяйственный двор. Там стояла клетка с ее белой жертвенной курицей, дожидавшейся своего часа.
Подхватив клетку, Танаис поспешила к начальнику стражи. Там уже дожидались несколько человек из прислуги, которым тоже был назначен этот ранний час. Стражник пересчитал всех, сверился с полученным от управляющего списком и объявил, до какого времени им разрешено быть на празднике. После этого он проводил всех до калитки хозяйственного двора и выпустил челядь.
Танаис в компании еще нескольких женщин торопливо шла к Дороге Процессий. В этот ранний, еще сумеречный час улицы были как никогда многолюдны. Со всех уголков города стекались людские ручейки к месту торжества.
Все обочины белокаменной священной дороги уже заполнила празднично одетая толпа. Здесь расположились и горожане, и крестьяне, пришедшие еще с вечера. Попадались и богато одетые чужестранцы. Для местных вельмож было сооружено особое, роскошно убранное возвышение с легким навесом для защиты от палящих лучей солнца. Скамьи, убранные коврами, еще пустовали, а вокруг стояли стражники, поджидая своих господ.
Танаис протискивалась в толпе, выискивая себе место поудобнее. Ее пинали и награждали различными нелестными прозвищами, но она, оборачиваясь и отругиваясь, упорно пробиралась к намеченной цели — крошечному просвету почти у самого края дороги. Он был так мал, что никому не приходило в голову посягнуть на него. Но маленькая сгорбленная старушка решила, что это сам Митра снизошел к молитвам своей верной почитательницы и позаботился об удобном месте для нее.
Наконец, протиснувшись мимо толстого лавочника, она разместила свою подстилочку на облюбованном местечке и, довольная собой, уселась, ни на кого не обращая внимания.
До открытия ворот и начала праздника оставалось совсем немного времени. Люди затихли, словно в ожидании чуда.
Но вот небо над воротами окрасилось в ярко-розовый цвет. Створки вздрогнули и начали медленно раскрываться. Над городом зазвучал удар Великого колокола.
Как только створки ворот полностью открылись, возглавлявшие шествие жрецы начали бить в барабаны и кимвалы, трубить в бараньи рога. Процессия вошла в город.
Одетый в оранжевый хитон, благообразный жрец вел белоснежного красавца — коня Митры. Следом шли представители всех городских сословий. Первыми — старосты и уважаемые мастера различных ремесленных цехов в праздничных одеждах. За ними представители купеческих гильдий, следом серьезные бородатые мужи из Школы Мудрости.
В центре колонны катилась богато украшенная, запряженная белыми конями колесница. На ней стояли два крепких жреца с огромным круглым медным зеркалом в руках — Зеркалом Митры. Они раскачивали зеркало, и отраженный от него солнечный луч бежал по толпе. Было великим счастьем попасть под этот луч — удостоиться взгляда Солнцеликого. За ними следовала во всем своем великолепии гвардия властителя.
Колесница остановилась перед возвышением, на котором расположился повелитель и его свита. Яркий луч надолго задержался на лице владыки Лагоша и затем медленно обошел всех остальных. Там же находился и Счастливчик, но, несмотря на торжественность и важность момента, мысли его были далеко от празднества. Вновь взревели трубы и процессия продолжила свое движение к храму. Вслед за последней шеренгой гвардейцев двигались повозки с подношениями от цехов, гильдий и городов, плативших дань Лагошу. Здесь были и жертвенные животные, и драгоценные изделия ремесленников, и привезенные купцами дары далеких земель.
Вслед за последней повозкой хлынула с трудом сдерживаемая стражниками толпа простых горожан.