— Я бы хотела посмотреть на твои попытки.
Его ухмылка приобретает демонические пропорции. Как будто я спровоцировала его аморальную сторону, которая определенно заводится при упоминании о вызове. Точно так же, как сказал Брэн.
Он снова подталкивает меня вперед, пока мы не подходим к другой обшарпанной двери, которую он распахивает, а затем заталкивает меня внутрь.
Я останавливаюсь у входа, мои глаза привыкают к темноте комнаты. Это студия. Стены украшают незаконченные статуи, некоторые из них прикрыты белыми простынями. Посередине – стул и рабочее место с оборудованием, методично выстроенным в идеально горизонтальные ряды. Двойные стеклянные двери намекают на балкон на противоположной стороне, который выглядит жутковато.
Тем не менее, эта комната, безусловно, самая чистая и новая в доме. Витражи украшены похожими на церковные портреты каких-то парней, которые, вероятно, важны, но я не смогу вспомнить их имена даже ради спасения собственной жизни.
Разноцветные огни отбрасывают радужное сияние на незаконченные, изуродованные статуи. У некоторых из них есть лица, а у других отсутствуют черты или даже целое тело. У других – только торсы без лица.
— Я думала, у тебя есть студия в особняке Элиты, которая защищена замком.
— Полегче со своей одержимостью.
Мое лицо вспыхивает, но я показываю:
— Я узнала об этом только в своих попытках саботировать тебя.
— Одержимость остается одержимостью, независимо от причины. Тот факт, что ты запинаешься, пытаясь найти оправдание, является достаточным показателем глубины твоей милой одержимости. Отвечая на твой вопрос, это моя вторая художественная студия, третья, если считать ту, что в университете, но та только для вида, поскольку она общая с другими студентами.
— А эта? — я показываю, затем поворачиваюсь к жалким статуям. Не знаю, почему мне жаль, что про них забыли.
— Она для скучных экземпляров, которые не прошли отбор. У меня есть теория, которую я хочу доказать.
Я поворачиваюсь к нему с вопросительным взглядом, но мои внутренности мгновенно скручиваются в комок от ужаса, когда мои глаза встречаются с его.
Темная энергия клубится в их глубинах, обещая вкус опасности и сожаления.
— Стой здесь ради меня и не двигайся. Как прошлой ночью.
— Зачем мне это делать?
— По той же причине, по которой ты приехала сюда со мной. Чтобы защитить свою драгоценную семью.
Я рычу, а он просто улыбается, затем гладит меня по макушке, как домашнее животное.
— Будь послушной, и никаких радикальных мер принято не будет.
Он подходит к статуе с половиной лица и осторожно поглаживает незаконченную часть пальцами, как будто не хочет задеть чувства настоящей статуи. Но почему мне кажется, что, если бы у Лэндона был шанс, он без колебаний стер бы эту статую, как будто ее никогда не существовало?
После тщательного осмотра он поднимает ее без усилий. Или, скорее, делает вид. Я вижу, как напрягаются его бицепсы, демонстрируя его сокрушительную силу.
Лэндон может казаться худощавым, и у него определенно меньше мышц, чем, скажем, у Николая или Джереми, но он все еще силен.
Он ставит статуэтку на что-то похожее на мешок с песком и садится на стул напротив нее.
Затем бросает на меня взгляд, кокетливо подмигивает, а затем достает сигарету и подносит ее к уголку губ. Прикуривая, он берет один из бесчисленных инструментов и перекладывает его из одной руки в другую, словно проверяя вес.
Кладет его обратно и достает другой, который, на мой взгляд, выглядит точно так же, снова вертит его в руках, затем вдыхает дым и выпускает в воздух тяжелое облако.
Меня никогда не волновал запах сигарет или табака в целом, но с Лэндоном это выглядит сексуальнее, чем должно быть. Во всем виновато это пресыщенное отношение и уверенность Бога, которые сквозят в каждом его движении.
Со свисающей изо рта сигаретой он снова гладит статую, у которой, как я замечаю, большая грудь. Потом проводит пальцами по изгибу, а затем один раз касается соска.
Два.
Мое тело горит незнакомым обжигающим огнем. Его рука скользит к ее горлу, и я чувствую, как колье сжимается вокруг моей собственной шеи, как будто это его пальцы.
Что за черт?
Его глаза вспыхивают на мне, и я замираю, боясь даже нормально дышать. Последнее, что мне нужно, это чтобы Лэндон подумал, что я нахожу его привлекательным в любом смысле. Он и так невероятно тщеславен.
— Вот. Ты такая послушная маленькая муза, — его рука все еще поглаживает и ощупывает статую, как будто это его возлюбленная.
— У меня не было выбора.
— Эти слова адресованы мне или тебе?
Он усмехается и, не дожидаясь моего ответа, принимается за работу. Его пальцы медленно, но верно формируют часть головы статуи.
Я поражена выражением его лица, когда он творит. Разительное отличие от его обычно насмешливого выражения. Хотя садизм все еще присутствует, есть и что-то другое. Я никогда не видела его глаз такими светлыми и увлеченными. Им часто наполовину скучно, как будто мир не имеет значения для его аморальной души.
Однако сейчас Лэндон настолько погружен в свою задачу, что, я не думаю, что он замечает, как легко берет инструменты или закуривает одну сигарету за другой.
Примерно через час я устаю стоять, поэтому пытаюсь опуститься в сидячее положение.
— Нет, — он качает головой, хотя ни разу не взглянул на меня с тех пор, как начал. — Не порть все.
— Я устала, — показываю я, но он по-прежнему не смотрит на меня. Поэтому я щелкаю пальцами.
Ничего.
— Давай сделаем перерыв. У тебя есть что-нибудь выпить? — спрашиваю я, но его разум, кажется, занят, сосредоточившись на своих пальцах и неподвижном предмете перед ним. — Я собираюсь немного отдохнуть, — я начинаю садиться, но он резко встает, заставляя меня остановиться как вкопанную.
Сейчас он смотрит на меня, но я бы хотела, чтобы он снова занялся статуей. Его темно-синий цвет глаз ничем не отличается от штормового океана, который вот-вот поглотит меня в своих глубинах.
— Я же сказал не портить ничего, разве нет?
— Не ты стоишь. Это утомительно и скучно, — показываю я с меньшей бравадой, чем обычно.
— Иди сюда.
— Зачем? — я осторожно показываю.
— Ты сказала, что устала, так что мы это исправим.
Я остаюсь прикованной к месту. Лучше простоять еще час, чем приблизиться к нему.
— Не заставляй меня приходить за тобой, Мия.
Он рычит мое имя.
Я медленно пробираюсь к нему, уверяя себя, что выцарапаю ему глаза, если он причинит мне боль. И сломаю ему член ради всего человечества.
Как только я подхожу к статуе, Лэндон притягивает меня к себе так внезапно, что воздух выбивается из легких.
Звук эхом разносится вокруг нас, когда он тянет меня вниз, так что я оказываюсь верхом на нем, прижавшись спиной к его груди. Я извиваюсь, когда чувствую твердые мышцы под собой. У меня никогда не было привычки находиться так близко к противоположному полу.
Мои предыдущие встречи оставляли желать лучшего и непоколебимое ощущение, что они были мальчиками.
Однако Лэндон – настоящий мужчина. Дело не в возрасте, а в том, как он ведет себя. Как прикасается ко мне так беззастенчиво, как будто это его право по рождению.
— Не двигайся, — шепчет он мне на ухо, вызывая мурашки. — Не вини меня за то, что произойдет, если ты это сделаешь.
Его рука обвивается вокруг моей талии, а ладонь обхватывает грудь статуи, пальцами поглаживая сосок.
Я содрогаюсь, затем проклинаю себя.
— Зачем ты продолжаешь это делать?
— Тсс, ни слова, — он подмигивает. — Если только ты не хочешь, чтобы я услышал твой голос?
Я показываю ему средний палец.
— Это последний раз, когда ты выводишь меня из себя. Сделай это еще раз, и я возьму дело в свои руки. Буквально.
Он закуривает сигарету и выпускает дым мне в лицо, как последний придурок.