И вот, наконец, шар был уже практически готов. Четверо в этот день проработали допоздна; уже стемнело настолько, что шить было нельзя, однако они не уходили, пока хватало света, чтобы вязать узлы сетки. Возвращаться по подземным коридорам им пришлось при свете факела. Несмотря на напряженный день, спать никому не хотелось; работы оставалось от силы на полдня, и все были слишком возбуждены предвкушением. Сидя в темноте, строили планы, гадали, что творится во внешнем мире, не подтягиваются ли уже к Зурбестану с разных сторон многотысячные армии (граф заметил, что вряд ли — времени прошло слишком мало, а человечество слишком отвыкло действовать сообща), припоминали легенды о великих битвах прошлого и собственные приключения. Элина сказала, что сегодня, должно быть, ровно год с тех пор, как она отправилась в путь. Утверждать с уверенностью было трудно — в последнее время они не слишком прилежно следили за календарем — но остальные охотно согласились, что это символично. Наконец, уже заполночь разошлись по своим комнатам.
Прошло около двух часов. В доме было тихо-тихо; прямоугольники лунного света лежали на каменных плитах пола. Затем в тишине вдруг осторожно скрипнула дверь, и в темном проеме комнаты возникла невысокая фигура. Это был Редрих; сапоги он держал в руке. Неслышно, словно призрак, он двинулся по коридору. Возле двери в комнату Элины он остановился и некоторое время стоял, словно в нерешительности; затем на лице его нарисовалась мгновенная раздраженная гримаса, и так же осторожно и беззвучно он направился дальше.
Он спустился в подвал, обулся, нашарил в темноте оставленный здесь факел и долго чиркал кремнем, прежде чем факел загорелся. Отсюда его путь лежал к потайному люку и далее в подземелья Нан-Цора. Проход туда оставался открытым, а если бы его даже и закрыли, Редрих, как и остальные, знал код. Он быстро и решительно шел вперед, его шаги гулко отдавались в пустом подземном коридоре, и багровые отсветы пламени дрожали на стенах, заставляя тень герцога плясать и кривляться. Факел вырывал из абсолютного мрака лишь небольшой клочок пространства, но Редрих не боялся заблудиться и не там свернуть. Он слишком хорошо изучил путь до второго дома.
Вот, наконец, и коридор, ответвляющийся от главного прохода. Мумии в белом халате здесь давно уже не было, ее оттащили далеко в сторону, чтобы не мешалась. Редрих вошел в подвал и увидел, что впереди мерцает какой-то огонек; герцога обдало волной холода, но он тут же понял, что это пламя его факела отражается от стекла банки. С усмешкой он подошел и поднес огонь к банке вплотную; ему было трудно отделаться от ощущения, что маленький уродец вдруг расправит свои скрюченные конечности, медленно поднимет голову и взглянет сквозь спирт тремя немигающими глазами на того, кто нарушил его покой. Редрих заставил себя стоять и смотреть, пока не избавился от этого чувства; затем направился наверх.
Он вошел в лазарет; помещение это было замечательно еще и отсутствием окон, так что никто — точнее даже ничто — не могло заметить его с улицы. Весь пол занимала разложенная оболочка шара. Плод их многодневной работы, практически подошедшей к концу. Единственная надежда на бегство, единственное, что могло — он, правда, и сам не знал, каким образом — помешать планам магов.
Редрих, держа факел в левой руке, сунул правую за пазуху и извлек предмет, остро и хищно блеснувший в колеблющемся свете.
Нож.
Они уже ничего не смогут поправить. Во-первых, у них нет больше штор. Даже если они решатся использовать шторы первого дома — а доселе они боялись, что это привлечет внимание — им все равно не хватит первых двух этажей. Во-вторых, у них нет больше времени. Никто не знал наверняка, но все чувствовали, что замысел магов близок к завершению; еще немного, и они станут окончательно непобедимы.
Редрих опустился на колени. Не слишком гордая поза, но стоя резать не получится. А почему бы и не факелом? Ему, однако, не хотелось устраивать пожар. Почему-то ему казалось, что в случае пожара они поймут, что это сделал он. А если оболочка будет просто изрезана, можно будет свалить вину на проникших в дом в последний момент зомби…
Вину?
Если он убежден, что действует в своем праве, что они и их мир должны получить по заслугам, то почему он делает это в тайне, исподтишка, как последний трус? Почему он сразу не сделал свой выбор и сразу не объявил о нем? Да, может быть, они и заслужили… этот спесивый самовлюбленный Артен, вообразивший, что умнее него нет никого на свете… граф Айзендорг, враг его отца, ненавидящий уже одно его имя — Урмаранд… делающий все, чтобы оградить от него Элину… и сама эта девчонка, которой наплевать, что он таскается за ней по всему континенту, которая бросила его подыхать в рабстве, потому что спешила к своему красавчику Артену… эльф… ну разве что эльф не вызывал у него неприязни, хотя и украл когдато его лошадь… но эльфу, в конце концов, все равно, какие люди будут у власти — обычные или маги…
А что, старая лиса Зендергаст — лучше? И его словам насчет «самостоятельности локального значения» можно верить?
Но он делает это не ради Зендергаста. Он прекрасно знает, что оба лагеря стоят друг друга. Как и весь этот ублюдский, ублюдский, ублюдский мир!
Но если он воздаст им бесчестьем и предательством — чем он будет лучше?…
Нет, он отомстит им иначе. Отомстит тем, что окажется выше их!
Редрих поднялся с колен и спрятал нож. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя на оболочку шара, распростертую у его ног. Потом повернулся и пошел к выходу.
Как и предполагали готовящиеся к бегству, оболочка и сетка были закончены еще до обеда; тогда же во второй дом перенесли сосуды с горючим. Все было готово; оставалось лишь вытащить шар на балкон и наполнить его горячим воздухом. Однако, сколь бы им ни хотелось поскорее покинуть Зурбестан, все понимали, что взлетать днем, на глазах у всех магов Нан-Цора
— дело заведомо обреченное. К тому же подъемная сила тем больше, чем холоднее окружающий воздух. С другой стороны, не следовало лететь и ночью — в темноте трудно выбрать площадку для приземления, а в горах это критично. Конечно, чтобы говорить о выборе площадки, надо иметь возможность управлять летательным аппаратом, но Артен кое-что в этом плане предусмотрел — а именно клапан с веревкой, позволяющий выпустить часть теплого воздуха для быстрого спуска; ну и, на совсем крайний случай, оставалась возможность выкинуть какой-нибудь предмет из кабины для подъема. Поскольку с собой брали лишь самое необходимое, последний вариант можно было использовать лишь тогда, когда альтернативой была верная гибель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});