Читать интересную книгу Творения и Гимны - Симеон Новый Богослов

Итак, восшедшие от любомудреннаго деяния к созерцанию и пришедшие в глубину богословских мыслей пусть с верою обратятся к этому исследованием души, и я вполне уверен, они трижды получат великую пользу. Прочие же, ум которых разсеян по многим разным предметам и омрачен тьмою неведения, которые не знают, что означает иногда деяние и созерцание и откровение божественных таин, те пусть воздержатся от чтения здесь написаннаго. Ибо имеющие ум, не вмещающий возвышенных речей и откровений, попирают обычно и оскверняют божественные предметы, не будучи в состоянии возвести взор ни к чему из того, что превышает нас. Тогда как до ангельской жизни всякая душа, будучи безсмертной и умной, возвышается не иначе, как хорошо, наконец, очистившись помощию Божественной силы, согласно словам священнотаинника Дионисия, который говорит таким образом: «Подобно тому, как в некотором круге бывает неблуждающее тело, так и для нея самой (то есть души) во всяком кругообразном движении и единовидном собрании отвне умных сил ея проявляется богодарованный ей благодетельный закон, который, обращая ее от многих внешних предметов и собирая сначала в себя саму, а затем в состояние простоты, соединяет чрез соединенныя воедино ангельския силы. Ибо чрез них, как добрых руководителей, души с их добрыми свойствами вслед за священными и святыми умами возводятся к тому же самому благодетельному закону всех вещей, и соответственно очищению их, приобщаются изливаемым оттуда озарениям, по мере силы обильно участвуя в даре Добровиднаго». Не думаю, чтобы справедливо было возвышенныя созерцания ея (то есть души) подвергать опасности и исполненное любви богословствование передавать недоверчивому слабому слуху, заткнутому от зависти и неверия, или лучше сказать, душам, покрытым густою тьмою неверия и попираемым лошаками и ослами или драконами и змеями, нечистыми, говорю, и гибельными страстями, потому что святые предметы несообщими для всех, ведущих жизнь собакообразную и свинообразную. Таковым они не даются, как оракул; им, конечно, и не бросают жемчужин слова. Восходящим же чрез крайнюю чистоту до подобнаго состояния святости, предметы эти сообщаемы бывают с несказанным и божественным наслаждением для них, и так как они суть ясные светы и порождения Божественнаго огня, то и усвоиваются направленною к ним мудростию и возвышенностию. Да будет так.

После же того, как поистине божественная и чистейшая душа наставника нашего возвысилась до таковой высоты и удостоилась таких видений и такой благодати рыбарей — Апостолов, достигши, благодаря ясности огненнаго ума своего, того благодетельнаго закона всех вещей; теперь все души праведных, восходя на ту же высоту, обильно приобщаются озарениям ея. О чем во всеуслышание вещают творения его: излияния любви в его божественных гимнах, как не о том, что святая душа его растворилась с Тем, Кто свят по природе, и с древними святыми, как свет со светом, огонь с огнем и луч с солнцем, как вторичное с первичным, как образ и подобие со своим Первообразом и самою Истиною? Как не воспеть гимнами ту душу, которая, будучи достойна всяких гимнов и похвальных слов, превосходит их и всякую славу земную вместе и человеческую? Да падет же зависть, всегда завидующая добру, и да будет восхвален Симеон, весьма достойный гимнов и всяких хвалений. Ради этого и мы со священными свидетельствами наиболее пространно изложили это слово, направленное против порицателей святых. Ведь если эти откровения и голоса не суть гласы Божии и души обожившейся, бывшей вне всякаго мирского чувства и всецело святой, то едва ли что–либо другое из дел человеческих, совершаемых нами со всяким усердием, может показаться вполне возможным для Бога и похвальным для людей, хотя для высшей Божией мудрости и знания и это не является славным и знаменитым.

Итак, эти (строки) к исполненным любви божественным гимнам учителя предложены нами ради одержимых завистию к добру, неверием и неведением, чтобы те, которым попадутся они, или пусть сделаются сперва лучшими по самому намерению, став выше зависти и клеветы, дабы прославить, насколько возможно, того, кто славил Бога деянием и словом и созерцанием, освятив в своих членах то имя, которое превыше всякаго имени, или, как не вкусившие (духовных) благ и совершенно не вмещающие, по причине присущей им тупости, возвышенных созерцаний, пусть и в руки не берут этих гимнов и не изследуют с любопытством того, что написано здесь.

Начало божественных гимнов, то есть введение

Прииди, Свет истинный. Прииди, жизнь вечная. Прииди, сокровенная тайна. Прииди, сокровище безымянное. Прииди, вещь неизреченная. Прииди, лицо непостижимое. Прииди, непрестанное радование. Прииди свет невечерний. Прииди, всех хотящих спастись истинная надежда. Прииди, лежащих восстание. Прииди, мертвых воскресение. Прииди, могучий: все всегда делающий, преобразующий и изменяющий одним хотением. Прииди, невидимый, совершенно неприкосновенный и неосязаемый. Прииди, всегда пребывающий неподвижным и ежечасно весь передвигающийся и приходящий к нам, во аде лежащим, — Ты превыше всех небес пребывающий. Прииди, имя превожделенное и постоянно провозглашаемое, сказать же, что именно — Ты, или узнать, каков Ты и какого рода, нам совершенно невозможно. Прииди, радость вечная. Прииди, венок неувядающий. Прииди, великого Бога и Царя нашего порфира. Прииди, пояс кристалловидный и драгоценными камнями усеянный. Прииди, подножие неприступное. Прииди, царская багряница и поистине самодержавная десница. Прииди Ты, которого возлюбила и любит несчастная душа моя. Прииди один к одному, потому что я один, как Ты видишь. Прииди, отделивший меня от всех и соделавший на земле одиноким. Прииди, сам соделавшийся желанием во мне и сделавший, чтобы я желал Тебя, совершенно неприступного. Прииди, дыхание и жизнь моя. Прииди, утешение смиренной души моей. Прииди, радость и слава и беспрестанная утеха моя. Благодарю Тебя, что Ты, сущий над всеми Бог, сделался единым духом со мною неслитно, непреложно, неизменно, и Сам стал для меня всем во всем: пищей неизреченной, совершенно даром доставляемой, постоянно преизливающейся в устах души моей и обильно текущей в источнике сердца моего, одеянием блистающим и демонов попаляющим, очищением омывающим меня непрестанными и святыми слезами, которые присутствие Твое дарует тем, к которым приходишь Ты. Благодарю Тебя, что Ты сделался для меня днем невечерним и солнцем незаходимым—Ты, не имеющий, где сокрыться, и все вместе наполняющий славою Твоею. Ведь Ты никогда ни от кого не скрывался, но мы, не желая придти к Тебе, сами скрываемся от Тебя. Да и где Ты сокроешься, нигде не имеющий места упокоения Твоего? или зачем бы Ты скрылся, никого решительно не отвращающийся, никем не гнушающийся? Итак, вселись во мне ныне, Владыка, и обитай и пребывай во мне рабе Твоем, Блаже, нераздельно и неразлучно до смерти, дабы и я во исходе моем и по исходе в Тебе находился, Благий, и соцарствовал с Тобою—Богом, сущим над всеми. Останься, Владыка, и не остави меня одного, чтобы враги мои, всегда ищущие поглотить душу мою, придя и найдя Тебя, пребывающим во мне, совершенно убежали и не укрепились против меня, увидев Тебя, крепчайшего всех, упокоевающимся внутри, в доме смиренной души моей. Ей, Владыка, как вспомнил Ты меня, когда я был в мире, и не знавшего Тебя Сам избрал меня, отделив от мира и пред лицом славы Твоей поставив; так и ныне чрез обитание Твое во мне соблюди меня всегда внутри стоящим и неподвижным. Дабы, непрерывно созерцая Тебя, я мертвый жил, и имея Тебя, я всегда бедный был богат и богаче всех царей, и едя и пия Тебя, и ежечасно облекаясь в Тебя, я ныне и в будущем наслаждался неизреченными благами. Ибо Ты—всякое благо и всякая утеха, и Тебе подобает слава святой и единосущной и животворящей Троице, во Отце и Сыне и Святом Духе почитаемой, познаваемой, поклоняемой и служимой всеми верными, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Гимн I

О том, что божественный огонь Духа, коснувшись душ, очистившихся слезами и покаянием, охватывает их и еще более очищает; освещая же помраченныя грехом части их и врачуя раны, он приводит их к совершенному исцелению, так что оне блистают божественною красотою.

Поистине Божество есть огонь, как сказал Владыка, так как Он пришел, чтобы низвести его… (Лук. 12:49). Но на какую землю, скажи мне? — На людей, конечно, земное мудрствующих. О том, что Он хотел и хочет возжечься во всех, послушай, чадо, и познай глубину божественных таинств. Итак, какого рода этот Божественный огонь? Не считаешь ли ты его видимым, тварным или уловимым? — Он отнюдь не таков. Если бы ты был посвящен в его тайну, то достоверно бы знал, что он неудержим, несотворен, невидим, безначален и нематериален, совершенно неизменен, равно как неописуем, неугасим, безсмертен, совершенно неуловим, будучи вне всех тварей: вещественных и невещественных, видимых и невидимых, безтелесных и телесных, земных и небесных, — вне всех их пребывает он по природе, по сущности и, разумеется, по власти. Итак, скажи мне, в какое вещество ввергается он? — В души, преизобильно имеющия главнее всего милость и прежде этого и вместе с этим веру и дела, ее подтверждающия. Когда приобретены бывают эти добродетели, тогда как в светильник, полный елея и пакли, Владыка ввергает огонь, котораго мир не видел и не может видеть. Миром же я называю находящихся в мире и мирское мудрствующих. Подобно тому, как светильник возжигается тогда (я говорю в чувственных образах), когда прикоснется к огню; так, духовно разумей, и божественный огонь, прикасаясь к душам, воспламеняет их. Прежде чем прикоснется, как он может возжечь? а прежде чем не будет ввержен, как прикоснется? Поистине никак не может. Когда же светильник горит и ясно всех освещает, не погаснет ли он, если не станет елея?