Она вдруг поняла, что не одна. То ли ветка сзади хрустнула, то ли пророческий дар в ней очнулся, позволяя увидеть невидимое. Илири оглянулась и увидела девушку-певицу.
Тоненькая фигурка застыла на дороге. Большие бледно-голубые глаза вглядывались туда же, куда и она, хотя Илири могла поклясться, что поймала ее взгляд, оборачиваясь. К бордовой юбке с вышивкой прицепилась хвоя и мелкий сор, в волосах застрял листик орешника, но девушку все эти мелочи, похоже, не беспокоили. На бледном вытянутом лице ее не было ни кровинки, в глазах застыла тревога.
'Что же она пережила в Окбери, когда пришли кассорийцы?' Илири не знала и знать не хотела. Глядя на странную девушку, она понимала, что некоторым вопросам лучше вообще не звучать. Никому от них легче не станет.
Она подошла к девушке, и та посмотрела на нее своим странным, словно блуждающим в облаках взглядом. Тревога, однако, из ее взгляда никуда не делась.
-Ты уже ела сегодня?
Тревога в больших глазах подернулась удивлением. Чуть сдвинулись тонкие бледные губы.
-Нет.
-Тогда идем, - Илири протянула руку.
И в ее ладонь, неожиданно для нее самой, легла узкая бледная кисть с тонкими длинными пальцами.
Удивительно, но Минариа не встала на дыбы, увидев чужачку. Илири, уже приготовившаяся защищать девушку от матери, вошла первой, со сжатыми кулаками. Однако старуха, глянув ей за плечо, только сказала:
-Заходи, дитя. Не бойся.
Замершая в дверях девушка с лютней в руке сделала нерешительный шаг вперед. Потом встряхнулась и уже увереннее прошла в гостиную.
-Я так и думала, что тебя никто не приютил, - проворчала Минариа, придирчиво оглядев гостью. - Перевелись настоящие люди в нашем народе. Руки в беде не протянут. А раньше арденское гостеприимство и радушие по всему северу славились.
Илири вышла в кухню, заглянула в печь. Ага, суп уже стоит, варится.
-Что, Илири? - высунулась из кладовой Аралит.
-У нас гость, - уклончиво ответила она. Уточнять не стала - пусть сама посмотрит. Заодно, может, продемонстрирует знаменитое арденское гостеприимство.
-А, хорошо. Я сейчас, - и Аралит снова исчезла за дверью кладовой.
Жена Валедира Илири вообще-то нравилась. Аралит была неразговорчивой, но отзывчивой. Никогда не жаловалась, никогда не уклонялась от работы, которую надо было делать по дому, да и не только. Если бы еще та не позволяла старой карге помыкать собой, словно прислугой. Брат, упрямый и независимый в других отношениях, с матерью всегда вел себя, как почтительные сын, и жена его слова не могла сказать поперек свекрухи. Минариа этим пользовалась от души.
Вернувшись в гостиную, Илири обнаружила мать оживленно беседующей с девушкой. Выглядело это так: Минариа задавала вопрос, слушала начало ответа, перебивала и принималась излагать свои взгляды на жизнь, мир, богов, погоду и завоевателей. Старуха нашла свежие уши, которые еще не успела прожужжать, и радости ее не было бы предела, если бы она была способна радоваться. Девушка встретилась глазами с Илири, улыбнулась и чуть шевельнула плечами. У Илири отлегло от сердца. Она опасалась, что странная гостья так и останется замкнутой в себе, затерянной где-то в мыслях, грезах или воспоминаниях - или что там еще таится в этих огромных глазах. Хорошо, что еще не потеряла способность улыбаться.
-Я детей позову, - Илири спешно выскользнула за дверь.
Обедали в молчании. Минариа всегда следила за поведением своих домашних, и избави Лайта кого издать лишний звук за едой. Девушка ела неспешно и аккуратно, в движениях ее угадывалось воспитание. 'Таки благородного происхождения', - подумала Илири, которой приходилось прилагать немало усилий, чтобы соответствовать представлениям хозяйки дома о 'правильно обедающей арденке'. Первая из навязанных воспитанием привычек, от которой она с радостью избавилась, покинув родительский дом. Князья ЭахВеррелы, которым она прослужила около сорока лет, ничего подобного от нее не требовали.
После обеда дети Илири спешно сбежали подальше от нудной бабушки - играть. Минариа, к вящей радости дочери, отправилась вздремнуть, Аралит ушла мыть посуду.
-Можно? - спросила девушка, протянув руку к лежащему на столе сборнику аглайльских поэтов.
-Конечно, можно, - Илири улыбнулась неожиданному вопросу. Книги были всегда большой ценностью для нее, но чтобы спрашивать разрешения прикоснуться к ним - нет, это для нее было внове.
Девушка открыла книгу, пролистала предисловие. И застыла. Илири ожидала, что та что-нибудь скажет, но гостья словно ушла в рифмы южан с головой. Пряди спутавшихся, давно не чесаных волос падали на листы желтоватой от времени бумаги. Изредка шевелились ресницы. Рука иногда скользила по поверхности листа - но не следовала за строками, а словно перебирала струны, касаясь их легкими движениями.
-Я прилягу ненадолго.
-Конечно, - она так и не оторвалась от чтения.
Спина болела. Слишком часто в последнее время. Второй век жизни не в радость - так говорят иные в ее народе. Оно и правда - до ста лет еще ничего не болит, не беспокоит, да и радости жизни не успевают приесться. Следующая сотня дается куда сложнее. И здоровье начинает сдавать, и листва на деревьях кажется не такой зеленой. Еще говорят, что после двухсот все снова налаживается. Дожить бы...
Илири вдруг вспомнила сегодняшний разговор с Хараэн. Вскочила с кровати, замерла, схватившись за дверной косяк. Головокружение прошло так же быстро, как и накатило. Пока еще быстро.
Рюкзак, который она принесла с собой в поселение, Илири большей частью не разбирала. Выкинув на кровать теплые вещи, которые пока ни разу не потребовались, на самом дне рюкзака нашла кинжал в потертых ножнах. Муж брал его иногда с собой на охоту. Лезвие было сточено до половины, однако казалось прочным. В руке рукоять кинжала лежала так, как вроде под ее ладонь и была сделана.
-Вот, - Илири выложила кинжал на стол перед девушкой.
-Зачем? - не поняла та.
-Вечером придут кассорийцы. Мы их впустим, а ночью убьем.
В глазах девушки промелькнул испуг.
-Если... - Илири поняла, что не знает, как успокоить ее. Она ведь не знает, что пережила ее гостья в Окбери. Но раздумывала Илири недолго.
-Уходи в лес. Сейчас уходи. Книгу можешь взять... я соберу тебе на вечер. Утром вернешься. Тут уже никого из них...
Узкая ладонь коснулась ее руки.
-Я останусь.
-Тогда возьми кинжал.
-Нет.
И опять непонятный, блуждающий где-то в другом мире взгляд. Совершенно чужое лицо, словно нечеловеческое. Даже солнце в волосах потухло, скрылось за стеной дома напротив, а под давно немытыми и нечесаными прядями - бледный овал. И синева под глазами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});