Впущенная госпожой Харфор служанка выступила вперед, опустилась перед Рандом на колени, склонив голову чуть ли не до самого пола, и, высоко подняв обе руки, протянула ему еще одно письмо, свиток плотного пергамента. Ранд заморгал — даже в Тире слуги не вели себя столь подобострастно, а уж тем паче в Андоре. Госпожа Харфор хмуро покачала головой.
— Послание для Лорда Дракона, — промолвила коленопреклоненная женщина, не поднимая головы.
— Сулин? — ахнул он. — Что ты делаешь? Почему на тебе это… платье?
Сулин подняла лицо. Выглядела она ужасно — так могла бы выглядеть волчица, пытающаяся казаться ланью.
— Такие наряды носят слуги, те, кто исполняет чужие приказания и получает за это плату. — Сулин попрежнему держала письмо в поднятых руках. — Мне приказано, — промолвила она, — передать это письмо. Его только что доставил… всадник. Вручил и сразу же ускакал.
Главная горничная раздраженно поцокала языком.
— Мне нужен прямой ответ, — заявил Ранд, схватив запечатанный свиток. Но стоило Сулин выпустить письмо из рук, как она вскочила и устремилась к выходу. — Сулин, а ну вернись! Объясни, в чем дело! — кричал он ей вслед, но она выбежала за дверь так стремительно, будто была в кадинсор.
На сей раз госпожа Харфор почему-то сердито уставилась на Нандеру:
— Говорила же я тебе, что толку из этого не выйдет. И еще говорила — вам обеим! — что если уж она наденет Дворцовую ливрею, то и вести себя должна, как подобает дворцовой служанке. Неважно, кем она была прежде, хоть салдэйской королевой!
Сделав реверанс, главная горничная поплыла к выходу, бормоча что-то насчет «этих ненормальных айильцев».
В этом Ранд готов был с ней согласиться. Он перевел взгляд с Нандеры на Авиенду, с той на Джалани — похоже, они не видели в случившемся ничего странного.
— Во имя Света, объясните мне, что происходит? Это ведь Сулин!
— Сначала, — промолвила Нандера, — мы с Сулин пошли на кухню. Она решила, будто чистить горшки и все такое — как раз то, что ей нужно. Но малый, который там заправляет, заявил, что судомоек у него хватает. Не иначе как решил, что Сулин с ними всеми передерется. Ростом он не выдался, — Нандера указала на подбородок Ранда, — примерно вот такой, но с широченными плечами. Думаю, не уйди мы оттуда, он предложил бы нам танец копий. Ну тогда мы отправились к этой Рин Харфор, вроде бы она здесь хозяйка крова. — По лицу Девы пробежала легкая гримаса — в айильском сознании не находилось места для служанки, которая отдавала приказы другим слугам. Женщина могла быть хозяйкой крова или не быть ею. — Сначала она ничего не поняла, но под конец согласилась. Я уж испугалась, что Сулин передумает, такой у нее был вид, когда Рин Харфор заявила, что ей придется напялить это платье. Но нет, конечно же, она не передумала. Храбрости у Сулин больше, чем у меня. Я бы предпочла сделаться гаи'шайн у какого-нибудь новоиспеченного Сеиа Дун.
— А я, — твердо заявила Джалани, — скорее согласилась бы, чтобы первый брат злейшего врага каждый день бил меня на глазах моей матери в течение целого года и еще одного дня.
Нандера неодобрительно сощурилась и уже зашевелила было пальцами, но предпочла все же высказаться вслух:
— Ты хвастлива, как Шайдо, девочка. Будь Джалани постарше, это могло бы закончиться крупными неприятностями, но она лишь зажмурилась, дабы не видеть свидетелей того, как ее пристыдили.
Ранд запустил пятерню в волосы:
— Рин не поняла, так ты сказала? Вот и я ничего не понимаю. Она что, отреклась от копья? Может, решила выйти замуж за андорца? — В конце концов, вокруг него постоянно происходили невероятные события. — Но какая ей нужда идти в услужение? Золота я могу дать, сколько потребуется.
У Джалани чуть глаза из орбит не вылезли; все три женщины вытаращились так, будто именно он и был сумасшедшим.
— Сулин исполняет свой тох. Ранд ал'Тор, — решительно заявила Авиенда. Держалась она очень прямо и Ранду смотрела прямо в глаза — ни дать ни взять Эмис. Правда, с каждым днем она все меньше подражала Эмис и кому бы то ни было, ибо обретала свое лицо. — Это тебя не касается.
Джалани кивнула в знак согласия. Нандера в разговор не вмешивалась, стояла себе да разглядывала наконечник копья.
— Все, что касается Сулин, касается и меня, — возразил Ранд. — Если с ней что-то случится…
Он осекся, припомнив разговор, подслушанный перед вылазкой в Шадар Логот. Тогда Нандера обвинила Сулин в том, что та разговаривала с гай'шайн, словно они Фар Дарайз Май. Сулин свою вину признала и сказала, что с этим они разберутся позже. Он не видел Сулин с самого возвращения из Шадар Логота, но не придавал этому значения — решил, что она рассердилась, потому и поручила другим охранять его. И как он не сообразил, в чем дело? Знал ведь, что в отношении джиитох Девы щепетильнее всех айильцев, кроме разве что Каменных Псов и Черных Глаз. С точки зрения джиитох вся эта история представлялась вполне объяснимой. Не будь он так погружен в себя, давно бы разобрался, что к чему. Не зря ведь Авиенда его учила.
Хозяйке крова, облаченной в белое одеяние гай'шайн, можно было сколько угодно напоминать, кто она такая, такое считалось не вполне приличным, но позволительным, а иногда даже поощрялось. Однако для членов девяти из тринадцати воинских сообществ все обстояло иначе. Подобное напоминание являлось глубочайшим бесчестьем, одним из немногих способов обрести тох по отношению к гай'шайн. Разрешалось это лишь в особых обстоятельствах, в каких именно, он припомнить не мог. Фар Дарайз Май, конечно же, входили в число тех девяти, а тох по отношению к гай'шайн считался едва ли не самым трудным для исполнения. По-видимому, для этого Сулин решила навлечь на себя позор, по айильским понятиям, превосходивший оскорбление, нанесенное ею тем гай'шайн. Это был ее выбор, но такой выбор заставлял Сулин заниматься тем, что она до глубины души презирала; как долго — было ведомо лишь ей самой. Кому, как не Сулин, знать цену чести. Но ведь она сделала то, что сделала, лишь потому, что он, Ранд, не дал ей достаточно времени.
— Это моя вина, — заявил он. И тут же понял, что лучше бы промолчал.
Джалани устремила на него изумленный взгляд, а Авиенда покраснела от смущения — она постоянно твердила ему, что в рамках джиитох извинения и объяснения не приняты. Если спасение собственного ребенка навлекало обязательство по отношению к кровному врагу, надлежало исполнить его не уклоняясь.
Нандера одарила Авиенду более чем пренебрежительным взглядом:
— Не думай ты все время о его бровях, он, глядишь, чему-нибудь бы и научился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});