В принципе, это мог быть и один паршивый элемент, они все-таки китайские и иногда выходят из строя даже не в космосе, а и в домашних условиях тоже. Однако все полученные из будущего аккумуляторы тщательно проверяли и при малейших подозрениях откладывали в сторону – пригодятся для наземных испытаний.
На всякий случай Антонов переправил из будущего еще полсотни элементов, из которых после отбора сорок три были признаны безукоризненными. Кроме того, я, пользуясь еще не до конца освоенным запасом по весу, усилил радиационную защиту аккумуляторных отсеков на всех луноходах. И снабдил эти отсеки отдельной дополнительной системой терморегуляции на элементах Пельтье. Но больше я ничего не успевал – осень шестьдесят седьмого года неумолимо приближалась.
Почти всю первую половину лета мне пришлось мотаться между Троицким и подмосковным Калининградом. Хорошо хоть в это время о пробках на МКАДе никто не мог даже помыслить, не то что в них стоять. Дорога занимала меньше часа.
Вообще-то главный Центр управления полетами находился в Крыму, в Евпатории, но я, один раз там побывав, сказал, что в таких условиях обеспечить нормальное управление луноходами трудно. И теперь оборудовал другой ЦУП, резервный, в том самом будущем городе Королеве. Решение о строительстве тут настоящего, полноценного Центра было уже принято, но когда оно начнет выполняться, пока оставалось неясным. Не исключено, что аж в семидесятых годах, как в прошлом Антонова. Ну, а моей задачей было подготовить всего лишь временный центр управления луноходами. Как я в процессе этого ухитрился поругаться не только с партийными властями Калининграда, но даже с министром общего машиностроения Афанасьевым – сам не понимаю. Причем про ссору с министром я узнал только после того, как мне о ней рассказал Зонис. Я же по наивности считал, что у нас была нормальная рабочая беседа, разве что на немного повышенных тонах.
Будучи еще только Антоновым, без раздвоения, я очень не любил работы, которые обязательно должны были завершиться огромным успехом к какой-нибудь знаменательной дате, а в советское время этим грешили постоянно. Практика показывала, что, даже если до эн-летия чего-то или кого-то там охренительного оставалось вполне достаточно времени для нормальной работы плюс небольшой запас, все равно перед датой обязательно начиналась нервотрепка, бардак и, как следствие, работа оказывалась не сданной как положено, а кое-как спихнутой.
В шкуре Скворцова я поначалу придерживался точно таких же взглядов, но по мере возни с луноходами они потихоньку менялись. Действительно, не буду же я возмущаться тем, что полет к Марсу или Венере можно проводить только в точно определенные астрономические сроки, и никак иначе. Поперек законов физики не попрешь.
Так и здесь. Преследуй грядущая лунная эпопея хоть какие-то научные цели, я бы громче всех возмущался попытками привязать ее к какой-нибудь знаменательной дате. Но ведь цели-то были чисто пропагандистские! Даже если вдруг «Профессор» по какой-либо причине не сможет определить состав лунного грунта, то и хрен с ним, я это сделаю за него. В Интернете этот состав есть, Антонов уже проверил.
Однако правильная пропаганда – это наука. И раз наука утверждает, что луноходы должны открыть свой лунный цирк шестого, седьмого или на самый крайний случай восьмого ноября, то, значит, мне остается только принять эти даты как нечто объективное и непреложное. Я и принял. Огромная же разница – закончить работу вовремя потому, что так надо, или надрываться к искусственному сроку только для того, чтобы какой-нибудь чинуша смог красиво отчитаться и получил карьерные плюшки.
Работы по развертыванию Центра управления луноходами мы проводили вместе с Сашей Фроловским. Во-первых, потому, что без него они могли затянуться, он уже стал ценным специалистом. В отличие от нас с Антоновым он в достатке и даже небольшом избытке обладал педантичностью и въедливостью, а это при создании аппаратуры, где надежность стоит на первом месте, очень помогает. Кроме того, тому имелась еще одна причина, о которой Семичастный рассказал мне в конце мая.
– Видишь ли, Вить, – начал он, – твоей персоной никак не могут не заинтересоваться сначала западные аналитики, а потом и разведки. Не исключено, что они уже сподобились.
– Я тоже так думаю, и что из этого следует? Мне теперь ходить только в сопровождении роты охраны?
– Обойдешься. Но вот несколько исказить твою видимую роль не помешает. Ведь как сейчас обстоят дела в «Мечте» для тех, кто в теме? Директор там только для решения организационно-бюрократических вопросов, ну и для мебели. Все направления работ задаешь ты. Так?
– В общем-то да.
– Ну вот, а что, если при более глубоком анализе тут вскроется второй слой? Будто на самом деле ты нечто вроде твоего директора, только при Саше Фроловском. Мол, настоящий технический гений – это он, а ты на самом деле при нем для обеспечения работ, отвлечения внимания, защиты от бюрократов и вообще от трудностей жизни, ну и для надувания щек.
– А Саша согласен? – спросил я и тут же понял, каким будет ответ. Что интересно, не ошибся.
– Он был согласен еще до того, как устроился работать в ФИАН.
– Так он что, с самого начала знал, кто я?
– Нет, но вполне обоснованно подозревал. Основания для подозрений ему предоставил лично я. Потом он их и сам увидел. Ну, а узнал подробности Саша уже от тебя.
– Интересно, а в каком он звании?
– Как там твой Екклезиаст говорил – «во многих знаниях многие печали»? Вот ты зря и не печалься. Потому что это еще не конец легенды. Дело в том, что твое знакомство с Брежневым, Косыгиным и Шелепиным не спрячешь. Со мной можно не прятать, при наличии таких знакомых я обязан обратить на тебя внимание по должности. И здесь как раз тот не самый частый случай, когда лучшей маскировкой для правды является она сама. Ты паранормальный целитель, это все объясняет. Но тут можно внести неотличимое от истины дополнение. Ты умеешь не только здоровье пациента улучшать, но и повышать его интеллект. Якобы Саша до знакомства с тобой был просто талантливым инженером, а стал гениальным. То, что в последнее время Челомей работает без аварий и очень результативно, тоже ложится в строку. Вот как-то примерно так. И то, что теперь Брежнев, Косыгин и Шелепин иногда демонстрируют повышенную прозорливость, можно при желании объяснить так же.
– И что, теперь все вражеские агенты, толкаясь локтями, будут наперегонки пытаться меня пристрелить?
– Меньше надо читать шпионских романов. Даже попытки вербовки скорее всего начнутся не с тебя, а с твоего ближайшего окружения. Зонису я уже сделал выговор за промах в отношении твоего тестя.
– Так его что, поили забугорные резиденты? Типа «так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел»?
– Нет, пока еще просто дураки. Но надо быть готовым и к тому, что я предположил.
– А Вера…
– Не волнуйся, в группе, где она учится, есть наши сотрудники. И на улице за ней присматривают. Как и за Ниной Александровной. И за Ефремовыми, естественно. Кстати, сейчас прорабатывается еще один слой – что главный в вашей команде паранормалов он, а ты просто способный ученик. Поговорил бы ты с ним и об этом, и о том, что прослушка в его квартире будет не нашей прихотью, а объективной необходимостью.
– Вы что, ее еще до сих пор не поставили?
– Так тебе прямо все возьми и расскажи. Ты же небось ее там регулярно ищешь? Как найдешь, скажи мне. Интересно же.
Мы помолчали.
– Ах, да, – с некоторой задержкой вспомнил я, – Саша мне уже говорил, и я с ним согласился, что нам нужен еще один посвященный – у Пилюгина. А для полного комплекта еще и у Челомея. Тебе он, конечно, об этом тоже доложил.
– Само собой. У Челомея кандидата уже нашли, проверяем. Для Пилюгина готовим сами. Тебе это срочно? В смысле, до завершения первого этапа лунной программы потерпит?