резко осведомилась она.
— Там ведь ваши туалетные принадлежности, верно?
— Поставьте его и подите сюда.
Я так и сделал. Глаза у нее были блестящие, но в то же время сонные.
— Это что-то новенькое, — медленно произнесла она. — Просто невиданное.
— Что именно?
— Вы ко мне ни разу и пальцем не притронулись. Никаких заигрываний, двусмысленных фраз, хватаний руками, ничего. Я думала, вы жесткий, язвительный, злой и холодный.
— Я такой и есть — иногда.
— А теперь я здесь, и после того, как мы изрядно угостимся шампанским, вы, вероятно, собираетесь без лишних слов схватить меня и потащить в постель. Так ведь?
— Честно говоря, — сказал я, — подобная мысль где-то у меня шевелилась.
— Польщена, но что, если я против? Вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Но отсюда не следует, что я хочу ложиться с вами в кровать. Не слишком ли вы спешите с выводами — просто потому, что я приехала с саквояжем?
— Может, я и ошибся, — сказал я. Вернулся к входной двери и поставил саквояж обратно, возле порога. — Пойду за шампанским.
— Я не хотела вас обидеть. Может быть, вам лучше поберечь шампанское для более благоприятного случая?
— Там всего-то две бутылки, — отвечал я. — Для настоящего благоприятного случая потребуется дюжина.
— А, понятно, — заявила она, внезапно вспылив. — Я гожусь только, пока на горизонте не появился кто-нибудь покрасивее. Спасибо вам большое. Теперь вы меня обидели, зато я знаю, что нахожусь в безопасности. Если вы думали, что от бутылки шампанского я превращусь в женщину легкого поведения, могу заверить, что вы очень ошиблись.
— Я уже признал ошибку.
— Если я сказала, что собираюсь разводиться, и если Эймос привез меня сюда с саквояжем, это еще не значит, что я так доступна, — заявила она так же сердито.
— Будь он проклят, этот саквояж! — прорычал я. — Чтоб он провалился! Еще раз о нем вспомните, и я спущу его к черту с лестницы. Я пригласил вас выпить. Иду на кухню за выпивкой. Вот и все. У меня и в мыслях не было вас спаивать. Вы не хотите со мной спать. Прекрасно. Почему вы должны этого хотеть? Но можем мы все-таки выпить по бокалу шампанского? Не обязательно затевать из-за этого склоку — кого собираются совратить, когда, где и сколько для этого требуется вина.
— А вам не обязательно злиться, — сказала она, вспыхнув.
— Это просто очередной трюк, — хмуро сообщил я. — У меня их полсотни, и все коварные.
Она встала, подошла ко мне вплотную и осторожно погладила кончиками пальцев синяки и порезы у меня на лице.
— Простите. Я устала и разочарована в жизни. Пожалуйста, будьте со мной подобрее. Никому я не нужна.
— Вы не устали, а разочарованы в жизни не больше, чем всякий человек. По всем правилам из вас должна была получиться такая же избалованная, распущенная девчонка, как ваша сестра. Но произошло чудо. Вся честность и немалая часть мужества в вашей семье достались вам. И не надо вам ничьей доброты.
Я повернулся, пошел в кухню, достал бутылку шампанского из холодильника, хлопнул пробкой, быстро налил два плоских фужера и один из них выпил. От шипучей остроты на глазах выступили слезы, но я осушил фужер.
Налил его снова. Потом расставил все на подносе и потащил в гостиную.
Линды не было. Саквояжа не было. Я поставил поднос и открыл входную дверь. Я не слышал, чтобы ее открывали, и у Линды не было машины. В кухню вообще не донеслось ни звука.
Потом сзади раздался ее голос:
— Идиот. Неужели вы решили, что я удрала? — Я закрыл дверь и обернулся.
Она распустила волосы и надела на босые ноги домашние туфли с пушистыми помпонами. Шелковый халат был цвета заката с японской гравюры. Она медленно подошла ко мне с неожиданно застенчивой улыбкой. Я протянул ей бокал. Она взяла, отпила пару глотков и отдала обратно.
— Очень вкусно, — сказала она.
Потом очень спокойно, без всякой игры или притворства, обняла меня и, приоткрыв рот, прижалась губами к моим губам. Кончик ее языка коснулся моего. Спустя долгое время она откинула голову, но руки ее по-прежнему обвивали мою шею. Глаза сияли, как звезды.
— Я все время об этом думала, — сказала она. — Нарочно упрямилась. Не знаю, почему. Может быть, просто нервы. Вообще-то я совсем не распущенная. Это плохо?
— Если бы я так о тебе думал, я бы начал к тебе приставать еще тогда, в первый раз, у Виктора. — Она медленно покачала головой и улыбнулась.
— Вряд ли. Потому я и здесь.
— Ну, может быть, не тогда, — сказал я. — Тот вечер принадлежал другому.
— Может быть, ты вообще не пристаешь к женщинам в барах?
— Редко. Свет слишком тусклый.
— Но масса женщин для того и ходит в бары, чтобы к ним приставали.
— Масса женщин и по утрам встает с той же мыслью.
— Но спиртное вызывает желание — до известного предела.
— Врачи его рекомендуют.
— Кто тут вспомнил врачей? Где мое шампанское? — Я поцеловал ее еще раз.
Это была легкая, приятная работа.
— Хочу поцеловать твою бедную щеку, — сказала она и осуществила свое желание. — Она прямо горит.
— А вообще я замерзаю.
— Не правда, дай еще шампанского.
— Зачем оно тебе?
— Выдохнется, если мы его не выпьем. И мне нравится его вкус.
— Хорошо.
— Ты очень меня любишь? Или полюбишь, если я лягу с тобой в постель?
— Возможно.
— Знаешь, тебе не обязательно со мной спать. Я не так уж настаиваю.
— Спасибо.
— Где мое шампанское?
— Сколько у тебя денег?
— Всего? Откуда мне знать? Около восьми миллионов долларов.
— Я решил с тобой переспать.
— Корысть взыграла, — заметила она.
— За шампанское платил я.
— К черту шампанское, — сказала она.
Глава 50
Спустя час она протянула голую руку, пощекотала меня за ухом и спросила:
— Тебе не приходит в голову на мне жениться?
— Это будет брак всего на полгода.
— О господи, — заявила она, — пусть даже и так. Разве не стоит попробовать? Ты что, хочешь в жизни застраховаться от любого риска?
— Мне сорок два года. Избалован свободой. Ты немножко избалована деньгами — правда, не слишком.
— Мне тридцать шесть. Иметь деньги не стыдно и жениться на них не стыдно. Большинство из тех, у кого они есть, не заслуживают богатства и не знают, как с ним обращаться. Но это ненадолго. Опять будет война, и после нее денег ни у кого не останется — только у жуликов и спекулянтов. У остальных все съедят налоги.
Я погладил ее по волосам и намотал прядь на палец.
— Может, ты и права.
— Мы полетели бы в