Стих 29
Толкование на ст. 29 (XXVI гл. )
Блаж. Феофилакта.
Молил убо бых Бога, и вмале и во мнозе, не токмо тебе… кроме уз сих. Хотя узы за имя Христово и достойны славы, но Павел прибавил эти слова, то есть кроме уз сих, приноравливаясь к пониманию присутствовавших. — Что говоришь ты, блаженный Павле, кроме уз сих! Какое же и дерзновение у тебя, если ты стыдишься и избегаешь уз? Не везде ли в своих посланиях ты хвалишься узами и называешь самого себя узником? И не везде ли выставляешь нам на вид кандалы вместо диадемы? Итак, что же такое случилось, что ты отстраняешь от себя узы? Сам я, говорит он, не отстраняю их от себя, не стыжусь их, но говорю так по снисхождению к немощи слушателей, потому что они не могут еще вместить похвалы моей. От Господа же узнал я, что никтоже приложения плата небелена пришивает к ризе ветсе (Лук. 5, 36). Вот почему я так сказал (Толков. на Деяния Св. апостолов, стр. 286).
Мученическая смерть св. Иакова, брата Господня
Фаррара.
Рассказывая об этом мученичестве, И. Флавий говорит, что главным виновником его был Анан, или Анна, или, как он в действительности назывался по-еврейски, Ганан младший, который в том году был первосвященником, последний из первосвященнических сыновей Анны, упоминаемого в Евангелиях. Ненависть ко Христу и христианам уже привела дом Ганана к обагрению своих преступных рук кровью Христа и первомученика св. Стефана, к одобрению убиения Иакова, сына Заведеева, и в стараниях добиться умерщвления св. Павла. Та же неусыпная враждебность теперь вовлекла младшего Ганана, человека буйного и повелительного темперамента, в новое преступление. Он воспользовался неожиданным благоприятным случаем для того, чтобы предать смерти брата Господня и таким образом нанести еще один удар христианской Церкви. Фест, справедливость которого спасла жизнь ап. Павлу и который был одним из самых почтенных римских прокураторов Иудеи, умер после краткого двухгодичного управления. Преемником ему был назначен Альбин, но до его прибытия прошел маленький промежуток, во время которого Иудея находилась только под отдаленным надзором легата Сирии. Агриппы II не было в Иерусалиме. В такое время смелый и жестокий саддукей, каким был этот первосвященник, легко мог побудить Синедрион превысить свой авторитет и вновь присвоить себе право совершения смертной казни, которая, строго говоря, уже не принадлежала ему. Он надеялся, что римляне или не заметят этого правонарушения, или взглянут на него сквозь пальцы, так как они были очень терпимы во всем, что делалось в интересах всякой законом дозволенной религии и, естественно, не имели охоты вмешиваться в дело, которому не придавали политического значения. Одушевляя Синедрион своей собственной смелостью, Ганан убедил его арестовать Иакова и других главенствующих христиан и побить их камнями. Обвинением против них несомненно служило богохульство, так как во всяком случае Иакова нельзя было обвинять в «преступлении закона». Если бы св. Иаков был столь же ненавидим, как ап. Павел, то, быть может, ничего бы не оставалось и говорить больше. Но Иаков в Иерусалиме, подобно Анании в Дамаске, был глубоко уважаем иудеями, не менее чем и христианами. Он также был «муж благочестивый по закону, одобряемый всеми иудеями, живущими там» (Деян. XXII, 12). Не только простые обращенцы христианства, но и некоторые из самых почитаемых в городе и самых тщательных в знании закона также опечалились от этого безумного убиения благочестивого Назорея. Они решились защищать таких граждан от дерзости кровожадного дома и принесли жалобу Агриппе II. Этот царь слышал защиту ап. Павла перед Фестом и был способен лучше взглянуть на христианство, чем сколько считалось политичным со стороны его коварного и беспринципного отца. Они жаловались также новому прокуратору, который теперь находился на своем пути из Александрии в Иерусалим.
Егезипп дополняет рассказ И. Флавия некоторыми другими подробностями касательно смерти мученика. Он говорит, что Иаков склонил многих иудеев к христианству своим свидетельством о том, что Иисус есть дверь двора овчаго, путь жизни, так что множество обращений, как это было и двадцать пять лет раньше, возбудило особенное внимание книжников и членов Синедриона. Ввиду этого они отправили к нему депутацию от своих «семи сект» спросить его: кто есть дверь Иисусова? Он отвечал, что Иисус есть Спаситель, и своим свидетельством опять приобрел столь многих обращенцев, что произошло даже смятение из опасения, чтобы весь народ не стал ожидать пришествия Христа. Вследствие этого, они еще раз отправили к нему депутацию, которая, признавая его «праведность» и то почтение, с которым они относились к нему, равно как и то влияние, которым он пользовался над народом, просила его стать на крыле храма в день Пасхи и убеждать «все колена» и язычников «не увлекаться Иисусом». Остальную часть рассказа древний писатель своим своеобразным слогом передает так: «затем книжники и фарисеи, упомянутые раньше, поставили Иакова на верхнее крыло храма и закричали ему, и сказали: «праведный, которому мы должны все повиноваться, так как народ блуждает по стопам Иисуса распятого, скажи нам: кто есть дверь Иисусова?» И он отвечал громким голосом: «зачем вы спрашиваете меня опять об Иисусе, Сыне человеческом? Он сидит на небесах одесную Всемогущего и опять приидет на облаках небесных». И когда многие вполне уверовали и прославляли Бога за это свидетельство Иакова и говорили: «осанна сыну Давидову!» тогда опять те же книжники и фарисеи начали говорить друг другу: мы напрасно добились такого свидетельства об Иисусе; давайте, взойдем наверх и сбросим его вниз, чтобы народ устрашился и не уверовал ему. И они закричали, говоря: «ох, ох! даже праведный заблудился!» и они исполнили писание, написанное у Исайи: «удалим праведного, потому что он не удобен нам» (Ис. III, 10). Поэтому они вкусят от плода своих собственных дел. Они пошли поэтому наверх и сбросили праведного вниз и сказали друг другу: побьем камнями Иакова праведного. И они начали побивать его, так как он не умер от низвержения вниз, но обернулся и стал на свои колени, говоря: «Молю тебя, о Господи Боже, Отче, прости им, ибо не знают, что творят». Но в то время, как они побивали его таким образом, один из священников из сынов Рехава, сын сынов Рехавовых, о котором свидетельствует пророк Иеремия, кричал, говоря: «Перестаньте, что вы делаете! праведник молится за вас!» Но один из валяльщиков, поднимая свою палку, которой он обыкновенно выбивал свои сукна, опустил ее на голову праведника. Так он понес свидетельство, и похоронили его на том же самом месте, вне святилища.
Это было около того самого времени, как один странный фанатик, носивший ходячее имя Иисуса, явился в Иерусалим на праздник Кущей и начал оглашать улицы печальным криком:
«Горе городу! Горе храму! Голос от востока! Голос от запада! Голос от четырех ветров! Голос против Иерусалима и храма! Голос против жениха и невесты! Голос против всего народа!»
Встревоженный и раздраженный его криками народ жаловался на него. Беспомощный виновник был схвачен и приведен к прокуратору Альбину, но и там не хотел отвечать ни на один из предложенных ему вопросов; даже страшное бичевание, которому он был подвергнут до обнажения его костей, не вырвало из его уст никакого другого звука, кроме восклицания: «Горе, горе Иерусалиму!» Будучи не в состоянии добиться от него ответа, иудеи отпустили его как сумасшедшего; и каждый год в течение семи лет, по великим годичным праздникам, он ходил по городу со своим завывающим криком, не отвечая никакому человеку, ни доброму, ни худому, но всегда, — били ли его или относились с лаской, — постоянно твердил одно и то же: «Горе!» Наконец, во время осады, он вдруг воскликнул: «Горе, горе и мне также!» И камень из римской катапульты поразил его насмерть.
Кроме св. Иакова, кровь пролитая священниками и зилотами, обагрила храмовой двор в Иерусалиме в 63 году по P. Хр. Не прошло еще и трех лет, как мраморный пол храма залит был кровью более чем восьми тысяч зилотов, которые резали друг друга в междоусобном побоище. Ганан, первый и главный виновник этого мученичества, погиб самым жалким образом. Он был схвачен идумеянами и умерщвлен, и его тело было выброшено обнаженным на съедение собакам и диким зверям. Не прошло еще шести лет, как священники, опухшие от голода, в отчаянии бросались в жертвенное пламя. Едва прошло семь лет, как город и храм превратились в обгорелые и окровавленные груды развалин, и самое место, народ и обрядность иудейства уничтожены были навсегда (Первые дни христианства, стр. 341).
Дополнительные статьи: 1) Память св. Иакова, брата Господня по плоти. В. Чт. V, 325. 2) Некоторые черты из жизни св. ап. Иакова, брата Божия. Еп. Алексия. Чт. в Общ. 1876. II, 508. 1877. I, 221.