ты держишь в руках реликвию более древнюю, чем сам Нилстоун.
— На ощупь она достаточно крепкая, — сказала она.
— Это не то, что я имел в виду, — сказал маг. — Здесь действует заклинание. Я не могу до конца понять его, но это опасное заклинание, возможно, даже смертельное. Я думаю, ты уже чувствуешь это, Таша. И еще одно: будь осторожна с тем, как долго ты держишь эту бутылку, не сдвигая руку и не согревая ее. Эти фигуры были нарисованы мертвыми.
Почти все смолбои повернулись и побежали к двери отсека. Но Фелтруп был вне себя от радости:
— Мы спасены, мы спасены! Это прямо здесь, в Полилексе! Вино Агарота забирает весь страх — и только страх делает Нилстоун смертоносным! Один глоток этого вина, и Падшие Принцы могли держать его голой рукой.
— Как идиот Аруниса в Адском Лесу, — сказал Пазел.
— Если хочешь, — сказал Рамачни. — Они познали свободу от страха: идиот — благодаря полному безумию, Падшие Принцы — благодаря вкусу этого вина. Но я не думаю, что действие вина продолжается долго. Ни в одном рассказе не говорится о Принцах, отправляющихся на войну, с Нилстоуном в одной руке и бутылкой в другой. Но они пили и владели Нилстоуном — недолго и с дурной целью. В конце концов они впали в неистовство и глотали вино, как дьяволы. Я и представить себе не мог, что на Алифросе сохранилась хоть одна бутылка.
Правая рука Таши была холодной. Она переложила бутылку на сгиб руки. Перенесенная сюда с границы смерти, подумала она. Кто мог такое сделать? Кто мог бы даже мечтать о том, чтобы попробовать?
Но внутри нее колесики вращались все быстрее и быстрее, и пришел ответ: я бы могла.
Тридцать минут спустя она была на квартердеке с бутылкой в руке. Рамачни и Герцил стояли рядом с ней, последний держал в руках холщовый мешочек. Позади них, за штурвалом, стоял капитан Фиффенгурт. Леди Оггоск тоже каким-то образом пробралась на квартердек. Ведьма стояла в стороне от остальных, одетая в траурно-черное. Таша увидела ее в первый раз после возвращения.
У ног Таши лежал Нилстоун в стальном ящике, который Большой Скип смастерил для него в Уларамите. Сотни людей и длому наблюдали за ними с верхней палубы. Между толпой и лестницей на квартердек стояли сорок турахов в доспехах, вооруженных копьями. Предосторожность Хаддисмала, и хорошая: если бы кем-нибудь на борту овладели дурные мысли, злые духи или просто безумие, у него не было бы никакой надежды добраться до Нилстоуна.
— Хорошо, леди Таша, — сказал Фиффенгурт. — Оба якоря подняты, мы плывем свободно. Прилив не на нашей стороне, но почему-то я думаю, что это наименьшая из наших проблем.
Он направил свой здоровый глаз на скалы, где драхнары совершенно открыто ждали любого движения «Чатранда». Еще сотня пробиралась вброд вдоль северного берега, сжимая в хоботах огромные стволы деревьев.
Таша посмотрела вниз, на палубу. Каждый друг, оставшийся в живых, наблюдал за ней. Пазел заставил себя ей улыбнуться; на лицах Нипса и Марилы было выражение глубокой озабоченности. Фелтруп, удобно устроившийся в объятиях Марилы, пристально смотрел на Ташу и, казалось, ни разу не моргнул.
— Давай, Герцил, — сказала Таша.
Бросив последний взгляд на Ташу, Герцил присел на корточки рядом с Нилстоуном. Сначала он положил на палубу молоток и зубило, затем достал из мешочка ключ и отпер ящичек Большого Скипа. Снова сунув руку в мешочек, он извлек пару изящных металлических перчаток и надел их. Затем он схватил стальной ящичек обеими руками и повернул. Его мышцы напряглись. Ящичек разделился пополам.
Бум. Стеклянный шар размером со сливу упал на палубу со звуком, похожим на выпущенное пушечное ядро. Герцил остановил его вращение рукой, затем отдернул руку и придавил своим ботинком.
— Обжигает, — сказал он, — несмотря на селк-стекло и перчатки, он все же немного обжигает.
— Меня не обожжет, — сказала Таша. — Разбей стекло, Герцил.
Легче сказать, чем сделать: селк-стекло оказалось удивительно прочным. Наблюдая за сильными ударами Герцила сверху, Таша не могла не вспомнить о той другой церемонии, когда Арунис собрал экипаж, чтобы засвидетельствовать свой триумф. Но на этот раз все было по-другому. Они точно знали, что сделает Нилстоун с любым, кому не повезет прикоснуться к нему. И они черпали его силу только для того, чтобы помочь себе избавиться от него. Не для того, чтобы уничтожить мир в доказательство своих сил, а для того, чтобы спасти его. По этой причине, и только по ней.
Наконец долото оставило трещину на отполированной поверхности. Герцил ударил снова, и трещина расширилась. С третьего удара стекло раскололось, как яичная скорлупа, и Нилстоун проскользнул между осколками на палубу.
Шерсть Рамачни встала дыбом. Таша толком не видела Камень с того дня в Адском Лесу: после того как она обезглавила Аруниса, он упал в нескольких дюймах от ее ноги. Сейчас она заглянула в глубь его. Отвратительный, завораживающий, прекрасный. Слишком темный для этого мира; настолько темный, что его чернота выделялась бы в запечатанной пещере под милями земли, пещере, запечатанной навсегда. У Таши возникла странная идея, что она могла бы просунуть руку прямо сквозь него, как она сделала с пиллерсом, и попасть в другой мир. В другой Алифрос, может быть, лучший, которому еще не были нанесены глубокие раны, где никогда не произносились ужасные заклинания.
Рамачни щелкнул зубами.
Таша моргнула и оторвала взгляд от Нилстоуна. Стоявший рядом с ней Герцил тоже выглядел очнувшимся ото сна. Скольких соблазнил Камень и его тайны, прежде чем убил?
Чья-то рука коснулась ее плеча: леди Оггоск. Герцил напрягся, готовый вмешаться. Но Оггоск просто посмотрела на Ташу и пробормотала:
— Я сделаю это, если ты хочешь.
Таша посмотрела на нее с изумлением и немалым подозрением.
— Вы же знаете, что сила недолговечна, — сказала она, — и у нее есть пределы. Вы не можете использовать Камень, чтобы вернуть капитана Роуза. Даже Эритусма не могла воскрешать мертвых.
— Я все это знаю, девочка! — раздраженно сказала Оггоск. — Но здесь есть некоторая опасность, которую нам еще предстоит выявить.
— Она знает, герцогиня, — сказал Рамачни. — Все равно эта задача ложится только на Ташу.
— Почему? — спросила Оггоск. — Я стара и несчастна. Я прокляла свою сестру. И я пережила своего сына — да, моего сына, я имею полное право заявить на