Вскоре после выхода нового издания "Войны и мира" моя жена подарила экземпляр романа миссис Черчилль с такой надписью:
"1812-1942. Мы уничтожили нашего врага тогда, мы уничтожим нашего врага и теперь".
Значительно позднее, в феврале 1943 г., миссис Черчилль отдарила мою жену той же книгой. На ней было написано:
"Вот книга для тех, кто хочет понять безграничность и таинственность России. Клементина Черчилль".
Видимо, роман Толстого произвел на миссис Черчилль большое впечатление и заставил ее по-новому посмотреть на наш народ, почувствовать его огромную жизненную силу...
Почти одновременно с "Войной и миром" была опубликована и книга Е. В. Тарле о Наполеоне. Конечно, она не имела такой широкой аудитории, как роман Толстого. Ее читали главным образом в интеллигентских кругах, особенно политики, журналисты, историки, военные. Читали внимательно и невольно делали сравнения с днями второй мировой войны. И так как этот слой читателей играл большую роль в парламенте, в прессе, в армии и флоте, в различных государственных учреждениях, то политический эффект произведения Тарле был, пожалуй, не меньше, чем эффект великой эпопеи Льва Николаевича.
Обе названные книги являлись тяжелой артиллерией в борьбе с неверием англичан в непобедимость Советского Союза. Но были и более мелкие выстрелы, имевшие ту же цель. Помню, заметное впечатление произвела брошюра Полякова "Записки партизана", вышедшая у нас вскоре после начала войны. Мы перевели ее на английский язык, опубликовали большим тиражом и широко распространяли среди жителей Британских островов. Помню еще характерный случай. Как-то один из наших английских доброжелателей принес в посольство замечательную коллекцию карикатур 1812 г., принадлежавших карандашу английского художника Крукшенка и русского художника Теребенева. Они изображали главным образом катастрофу Наполеона в России. Бивербрук издал альбом этих карикатур, а я написал к нему небольшое предисловие.
Несколько позднее, уже в начале 1943 г., нам удалось устроить постановку в лондонском театре "Олд вик" пьесы К. М. Симонова "Русские люди", в тот момент она имела не только литературно-художественное, но и большое политическое значение. Очень полезно, хотя уже в несколько ином плане, было появление на английском книжном рынке известного романа И. Г. Эренбурга "Падение Парижа", который столь ярко показывал, как и почему Франция пала в 1940 г.
Результатом всех указанных выше и многих других усилий с нашей стороны (ниже я особо остановлюсь на работе в данной области Красного Креста) было то, что пораженческие настроения англичан в отношении перспектив на Восточном фронте, столь широко распространенные в первые месяцы после 22 июня, постепенно стали ослабевать. Когда прошли полтора, потом три месяца кровопролитной борьбы на Востоке, а Советская страна все еще не развалилась, все еще не поклонилась Гитлеру, все еще продолжала драться и наносить врагу тяжелые изматывающие удары, в сознании англичан начала загораться звезда надежды на победу, пока еще далекую и неясную, звезда, прорезывающая лучом света мрак тяжелой ночи над Европой. Несколько позднее действия Красной Армии стали все больше превращать эту надежду в уверенность, что рано или поздно в советско-германской войне произойдет коренной перелом и перед Советской страной (а вместе с ней и перед всей антигитлеровской коалицией) откроется путь к победе над врагом...
В странах буржуазной демократии, таких, как Англия, США, Скандинавии и некоторые другие, посол должен уметь говорить. Говорить не только с глазу на глаз в кабинете министра иностранных дел, не только с группой посетителей, пришедших в кабинет посла для выяснения какого-либо сложного вопроса текущей политики, но и публично - на многолюдном обеде, устроенном какой-либо крупной общественной организацией, на заседании ученой корпорации, интересующейся взглядами посла на какой-либо занимающий ее предмет, на лекции в университете, студенты которого желают что-либо узнать о стране, представляемой данным послом, на митинге рабочих, организованном по тому или иному случаю профсоюзами или лейбористской партией. В странах буржуазной демократии так принято, и посол, который стал бы уклоняться от подобных выступлений, сразу же потерял бы престиж и стал бы рассматриваться лишь как почтальон для передачи нот от одного правительства к другому. А репутация почтальона сильно сокращает возможности посла влиять в желательном для него направлении на общественное мнение страны его аккредитования и в конечном счете наносит ущерб интересам пославшего его государства.
Я очень скоро по прибытии в Лондон понял всю эту механику и старался использовать до максимума возможности публичных выступлений для распространения правды о Советском Союзе. После нападения Гитлера на СССР меня стали приглашать нарасхват для публичных выступлений на ленчах, обедах, собраниях, заседаниях, митингах и других общественных демонстрациях. И охотно принимал эти приглашения, ибо каждое такое выступление являлось прекрасным случаем рассказать правду о СССР или крепко ударить по пораженческим настроениям среди англичан. Мое затруднение теперь часто состояло в том, что приглашений было слишком много и между ними приходилось делать выбор.
В записной книжке того времени я читаю длинный список моих выступлений в первые недели и месяцы после 22 июня... В лондонском муниципалитете... На лугу в одном из столичных пригородов Фелтоне... На танковом заводе в Бирмингеме. На специальной сессии Британской ассоциации по развитию науки... На заседании американской торговой палаты... Па заседании вновь созданного Англо-советского комитета единства... На завтраке английских журналистов... На конференции британских тред-юнионов... И еще на многих, очень многих собраниях, митингах, совещаниях, встречах...
Я выступал по-английски, без бумажек, но заранее писал текст того, что я собирался сказать.
О чем я тогда говорил? ...Конечно, в каждом конкретном случае я старался учесть характер, интересы, уровень развития аудитории, но в основном везде речь шла о войне, о ее огромных трудностях и о твердой решимости нашего народа довести ее до победоносного конца. В качестве примера приведу следующий отрывок из моего выступления 29 июня 1941 г. перёд членами лондонского муниципалитета: "На этой стадии войны было бы преждевременно высказывать какие-либо пророчества касательно будущего. В каждой большой войне бывают приливы и отливы, изменения и неожиданности, однако уже сейчас не подлежат никакому сомнению две вещи: во-первых, народы моей страны, тесно объединившиеся вокруг Советского правительства, будут упорно драться против гитлеровской Германии; во-вторых, в конечном счете мы победим. Но эта победа придет тем скорее и потребует тем меньше жертв, чем теснее будет дружба между нашими народами и чем равномернее будут распределены между ними все трудности и опасности войны".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});