Общие трофеи составили: 673 098 пленных, 1 277 танков, 4 378 артиллерийских орудий, 1 009 зенитных и противотанковых пушек, 87 самолетов и огромные количества военных запасов».[1011]
15 октября была оставлена Калуга, развернулись бои за Можайск в центре обороны, на подступах к Волоколамску — на севере Можайской линии, Тарусе и Серпухову — на юге, шли бои за Малоярославец и под угрозой оказались Наро-Фоминск и Подольск — на юго-западе.
Последующий прорыв Можайской оборонительной линии по всем направлениям был очевиден.
Стало ясно, что Москву не защитить!
Вечером 15 октября ГКО принял решение об эвакуации Москвы.[1012]
Московские учреждения сжигали архивы — пепел устилал весь центр Москвы.
Днем 16 октября более или менее организованно город покинули в автомобильных колоннах основные правительственные и московские административные власти. После этого и в результате этого Москву охватила немыслимая паника; автор слышал рассказы о ней от родных и близких; многие свидетельства различных очевидцев позднее были опубликованы.[1013]
Массы москвичей бежали пешком на восток; шла совсем не джентльменская борьба за транспортные средства. Другие грабили продовольственные склады и магазины; многие со злорадством ожидали немцев.
Остается лишь предметом домыслов вопрос о том, не случилось бы то же самое по всей России, если бы пала Москва?
Историкам бесполезно спорить об этом, хотя можно как угодно рассуждать о том, что «пример Наполеона[1014]был известен в СССР любому школьнику, рассчитывать на ошеломляющий психологический эффект от захвата столицы не приходилось»![1015]
Кому — не приходилось, а кому — приходилось!..
В этот же день, 16 октября, далеко от Москвы, пала Одесса, осажденная румынами еще в середине августа 1941.
Будущая мать автора этих строк, только что выпущенная инженером из Московского института стали и сплавов, оказалась в тот день свидетелем того, как минировали кузнечный цех Московского ЗиСа, где она работала; в тот же день она сожгла свой комсомольский билет. Это существенно умерило ее дальнейшие амбиции: она не рисковала вступать в партию, опасаясь, что при проверке может выясниться тщательно скрываемый с тех пор факт ее прошлого пребывания в комсомоле! В конечном итоге такая неполноценность отчасти и привела ее к браку с моим отцом, имевшим множество ближайших родственников — расстрелянных «врагов народа».
Где был в это время сам Сталин?
Несколько позднее, 6 и 7 ноября 1941, колоссальное впечатление и на Советский Союз, и на заграницу произвели два выступления Сталина, транслированные по радио и показанные в кинохронике: вечером 6 ноября в Московском метро, переоборудованном под бомбоубежище, на торжественном заседании, посвященном 24-летию Октябрьской революции, а утром 7 ноября — на параде на Красной площади, происходившем в нескольких десятках километров от вроде бы наступающих немецких войск!
Похоже, однако, что ничего подобного не могло происходить 16 или 17 октября.
Днем 17 октября по Московскому радио выступили секретарь ЦК и Московского горкома партии А.С. Щербаков и председатель Моссовета В.П. Пронин, успокаивая москвичей.[1016] Они призывали защищать столицу. Щербаков заявил, что Сталин остается в Москве.
Заметим, что определенным подражанием этому было заявление Геббельса 22 апреля 1945 года о том, что Гитлер остается в Берлине — вместе с Геббельсом!
Это заявление Щербакова, надо сказать, несколько разрядило обстановку в городе. Но где же в действительности находился Сталин?
Было принято решение и об эвакуации из столицы все еще остающихся в ней военных академий, состав которых все же не решились бросить в мясорубку под Москвой.
«Транспорта для переброски академий не было. Военно-юридической академии со всем профессорско-преподавательским составом, слушателями и курсантами было приказано 16 октября[1017] 1941 года выйти из Москвы и следовать 300 км пешком до города Иванова».[1018]
Совсем не так происходило с Бронетанковой академией имени Сталина!
Отец автора этих строк, Андрей Николаевич Брюханов (1910–1970), был в первом выпуске Бронетанковой академии в 1934 году, сразу затем был демобилизован в промышленность.
В 1954 году уцелевших выпускников собрали в академию на юбилейное заседание и банкет; вручили нагрудные академические значки, еще не принятые в 1934 году.
При учете настроений этой публики, бывшей уже взрослыми и в большинстве военными еще в 1930–1931 годах, пережившей и 1937–1938 годы, и войну, и послевоенное лихолетье, нужно понимать, что как раз тогда наступала хрущевская «оттепель» — языки заметно развязались после почти четверти века страшного молчания! Отец, вернувшись со встречи однокашников, пересказал в числе прочих услышанных и нижеследующую историю (запомнились и не менее удивительные!).
Один из его однокурсников служил в академии и в 1941 году. 16 октября 1941 он как раз был дежурным по академии. Ее вооруженный состав привели на Курский вокзал в Москве и загрузили в эшелон.
Позже втихую подъехал Сталин с несколькими сопровождающими и погрузился в вагон, заранее оставленный свободным.
Эшелон вышел в сторону Горького и более двух суток слонялся по лесным полустанкам — где-то под Муромом; предполагалось, что прятался от возможного налета немецкой авиации.
Чем тогда занимались Сталин и его непосредственные спутники — этого рассказчик уже не знал, как не знали об их присутствии почти все, находившиеся в эшелоне.
Интереснейшая особенность: Сталин выбрал в сопровождающих не друзей народа, подчиненных Берии и Абакумову, а офицеров-танкистов!
Слушатели академии — это подготовленные офицеры-профессионалы со стажем, а не курсанты военных училищ — вчерашние школьники. Несколько сотен таких лейтенантов, капитанов и майоров во главе с преподавателями — генералами и полковниками, могли в пух разнести любого противника, численно превосходящего и лучше вооруженного!..
С кем же опасался встречи Сталин в Муромских лесах?..
Именно на этот момент и пришелся перелом ситуации под Москвой.
«В журнале боевых действий штаба группы армий «Центр» 19 октября было записано: «В ночь с 18 на 19 октября[1019] на всем участке фронта группы армий прошли дожди. Состояние дорог настолько ухудшилось, что наступил тяжелый кризис в снабжении войск продовольствием, боеприпасами и особенно горючим. Состояние дорог, условия погоды и местности в значительной мере задержали ход боевых действий. Главную заботу всех соединений составляет подвоз материально-технических средств и продовольствия»»[1020] — и немецкое наступление резко притормозило!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});