– У меня было единственное утешение, – сказал он, – даже радость, – покидая этот мир, я надеялся в нем сохранить плод своих трудов; и там на небесах Невер с благодарностью пожал бы мне руку, потому, что на земле благодаря моим усилиям остались бы счастливыми его дочь и жена.
– Счастливыми? – воскликнула Аврора. – Счастливыми без вас? – И она болезненно рассмеялась.
– Но, увы, я ошибся, – продолжал Лагардер, – оказывается, этого утешения у меня нет, вы его, меня лишили. Значит, двадцать лет я старался лишь для того, чтобы в последний час все потерять! Что ж, в таком случае мне остается вам лишь сказать; «прощайте барышня де Невер!» наше свидание длится уже достаточно долго.
Принцесса осторожно к ним приблизилась и вслед за дочерью поцеловала узнику связанные руки.
– И вы, – пролепетала она. – Вы же меня защищаете!
Она обняла дочь, придерживая, т. к. та могла в любое мгновение лишиться чувств.
– О, не мучайте ее несправедливыми упреками, – промолвила принцесса. – Девочка не виновата. Это все я, моя ревность, моя гордыня.
– Матушка, прошу вас, не надо. Вы мне разрываете сердце.
Мать и дочь обессилено опустились вдвоем на широкое кресло. Лагардер остался стоять.
– Ваша мать ошибается, Аврора, – сказал он. – Вы сейчас не правы, сударыня. Потому, что причина вашей гордыни и вашей ревности кроется в любви. Вы – вдова де Невера; – кто на какой-то миг забылся, это лишь я. Есть только один виноватый, – других нет. И этот единственный я. Понимаете, Аврора, мое преступление длилось всего несколько мгновений. Оно было порождено безумной мечтой, надеждой на райское блаженство, но все равно это было преступление достаточно тяжкое, чтобы свести на нет мою вам бескорыстную преданность, насчитывающую двадцатилетний срок. Всего лишь на одно мгновение, на одно мгновение я счел себя вправе отнять у матери дочь!
Принцесса опустила глаза, Аврора прижалась к ее груди.
– Господь меня наказал! Он всегда справедлив. Я должен умереть.
– Но неужели же ничего нельзя сделать? – воскликнула принцесса, заметив, как побледнела дочь.
– Умереть, – продолжал Лагардер, – как раз тогда, когда моя нелегкая запутанная жизнь должна была расцвести, как осенний цветок. Я совершил проступок и понесу суровое наказание. Господь особенно строго наказует тех, кто, поначалу совершив добрые дела, затем их оскверняет грехом. Сидя в темнице, я думал вот о чем. По какому праву я осмелился не доверять вам, сударыня? – он посмотрел на принцессу. – Я должен был сразу, сразу же незамедлительно без всяких разговоров на скамейке с выторговыванием условий привести к вам вашу дочь, радостную и смеющуюся. Пусть бы вы ее целовали, сколько вам хотелось. А потом Аврора вам сказала бы: «Этот человек меня любит, и я люблю его!» А я упал бы перед вами на колени и смиренно попросил бы вашего родительского благословения, на наш союз, – вот так.
Он опустился перед принцессой на колени. То же сделала Аврора де Невер.
– Ведь вы благословили бы нас, правда, сударыня? – заключил Лагардер.
Принцесса ответила не сразу. Она была согласна со всем, что только что произнес шевалье, но от волнения попросту растерялась.
– Конечно, вы это сделали бы, матушка, – тихо промолвила Аврора, – точно так же, как сделаете это теперь, в эту роковую годину.
Молодые преклонили головы. Принцесса, возведя к небесам заплаканные глаза, воскликнула:
– Господи Всемогущий! Сотвори чудо!
Затем, приблизив их головы так, что они друг друга касались, она поцеловала каждого в лоб и умиротворенно произнесла:
– Дети мои!
Аврора поднялась и бросилась к матери в объятия.
– Теперь мы уже обручены дважды, Аврора, промолвил Лагардер. – Благодарю вас, сударыня, благодарю, матушка. Кто бы мог подумать, что в таком месте, как здесь, можно плакать от радости! А сейчас, – произнес он изменившимся тоном, – нам нужно расстаться, Аврора.
Девушка побледнела и едва не лишилась чувств.
– Не насовсем, – спохватившись, пояснил Лагардер и постарался улыбнуться. – По крайней мере, один раз мы еще увидимся. Я просто хочу переговорить с глазу на глаз с вашей матушкой.
Аврора прижала руки Анри к своему сердцу, после чего отошла к окну и опустилась на низкий подоконник.
– Сударыня, – обратился заключенный к принцессе де Гонзаго, подождав пока Аврора удалится. – В любой момент сюда могут войти, – а мне вам нужно многое сказать. Я вижу, что вы со мной искренни, вы меня простили, но согласитесь ли исполнить последнюю просьбу осужденного на смерть?
– Будете вы жить или умрете, сударь, – ответила принцесса, – но ради вашего спасения я готова отдать все, – решительно все, чем владею, – до последней капли крови. Клянусь вам честью, что нет ничего, в чем бы я вам отказала. – Она ненадолго замолчала, собираясь с мыслями, потом прибавила. – Я стараюсь себе представить, существует ли в мире хоть что-нибудь, в чем в эту минуту я осмелилась бы вам отказать, и понимаю, что такого на свете нет.
– Выслушайте меня, и да возблагодарит вас Господь любовью вашей единственной дочери! Я знаю, что приговорен к смерти, хотя приговор был оглашен лишь после того, когда меня удалили из-зала суда. Вердикты Пылающей палаты обжалованию не подлежат и не пересматриваются. Впрочем, насколько известно, однажды это правило было нарушено. Еще при покойном короле Граф де Боссю, осужденный за отравление курфюрста фон Гесса, избежал смертельной участи, так как итальянец Гримальди, осужденный за несколько других тяжких преступлений, – (ему было нечего терять), – в последний час решил облегчить свою душу. Он написал госпоже Ментенон письмо, в котором признался, что немец был отравлен не графом де Боссю, а им самим, автором упомянутого послания Джузеппе Гримальди. Однако в нашем случае на саморазоблачение истинного преступника надеяться не приходится. Да собственно и не об этом я хотел сейчас с вами говорить.
– Но если есть хоть маленькая надежда… – начала госпожа Гонзаго.
– Надежды нет, – убежденно промолвил Анри. – Сейчас три часа дня. В семь стемнеет. Как только наступят сумерки, сюда прибудет специальный эскорт и доставит меня в Бастилию. Около восьми вечера я уже буду во дворе, где совершаются казни.
– Поняла! – воскликнула принцесса. – Поняла. Сейчас я немедленно соберу группу из верных крепких бойцов, и по пути вашего следования…
Лагардер грустно улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Нет, сударыня, вы не поняли. Сейчас объясню. На пути между Шатле, где мы находимся сейчас, и последним пунктом моего назначения Бастилией будет сделана остановка на кладбище Сен-Маглуар.
– На кладбище Сен-Маглуар! – дрожащим голосом повторила принцесса.