Су вздрогнула, услышав, как в её сумочке, оставленной в коридоре, залился звонкой мелодией телефон, однако не поднялась, чтобы ответить. Кто бы ей ни звонил, сейчас это не имело значения. Гораздо важнее было то, о чём она говорила.
Она вспоминала, и ей было очень больно – Чжи Мон это чувствовал.
– Именно тогда, стоя на коленях перед дворцом под защитой Ван Со, я осознала, что он ко мне испытывает и какой он на самом деле. Почему он выпил яд на фестивале, решился просить за меня отца, нарушил королевскую волю и пришёл к виселицам, а потом закрыл меня от дождя, понимая, что Тхэджо не простит. Я видела Его Высочество в тюрьме у своей камеры, самого похожего на призрак после отравления, у эшафота, когда он отбил меня у целого отряда солдат, зная, что всё равно нам с ним не спастись, на дворцовой площади под дождём и потом, у своей постели. Даже в забытьи, выкарабкиваясь из болезни, я ощущала его присутствие. Я начала его чувствовать, понимаете? – Хэ Су так посмотрела на Чжи Мона, что у него внутри всё перевернулось и он лишь молча кивнул – конечно, он понимает.
Он слушал, как она рассказывает ему о своём прощании с Ван Со перед его ссылкой из Сонгака в наказание за помощь ей, о её тяжких днях в прачечной кёбана, о возвращении четвёртого принца, смерти Тхэджо и попытке мятежа Ван Ё. И как бы Хэ Су ни старалась говорить ровно и спокойно, очевидно стыдясь своей прежней эмоциональной вспышки, Чжи Мон смотрел на неё и думал: «Нет, госпожа Хэ, ваша сдержанность меня больше не обманет. Вы уже тогда любили его, как бы ни отрицали это. И любите сейчас, наконец-то так же сильно, как и он любил вас с самого начала».
Чаши весов выровнялись, а это значит, он поступает правильно. И всё идёт так, как надо.
– Мне иногда казалось, самым безмятежным временем в Корё для меня стали короткие годы правления Его Величества Хеджона, – продолжала тем временем Хэ Су. – И Ван Со был в ту пору иным – спокойнее и радостнее, чем когда-либо. Он заботился обо мне, постоянно находился рядом, и я даже начала надеяться: у нас с ним всё сложится. Я больше не думала о Ван Уке. Под покровительством Хеджона нам с Ван Со не грозила разлука и смерть, и я готова была открыться ему, доверить свою жизнь, стать, наконец, его. Я чувствовала: он желал этого по-прежнему сильно, а я… Я решилась принять его, – её лицо зарумянилось от смущения. – Тогда Его Высочество впервые сказал, что любит меня. В тот день он был таким счастливым, каким я потом мало его помню.
С минуту Хэ Су сидела, глядя куда-то в пространство, а на губах её блуждала счастливая улыбка от волнующих воспоминаний, которая, впрочем, быстро угасла, стоило девушке вздохнуть и вернуться в реальность.
– Всё рухнуло в один момент, и вы были тому свидетелем, господин Чхве, так что мне не стоит вдаваться в подробности. Вернулся третий принц, которого все считали погибшим, и захватил трон. Обвинил меня в смерти Хеджона и, воспользовавшись мной как приманкой и заложницей, заставил Ван Со покориться ему, обратив из свободолюбивого волка в цепного пса. Думаете, я не понимала этого? Я до сих пор не могу себе это простить, вспоминая, как мучился Его Высочество, и причиной его терзаний, его вынужденной жертвы снова была я. Он сделал это ради меня! А эти проклятые видения! – Хэ Су всплеснула руками, и глаза её заблестели. – Они вернулись! Мне привиделось, как Ван Со убивает десятого принца, и я вновь оттолкнула его! После всего, что он для меня сделал, что вытерпел и перенёс, я не чувствовала к нему доверия и опять боялась его хуже смерти! – Она сжала пальцами виски и глухо простонала: – Боже мой, что же я натворила! Ведь это из-за меня погибли Ван Ын и Сун Док! Из-за меня Ван Со своими руками лишил жизни младшего брата, пусть и во имя милосердия. Всё из-за меня! И могла ли служить мне наказанием разлука с ним, когда он решил отказаться от меня, чтобы уберечь от Чонджона? Я не хочу вспоминать те два года, что Его Высочество провёл в Сокёне, на прощание высказав мне всё то, от чего я не спала ночами и не могла думать о нём без слёз. Он был прав, прав во всём! Но я заслужила это, это была моя кара. И я выносила бы её покорно, если бы не чувствовала, что ему тоже плохо! Это вы называете волей Небес, господин звездочёт? – подняла она на Чжи Мона заплаканные глаза. – Все эти испытания и жертвы?
Его молчание было красноречивее любых словесных подтверждений.
– А вы не считаете, что это чересчур? Нет? – не дождавшись ответа, Хэ Су встала, плеснула в кружку чистой воды и залпом выпила её, намочив подбородок и сарафан. А потом умылась прямо в кухонной раковине, больше не стесняясь и не прячась в ванной.
– Но Его Высочество вернулся назло вашим Небесам, – мстительно заявила она, выделив слово «вашим».
Чжи Мон стерпел и эту пощёчину.
– Он вновь защитил мою жизнь от безумия Чонджона едва ли не ценой своей собственной и принял меня! И хотя я не заслуживала ни его возвращения, ни прощения, ни любви, он стал наконец моим, слышите, вы?! – Хэ Су подняла голову и с вызовом посмотрела в небо, обманчиво смягчившееся от приближающихся сумерек.
Чжи Мон слышал. И всё помнил. Он до сих пор помнил эту нестерпимую вспышку света, пропитавшую все измерения, когда Ван Со и Хэ Су соединились после долгой и мучительной для обоих разлуки. Помнил, как был ошеломлён силой этой любви, поразившей даже его, чего только не повидавшего на своём веку. Помнил, как вибрировал горячий ночной воздух, пахнувший самшитом, и как ему было невыносимо трудно всё это разрушать.
Но именно этот свет и стал причиной того, что он сделал. И делал сейчас.
Поэтому все упрёки Хэ Су он принял, даже не опустив взгляд.
А она, погрозив Небесам, как-то сразу сникла. Видимо, всплески эмоций, чередовавшиеся у неё сегодня с тихим горестным сожалением, вымотали её окончательно.
Постояв у раковины, Хэ Су устало опустилась на стул. Выдержка и манеры придворной дамы, прямой, строгой и утончённой, оставили её. Она сидела,