орудийных стволов между выстрелами, с шипением поднимаясь вверх, как завитки тумана, которые уносит ветер. Вонь порохового дыма, пылающего дерева, горящей смолы и снастей неслась по волнам в виде омываемых брызгами столбов дыма, скрученных и изломанных над белыми шапками, четко вырисовываясь на фоне вспышек орудий и пылающих кораблей.
Одна из пылающих галер дрейфовала свободно, когда ее якорный трос сгорел напрочь. Ветер медленно направил ее в направлении "Дреднота" - не прямо к нему, но достаточно близко - окутанную огненной короной ее собственного разрушения. Капитан Мэнтир заметил ее, и по его приказу трос развернулся, натягивая шпринг до тех пор, пока правый борт галеона не обрушил залп на пылающие обломки.
Он был готов перерезать свой собственный трос и поднять паруса, если потребуется, но хватило трех быстрых, оглушительных залпов, чтобы покончить с уже тонущей галерой. Она осела на бок в огромном шипящем облаке пара, когда вода погасила пламя, в ста пятидесяти ярдах от его корабля, и его артиллеристы издали еще один победный клич.
* * *
"Ройял Бедар" взорвалась.
Оглушительный взрыв, когда пламя добралось до ее погреба, затмил все остальные звуки, даже наглые голоса чарисийских пушек. Чудовищная вспышка, казалось, на мгновение испепелила брызги и дождь. Она осветила брюхо облаков над головой, отразилась от вертикального западного склона Крэг-Хук и выбросила пылающие осколки высоко в ветреную ночь, словно тоскующие по дому метеоры, возвращающиеся в небеса.
Огненные обломки взметнулись дугой вверх, затем рухнули обратно, с шипением исчезая при ударе о воду, или обрушились каскадами искр на палубы близлежащих галер и галеонов. Члены экипажей бросились сбрасывать горящие обломки за борт, и тут и там вспыхивали небольшие пожары, но проливной дождь и приносимые ветром брызги так основательно пропитали верхние борта судов обеих сторон, что ни одному кораблю не угрожала серьезная опасность.
И все же яростное сражение приостановилось, как будто впечатляющий, ужасающий распад галеры поверг обе стороны во временное состояние шока.
Пауза длилась две или три минуты, а затем она растворилась в возобновившемся хаосе, когда артиллеристы Кэйлеба снова открыли огонь.
* * *
Граф Тирск беспомощно уставился на адскую панораму.
Он понятия не имел, как долго стоял на кормовой надстройке "Горэт бей". Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле прошло не больше двух часов, возможно, чуть больше. Кто-то набросил ему на плечи плащ - он понятия не имел, кто именно, - и он закутался в него, прижимая к себе, пока смотрел на окончательное крушение своего командования.
Чарисийцы разделились по крайней мере на две колонны, а может быть, и на три. Они были глубоко внутри его укрепленного строя, безжалостно стреляя, и куда бы он ни посмотрел, дождь был похож на листы окровавленного стекла, освещенные отблесками горящих галер и сверкающей артиллерии.
Он недооценил своего врага. Он и представить себе не мог, что у Кэйлеба хватит безумной дерзости повести целый флот галеонов в Крэг-Рич ночью, несмотря на ярость близкой бури. Он все еще не мог в это поверить, даже несмотря на то, что разрушительные улики горели дотла прямо у него на глазах.
"Ройял Бедар" исчезла, забрав с собой свое пламя, но полдюжины других его кораблей ярко пылали, и пока он смотрел на бойню, загорелся еще один. Он наблюдал, как языки пламени вырываются из его трюмов, лижут его просмоленную обшивку, и на фоне света он увидел силуэты переполненных лодок, решительно удаляющихся от ада. Насколько он мог судить, ни один чарисиец даже не стрелял по пылающему кораблю, и его зубы заболели от напряжения мышц челюсти, когда он понял, что команда намеренно подожгла свое судно, а затем покинула корабль, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с врагом.
Он отвернулся от этого зрелища только для того, чтобы увидеть, как еще одна из его пока еще неповрежденных галер отправляется в путь. Но не на сближение с врагом, а на веслах к западному берегу якорной стоянки. Прямо на его глазах она всем корпусом выехала на каменистый пляж, и ее команда перехлестнула через борта, шлепаясь на мелководье, спотыкаясь о берег, убегая в темноту.
Часть его хотела проклясть их за трусость, но он не мог. Чего еще можно было ожидать? Разрушение обрушилось на них всех, появившись из ночи, как творение какого-то демона, и разве они не бросили якорь в водах самого рифа Армагеддон?
Это было последней каплей, - подумал он. - Сама эта земля была проклята. Каждый из его людей знал историю монументального зла, которое родилось здесь так давно, и ужасных разрушений, которые обрушились на него, и этого было достаточно, добавляясь к ужасу от совершенно неожиданного нападения, внезапного взрыва насилия и их совершенно неподготовленного состояния.
Загорелась еще одна галера, подожженная собственной командой, а вторая начала двигаться к пляжу. И третья. А за этим, вырисовываясь силуэтами на фоне дымного сияния их горящих сестер, он увидел другие галеры, спускающие свои флаги, меняющие цвета в знак капитуляции.
Он смотрел на них еще мгновение, затем отвернулся. Он медленно, как старый-престарый человек, спустился по кормовому трапу, открыл дверь своей каюты и шагнул в нее.
III
КЕВ "Дреднот",
Крэг-Рич,
риф Армагеддон
- Граф Тирск здесь, ваше высочество, - объявил Арналд Фэлхан с необычной официальностью, открывая дверь в флагманскую каюту корабля его величества "Дреднот".
Кэйлеб отвернулся от вида белой воды за иллюминаторами на корме и повернулся лицом к двери, когда его старший телохранитель из морской пехоты проводил доларского адмирала через нее.
- Ваше высочество, - сказал Тирск, склонив голову.
- Милорд, - ответил Кэйлеб.
Доларец выпрямился, и Кэйлеб задумчиво изучал его лицо. Пожилой мужчина был насквозь мокрым после трудного плавания в открытой лодке, и выглядел измученным, но в его чертах было написано нечто большее, чем усталость. В его темных глазах - глазах, которые обычно, как подозревал Кэйлеб, были уверенными, даже высокомерными, - была тень поражения. Но это было еще не все, и наследный принц решил, что Мерлин снова был прав, когда объяснил Кэйлебу, что он имел в виду. Даже этот человек, каким бы уверенным и волевым он ни был, не был застрахован от репутации и ауры рифа Армагеддон.
Что должно было сделать этот утренний разговор еще более интересным.
- Я пришел сдать свой меч, ваше высочество, - тяжело произнес Тирск, как будто каждое слово причиняло ему физическую боль.
Он потянулся вниз левой рукой,