— Ага. — Сержант принялся собирать арбалет. — И ещё резчика по пробкам и затычкам — их заменять нужно после двух десятков выстрелов…
— Когда размягчатся.
— Ну, или расколются. Всё дело в плечах, когда они распрямляются, ударная волна идёт. В отличие от обычного арбалета, из которого стрела вылетает настолько быстро, что её не касается вибрация. А тут болт — как чушка тяжёлый, и наконечник перевешивает — он с ложа не вылетит так быстро, как ты бы хотел, так что нужно, чтобы что-то принимало на себя отдачу, прежде чем она доберётся до древка.
— И глиняного шара на конце. Умно́, Скрип.
— Пока что — работает.
— И если не подведёт…
Скрипач поднял глаза и ухмыльнулся:
— Если подведёт, я уж пожаловаться не смогу.
Последняя деталь, щёлкнув, легла на место, и сержант отложил громоздкое оружие. Переключился на болты, каждый из которых был завёрнут отдельно.
Спрут медленно выпрямился.
— А «шрапнелей»-то и нет.
— Ясен Худ! «Шрапнель» я и сам швырнуть могу.
— А этот арбалет сможет как следует разогнать «ругань»? Трудно поверить.
— Ну, идея такая: целишься, стреляешь, а потом кусаешь землю.
— План мудрый, Скрип. Но ты же нам всем дашь знать, когда выстрелишь, правда?
— Конечно! Громко и внятно.
— И какое слово нам нельзя пропустить?
Скрипач заметил, что остальные солдаты взвода оставили свои приготовления и тоже ждут ответа. Он пожал плечами.
— «Ложись». Ну или любимый сигнал Вала.
— И что это был за сигнал?
— Вопль ужаса. — Сержант поднялся на ноги. — Ладно, солдаты. Пора.
Когда последние песчинки пересыпались в нижнюю чашу, адъюнкт отвернулась от часов и кивнула Гэмету:
— Когда вы присоединитесь к своим ротам, Кулак?
— Через несколько мгновений, адъюнкт. Хотя я не поеду к ним, пока не начнётся бой, поскольку собираюсь оставаться в седле.
Он заметил, как Тавор нахмурилась, но ничего не сказала, а перевела взгляд на двух юных виканцев, которые стояли у выхода из шатра.
— Вы завершили свои ритуалы?
Нихил пожал плечами:
— Мы поговорили с духами, как ты и приказала.
— Поговорили? И это всё?
— Когда-то, быть может, мы и могли их… заставить. Но мы ещё в Арэне предупреждали тебя: наша сила не та, что прежде.
Бездна добавила:
— Духи этой земли сейчас встревожены, легко отвлекаются. Что-то ещё происходит. Мы сделали всё, что смогли, адъюнкт. По крайней мере, если один из налётчиков шаман, есть небольшой шанс, что тайна откроется.
— Вы сказали, что-то ещё происходит. Что именно?
Прежде чем она смогла ответить, Гэмет сказал:
— Прошу прощения, адъюнкт. Я должен идти.
— Разумеется.
Кулак оставил их. Разум его заполонил туман, последние мгновения до начала схватки всегда порождали тревоги и сомнения. Он слыхал, что эта хворь мучит других командиров, но не думал, что придётся пережить её самому. Ток собственной крови гудел в ушах так, что заглушал внешний мир. Да и прочие чувства словно притупились.
Шагая к своему коню, которого уже держал наготове солдат, Кулак потряс головой, пытаясь очистить мысли. Если солдат и сказал что-то, когда Гэмет принял поводья и забрался в седло, Кулак этого не услышал.
Адъюнкт осталась недовольна его решением самому поехать в бой. Но Гэмет считал, что достигаемая мобильность стоит такого риска. Неспешным аллюром он поскакал через лагерь. Костры догорали, и всё вокруг казалось до странности призрачным. Проезжая мимо солдат, скорчившихся рядом с углями, он горько позавидовал их свободе. У простого солдата и жизнь проще. Гэмет снова усомнился в том, что вообще способен командовать другими.
Возраст ведь не приносит мудрости сам по себе. Но дело не только в этом, верно? Пусть она и сделала меня Кулаком, дала легион. И пусть солдаты отдают честь, проходя мимо, — но хоть не здесь, хвала Худу, не на вражеской территории. Нет, это всё никак не подтверждает, что я подхожу для этого звания.
И сегодня ночью — моё первое испытание. О, боги, нельзя было возвращаться на войну. Нужно было отказаться, как бы она ни настаивала, — проклятье, да она просто была уверена, что я наверняка исполню любое её желание.
Гэмет ощутил в себе слабость. Глупец назвал бы её достоинством… эту податливую невозмутимость. Но сам-то он знал лучше.
Кулак скакал вперёд, а туман у него в голове сгущался.
Восемьсот воинов неподвижно сидели за валунами на равнине, точно призраки. Чернёная броня и маскировочные телабы делали их практически невидимыми, и Корабб Бхилан Тэну’алас даже испытывал некую мрачную гордость, хоть и тревожился, почему Леоман так долго… выжидает.
Их вождь лежал, распластавшись на пригорке в десяти шагах впереди. И уже некоторое время не шевелился. Несмотря на холод, пот щекотал кожу под доспехом, и Корабб в который раз поудобней перехватил рукоять непривычного тулвара в правой руке. Он-то всегда предпочитал топоры — оружие, древко которого при желании можно схватить обеими руками. Кораббу не нравилось, что клинок заточен до самой крестовины, и он жалел, что не нашёл времени затупить лезвие где-то до середины.
Такой уж я воин — терпеть не могу заточенных клинков рядом со своим телом. Какие же духи сотворили меня — такое воплощение диковинной иронии? Всех их проклинаю.
Корабб почувствовал, что просто не может больше ждать, и осторожно подполз к Леоману Кистеню.
За гребнем раскинулась другая долина — покрытая бугорками, поросшая густым кустарником. Она примыкала к лагерю малазанской армии и была шириной в шестьдесят-семьдесят шагов.
— Глупо, — прошептал Корабб. — Дурное место для стоянки. Не думаю, что нам стоит особенно опасаться этого «адъюнкта».
Леоман медленно выпустил воздух сквозь сжатые зубы:
— Да. Полно укрытий, чтобы мы смогли подобраться поближе.
— Так чего же мы ждём, вождь?
— Я думаю, Корабб.
— Думаешь?
— Об Императрице. Она ведь была когда-то Главой Когтей. Жестокое могущество этой организации — плод её мыслей и воли. И все мы научились бояться этих чародеев-убийц. Зловещее происхождение, понимаешь? А потом, когда она уже стала Императрицей, в её армии служили великие полководцы. Дуджек Однорукий. Адмирал Нок. Колтейн. Сивогрив.
— Но сегодня ночью, вождь, мы не встретимся с ними.
— Верно. Нас ждёт адъюнкт Тавор, которую лично избрала Императрица. Чтобы эта женщина стала её карающей десницей.
Корабб нахмурился, затем пожал плечами:
— Разве Императрица не избрала также и Первого Кулака Пормкваля? И Корболо Дома? Разве не она разжаловала Скворца — самого опасного малазанца, с каким только сталкивались наши племена? И если есть хоть крупица правды в слухах, именно Императрица в ответе за убийство Дассема Ультора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});