С этими словами она вышла, недвусмысленно вильнув при этом своим обтянутым в кожу аппетитным задом, а Гнур, так и остался сидеть, сметённый этим рыжим ураганом.
Выйдя из гостевого шатра и оглядевшись, брезгливо проговорила про себя: «Люблю Апити, не буду твоим мужем. Блядь пустозвонная». Прислушавшись к себе, молодуха с удивлением заметила, что настолько спокойно и равнодушно всё это проделала, и ничего внутри, даже не ёкнуло, будто воды попила, что тут же решила, так дело не пойдёт.
Надо будет, хоть какие-нибудь отношения с ним наладить, придумать, вообразить, обмануть себя, в конце концов, а то ведь так и до зачатия не дойдёт. Прибьёт она его где-нибудь раньше.
Умом и красноречием не блещет, о чём с ним Апити днями на пролёт щебетала? Но внешне красив, ничего не скажешь. Значит, уши воском залью и буду просто глазеть, пока не надоест, а лучше, пусть, вообще, молчит, задумавшись, так он ещё красивее, когда замирает и молчит. Решив, что придумает что-нибудь, она отправилась докладывать маме, что всё что велено, сделано.
Утром, на площади перед царским шатром, собралось, наверно, всё население ставки, куда Шахран сопроводил мужчин, в качестве, чуть ли не почётных гостей и где во всеуслышание, царица объявила высокородным сёстрам, что некий воин Гнур, соизволил испросить разрешение, стать мужем её дочери. На что девы одобрительно отреагировали шумными возгласами, свистом и гиканьем, не без основания понимая, что при любом раскладе попытки свататься, это, непременно, закончится застольным праздником.
Гнур впал в оцепенение, так как точно помнил, что ни о чём подобном царицу не испрашивал, а Уйбар, который, вообще, ничего не знал, ибо друг не соизволил его даже известить о приходе и разговоре с Райс, чуть ли челюсть не потерял, так она отпала.
Тут, в круг выехала Райс, в боевом облачении на своём Ветерке и остановившись, с ехидной улыбочкой уставилась на избранника. Гнур растерялся, заметался на месте в поисках коня, поняв, через некоторое время, что он стоит у шатра, кинулся со всех ног к своему скакуну, явно боясь опоздать.
Возвращаясь обратно, уже верхом и проезжая мимо ничего не понимающего и хмурого Уйбара, мельком наклонившись, тихо проговорил:
— Я тебе позже всё объясню, если жив останусь.
Конная парочка сошлась в круге, пританцовывая на своих жеребцах.
— Ну, что, готов? — тихо спросила довольная Райс, поигрывая странной, блестящей плёткой.
— Готов, — принял вызов воин, взаимно улыбаясь, очухавшись от первоначального замешательства и входя в раж от предстоящей скачки.
Сын вождя любил соревноваться и был очень азартен. Любил побеждать и особенно в скачках. Несмотря на свой высокий рост, он настолько хорошо владел конём, что составить ему конкуренцию в скорости, мало кому удавалось, по крайней мере, в его орде.
Гнур послушал царскую дочь и всё оставшееся время готовился. Коня почистил, покормил овсом и попоил, но не много, чтоб не отяжелел. Копыта проверил, почистил. Ноги у копыт стянул тягучей кожаной полоской, намотав, как сапожки обул. Упряжь и седло подогнал с особой тщательностью. Сам не ел и не пил, но сполоснулся, чтоб тело лёгкость почувствовало.
Он был готов. Мало того, был уверен, что сможет. Догонит строптивую девку и ещё не понятно, кто кем водить будет. Сын вождя, тоже не пастух какой-нибудь. К тому же, неприкрытое внимание противоположного пола к нему по жизни и большой опыт, по части девок, вселяли в красавца уверенность, что эта пигалица влюбится в него по самые уши, а он, приложит к этому старание и тогда, уже он будет ею командовать, а не она им. «Пусть помечтает пока», — утешал он себя, — «ни одна женщина ещё не могла устоять против моего обольщения, хоть взять, ту же Апити, великую и ужасную колдунью, и та расплавилась».
Гнур ещё вчера, сразу после ухода царской дочери смекнул, что такой подарок, судьба может предоставить только один раз в жизни. Он и мечтать не мог о том, что, так кстати, свалилось ему на голову. Стать самым великим и могучим управителем народов, лишь за то, что станет ублажать молодую и в общем-то, красивую девку, которую и без всего этого, он бы не прочь на лежак затащить.
Эйфория жизненной удачи, так вскружила ему голову, что, когда вернулся от Шахрана Уйбар, он посчитал ниже своего достоинства, делиться с другом, да, и какое-то странное суеверие охватило его, мол, если кто заранее узнает, то всё может пойти не так, как он хочет. А к приходу Уйбара, он уже этого хотел, очень хотел.
— Ну, посмотрим, на что ты способен, — заговорщицки проговорила Райс и без замаха, резким щелчком, стегнула его плетью по кожаной броне спины и пустила своего коня с места в галоп, весело прокричав, — догоняй!
Удар плетью не был болезненным, но вышел очень звонким. Гнур замешкался, на несколько ударов сердца, не предполагая, что это всё начнётся вот так и сообразив, погнался следом, нахлёстывая плёткой круп коня и нагнувшись к его уху, принялся подбадривать ещё и словом: «Давай!».
Расстояние между ними, вызванное разницей в старте, постепенно сокращалось. Он был быстрее. Понимая это, Гнур, в душе возликовал, от чего, и так накаченное азартом тело, буквально взвилось и понеслось, чуть ли не впереди собственного коня.
За очередным холмом, показался небольшой лесок, островком взметнувшийся в травяной степи. Наездница, вместо того, чтобы продолжать скакать прямо и пытаться оторваться на склонах холмов, используя своё преимущество в весе, повернула в сторону и заскочив за лесок, резко остановилась. Гнур нагнал, тоже осаживая своего скакуна и тут азарт погони смешался с эйфорией победы и в добавок бедолагу накрыла девичья Слава, которую Райс, врубила на полную катушку…
Развалившись на широкой и мокрой от пота груди воина, довольная девка, позволив себя гладить по голове, молча слушала воркование обессиленного самца.
— Каким же я был слепцом, — без умолку щебетал тот, — ты богиня. Я ничего подобного в жизни не испытывал, как с тобой. Я для тебя, всё что хочешь сделаю, всё что пожелаешь. Никто мне не нужен, кроме тебя. Дозволь любить тебя, звезда моя…
А Райс тем временем думала: «Какие же вы самцы тупые и предсказуемые. Пой, пой. Это тебе не простым девкам меж ног лазить, а с «меченной», да, под Славой прибитым трудиться. Вот уже с первого раза, бычок соловьём запел, хотя, что скрывать, было приятно. Как хорошо быть «меченой» и душу в сласть отвела и кобелька на поводок посадила. А что дальше будет, милый? Я посмотрю, как ты после меня на других полезешь. Ладно. Что это я тут разлеглась?
— Ладно, суженный, хватит траву задом мять, — перебила его щебетание царская дочь, поднимаясь на ноги и начиная одеваться, — вставай, нам вертаться надо, а то заподозрят, ещё что.
Она конечно лукавила. Там не то что подозрения, там у всего народа, было уже твёрдое убеждение, что этим всё и закончилось. Но ему об этом, знать было не обязательно.
Обратно ехали лёгкой рысцой, держась при этом за руки. Он с неё влюблённых глаз не сводил. Ехал и молчал. Райс мельком несколько раз бросала на него ласковый взгляд. Таким он ей нравился ещё больше, но не настолько, чтоб голову терять. Она просто отрабатывала роль, которую сама же себе и определила. Было не противно и то хорошо.
— Я хочу, чтоб так было всегда, — неожиданно проговорил Гнур.
Райс хотела было спросить: «Со скачками?», но потом поняв его томный взгляд, в глубине души хмыкнула и вновь превратившись в стерву, ответила:
— Так будет, суженный, коли я захочу, а вот чтоб я захотела, это уже твой труд.
— Что я должен сделать? — встрепенулся воин.
— Понятия не имею, но завтра мы отправляемся в поход.
— Какой поход? — не понимая о чём речь, спросил мужчина, выпадая из любовной эйфории.
— Я поеду убивать, ты поедешь грабить.
Он ничего не ответил, но судя по физиономии, воин был обескуражен. Райс, увидев выражение его лица, звонко расхохоталась.
— Мне, прежде чем женой, да матерью становиться, полагается убить собственноручно трёх будущих убийц моих детей. Желательно высокородных и считающих себя, лучшими воинами. А пока, я буду таких искать и прибивать, ты должен собрать в походе выкуп за меня, притом только золото и весом, чтоб меня в броне перевесило на качелях.