Читать интересную книгу Родина - Анна Караваева

На другой день Назарьев услышал в трубке озабоченный голос тети Насти:

— Николай Петрович, большое дело грозит остановиться: лесоматериалы у нас на городском строительстве все до бревнышка подобраны…

Она помолчала, словно проверяя, как Назарьев встретит ее сообщение, потом продолжала уже твердо, непререкаемо:

— Вот опять нам, заводским, приходится главными закоперщиками выступать. Надо организовать лесозаготовки, оперативно вывезти срезанный лес в город, а распиловку производить уже на месте стройки. Мы вас просим с нами в лес поехать, товарищ директор! Ни-ни… Как рабочую силу я вас загружать не собираюсь, — здоровье у вас слабое, но пусть рабочий класс увидит, что нам все его дела дороги… все!.. Так поедете… а?

Николай Петрович на сей раз не мог отказать ей.

Трехтонка, переполненная людьми, колыхаясь, как баркас, выехала с раската шоссе на лесную дорогу.

— Ой, девочки-и! — громко взвизгнула Маня Журавина, стряхивая с себя снег.

Тут же раздались дружные крики и смех, — низко опущенные ветки огромной ели, словно живые, задели всех по головам и осыпали сухим снегом. Машины одна за другой въезжали под снежные навесы, и гулкое эхо разнесло во все лесные концы громкие голоса и смех людей, тарахтение и фырканье машин, остро и густо запахло бензином. Машины шумным гужом продвигались в глубь леса по неукатанной колее. Она то и дело терялась среди нетронуто-пышных сугробов или среди причудливо запорошенных снегом кустов, которые напоминали то кучу гигантских зайцев, сбившихся ушами вместе, то шар, то гриб, то сказочного кота, приготовившегося к прыжку. Лучи зимнего солнца, просачиваясь сквозь густые хвойные навесы и словно бездымно плавясь, окрашивали снега где огнистой желтизной, где розовато-голубыми бликами, где нежной прозеленью, где сочной синевой. На темной хвое, как спутавшиеся колдовские космы, висели длинные клочья буро-зеленых древесных мхов. Стволы молодого сосняка ярко рыжели, исполосованные отблесками солнца. Старые березы, мрачно пестрея окаменевшими наростами и глубокими трещинами на грубой, сероватой коре, стояли подобно мраморным столбам, источенным временем. В сизо-белой чаще их заснеженных ветвей прятались, нежно белея, молодые тонконогие березки. Придорожные кусты, крепко сплетясь под снежной одеждой, словно возмущенные нарушением лесной тишины, хлестали ветками о борта машин и осыпали пришельцев сухим снегом, мелкими обломками корья и веток.

— Девочки-и! Берегите прически! — смешливо кричала Маня, поминутно нагибаясь.

Ей отвечали веселым хохотом:

— Хороши прически!.. Ха-ха…

— Едем закутанные, толстые, словно чурки!

— Скоро так жарко будет, что все одежки поснимаем!

Лесообъездчики, которые скакали впереди верхами, зычными голосами кричали шоферам:

— Лева-а! Дер-ржи л-лев-ва-а!

— На Медвежью поляну-у!

Едва засветлело впереди, как на машинах восторженно закричали:

— Ур-ра-а!

На Медвежьей поляне мартовское утро с легким морозцем встретило лесорубов предвесенним голубым небом, которое, после скупого лесного света, показалось бескрайным. Зато отсюда, с сияющих на солнце снегов, черные столбы деревьев казались бесконечными коридорами, наполненными мраком и страшным холодом.

Врезываясь в парчовые, слежавшиеся сугробы и вздымая алмазную пыль, машины обошли поляну по кругу и одна за другой остановились.

— Приехали! — закричали звонкие голоса. — Приехали!

На поляне сразу стало людно и шумно. Минуты две лесорубы разминались после дороги, а потом один из бригадиров «лесного воскресника», Анатолий Сунцов, скомандовал:

— Товарищи, стройся!

Сунцов чувствовал себя приподнято, на душе у него было так легко и радостно, будто Он приехал куда-то на праздник, а не в лес на долгие часы тяжелого физического труда до самой темноты.

— Товарищи, по участка-ам!

Лесные бригады, составленные еще на заводе, были разведены лесообъездчиками на заранее размеченные участки.

— «Смело мы в бой пойдем!» — воодушевленно пропел Сунцов, устремляясь в глубь леса.

— Н-ничего себе деревцо-о! — усмехнулся Игорь Чувилев, задирая голову и пытаясь схватить глазом верхушку гигантской сосны, словно подпирающую собой голубой клочок далекого неба.

— От нас, брат, ни одно не уйдет! — удало сказал Сунцов. — Эх, ребята, давайте начнем первыми… а?

Пока на остальных участках лесорубы еще прилаживались, на участке Сунцова запели дружно пилы.

Яну Невидле приходилось бывать на лесоразработках, но это было давно. И ему вдруг показалось просто невероятным, что они вдвоем с Маней смогут свалить старую мачтовую сосну. Неуклюже двигая пилой, Невидла, чтобы разжалобить свою напарницу, с отчаянием сказал:

— Ах… мы не можем, Манечко!

— Еще как сможем! — упрямо сказала Маня. — Не надо только зря запариваться, а то придется вас скоро на носилках отсюда выносить. Придется мне, пожалуй, срочно искать себе другого ком-паньо-на!..

Этого Ян не мог вынести:

— Нет, я могу, могу!..

— Тогда слушать мою команду! Стоять тверже! Так! Теперь тяните пилу к себе… можно и сильнее… теперь отсылайте ее ко мне, ослабьте мышцы. Маленький отдых! Теперь опять сильнее, к себе… Опять отдых… Опять к себе… Ну, понятно?… Скоро нам с вами жарко будет! Разогнитесь на секунду, Ян Невидла, сделайте гимнастику… Раз-два! Дышите глубже… вот так!

Ян послушно и старательно дышал, а потом снова нагибался к стволу.

— Смотрите, скоро упадет… Вот мы и одолели ее! Эй, подсекайте! — задорно крикнула Маня.

Лесообъездчик, плечистый крепыш, ударил несколько раз топором, зычно ухая и крича:

— Бер-реги-ись!..

Дерево страшно заскрипело, будто все в нем застонало от тоски расставания с родной землей, потом с силой качнулось и тут же с грозовым шумом и треском ломающихся ветвей тяжело рухнуло наземь, подняв целый вихрь снежной пыли.

То здесь, то там раздавалось в лесу предостерегающее «берегись!» — и дерево, тяжко скрипя и ухая, падало в снег.

Торжествующими криками лесорубы проводили в город первую машину, нагруженную толстыми кряжами.

— А здорово получается! — расхохотался Николай Петрович, сняв шапку и стряхивая с нее хвою и смежную пыль. — Двух великанов мы с вами, Дмитрий Никитич, уже одолели! Примемся за третьего?

— Сначала несколько минут передохнем, — предложил Пластунов. — А я тем временем пойду направлю пилу.

Пластунов отошел в сторону и остановился, прислушиваясь. Среди шума молодых голосов он скоро различил смех Сони Челищевой, который звучал удивительно певуче в этом чистом лесном воздухе.

Соня стояла около поваленного дерева и, качая головой, недовольным, но смеющимся голосом говорила Сунцову:

— Ты что же, Анатолий, воображаешь, что я не умею разводной ключ в руках держать, что я сама с пилой не справлюсь…

— Справитесь, Сонечка, конечно, никто не спорит, — отвечал Сунцов, бойко работая разводным ключом вдоль серебристо поблескивающей пилы. — Я только убежден, что в данном случае мужчина управится легче и быстрее.

Увидев Пластунова, Соня широко взметнула руками и улыбнулась, как бы безмолвно говоря: «Смотрите, у нас все хорошо!»

— Вот так удача! — воскликнул Пластунов. — Наше орудие производства малость сдало, а здесь, вижу, находится главная мастерская! Так уж просим вас, товарищ мастер!..

В несколько минут пока Сунцов разводил пилу, Соня рассказала Пластунову, сколько деревьев и где именно срезали лесорубы комсомольско-молодежной бригады, как дружно все работали. Пластунову все, что она говорила, казалось чрезвычайно важным и неповторимым.

Николай Петрович ждал парторга с пилой, оглядываясь по сторонам. Задумчивая улыбка, что всегда так красила его, мягко светилась на его худом лице.

— Что? Занятная картина получилась? — спросил Пластунов, показывая на мелькающих всюду людей.

— Действительно, это все очень красиво, — согласился Назарьев. — Представьте, я впервые в жизни вижу рубку леса!

— А главное — сами, своею собственной рукой срезаете роскошные сосны для городских строительных лесов! — лукаво поддакнул Пластунов.

— Ладно, смейтесь! — добродушно ответил Николай Петрович. — Действительно, чрезвычайно приятно ощущать, как человеческая энергия одолевает силы природы…

— А мне вспоминается моя молодость: все на море, среди водной стихии… Сколько бурь довелось повидать…

— Но и сколько раз порадоваться, что остался жив-невредим!

— Не только это, а еще и удовлетворение оттого, что в схватке со страшной стихией побеждает не стихия, а человек.

Когда высокая ель с шумом упала наземь, Николай Петрович вытер лоб и выпрямился.

— В самом деле схватка! И смотрите, сколько стало просветов в лесу! Уже довольно далеко видно вокруг: вон я вижу Ивана Степаныча Лосева и Яна Невидлу.